— Прекрасная Шаронте, — сказал он на родном языке Ксиамары таким глубоким голосом, что ее пробрало до костей, — скажи мне, почему ты пришла от имени своей госпожи, когда знаешь, что я не торгуюсь с богами?

Ксиамара развернула крылья и открылась в знак доверия. Даже если бы она держала их прижатыми к телу, Джейдэн все равно мог вырвать крылья, если бы так захотел.

— Потому что я люблю Аполлими, и здесь я не как ее представитель, а чтобы ты совершил сделку со мной.

Он поднял брови от такого заявления.

— Как так?

— Я знаю, что ты не можешь взять ее жизнь или торговаться с ней. Поэтому я пришла к тебе как не связанный обязательствами демон… сама по себе и по своему собственному желанию хочу заключить с тобой сделку насчет того, что хочет богиня.

Он прислонился к дереву одним коленом и сложил свои руки на груди.

— Что ты мне предлагаешь, демон?

— Мою душу. Мою жизнь, все что потребуется для того, чтобы воссоединить Аполлими со своим сыном… по крайней мере, пока речь не коснется жизни или свободы одного из моих друзей.

Он прищурился, пока раздумывал над ее предложением.

— Но ты же связана с Аполлими.

— И да, и нет. Я связана с ней дружбой и любовью. Но никак не рабством. Мы были вместе с ней с самого детства. И это было еще до того, как мой род был порабощен ею.

Джейдэн глубоко вздохнул.

— А как же насчет твоей Сими? Ты не боишься оставить ее без матери и своей защиты?

Ксиамара сморгнула слезы от мысли, что ее младшенькая будет взрослеть без нее.

— Я знаю, что Аполлими будет следить за ней, как за зеницей ока. Я уже вырастила двух демонят. А у Аполлими только один ребенок. Ни одна женщина не должна терять своих малышей — даже богиня. Я дам ей то, чего она хочет больше всего на свете.

Джейдэн спрыгнул с дерева и грациозно приземлился перед ней. Он был настолько высок, что ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него.

— Ты знаешь, насколько редко заключаются такие альтруистические сделки, особенно во имя дружбы, а не родства? — он провел холодным пальцем по ее лицу, — ты действительно хочешь умереть за то, чтобы я предоставил твоей подруге пять минут с ее сыном?

— Если это то, о чем ты просишь, то да.

Джейдэн убрал руку. Его бездушные глаза не выдавали ни одной эмоции или намека на его настроение.

— Мне нужно хорошенько обдумать это. Дай мне время до завтрашнего вечера. И тогда ты получишь мой ответ.

Она встала на колено перед ним.

— Спасибо, акри. Ксиамара будет ожидать твоего решения.

Он исчез с ветром. Ксиамара поднялась и вернулась к Аполлими, чтобы сообщить о том, что Джейдэн будет раздумывать над сделкой. То чего она никогда ей не расскажет, так это о точных условиях их переговоров.

Ашерон поднес снова свой кубок, осушил его, а затем, ругнувшись, бросил в стену. Он выпил уже столько, что должен был давно уже ослепнуть от алкоголя. И тем не менее он был все еще трезв, как стеклышко. Даже наркотики не подействовали на него. Все его существо изменилось. Будь все это проклято! Ашерон почувствовал, как воздух задрожал вокруг него. Нахмурившись, он увидел, как Артемида появилась перед ним. Ашерон вздернул брови от удивления.

— Я не ожидал увидеть тебя… снова.

Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ, когда она со смущением посмотрела на него.

— Я знаю. Я просто хотела извиниться за то, что наговорила тебе ранее. Я была неправа.

Каждая частичка его тела тревожно засигналила.

— Ты извиняешься передо мной?

Она кивнула и подошла к нему, а затем забралась на кровать и устроилась рядом с ним.

— Я даже принесла тебе подарок в честь перемирия.

— Подарок в честь перемирия?

Она протянула ему маленькую прикрытую чашу. Хмурясь еще больше, он открыл ее и обнаружил там желтое с запахом фруктов вещество. Он никогда не видел ничего подобного.

— Что это?

— Амброзия. Пища богов.

Он поднес чашу к себе и понюхал. Запах был резкий и острый с еще какими-то нотками, которые были такими привлекательно-восхитительными.

— Почему ты принесла мне это?

— Теперь ты бог. И должен есть тоже, что и мы.

Выражение ее лица было нежным. Артемида погладила его по бедру и посмотрела на него из-под ресниц.

— Даже я ем это — попробуй, как вкусно.

Принуждаемый чем — то, что он не мог объяснить или отрицать, Ашерон взял кусочек этого нечто и попробовал. Это было намного слаще на вкус, чем на запах. Артемида была права. Он никогда не пробовал ничего лучше. Это была его последняя мысль перед тем, как комната закружилась у него перед глазами. Его веки налились свинцом, а мышцы ослабли, ему стало трудно дышать. Через мгновение он узнал все биологические признаки. Ярость разожгла его кровь, когда все годы, в течение которых его пичкали наркотиками против его воли, вдруг выступили в голове Ашерона на первый план.

— Ты отравила меня!

Она убежала с кровати.

— Прости меня, Ашерон.

Из всех вещей, которые Артемида ему причинила… это предательство задело его наиболее свирепым образом.

— Что же ты наделала?

Артемида ничего не говорила, пока смотрела, как он превращался из человека в голубое божество и обратно. Ашерон попытался дотянуться до нее, но Артемида держалась от него подальше, пока он окончательно не отключился. Она не могла описать того, что бы Ашерон сделал с ней, если бы у него получилось схватить ее. Когда Ашерон отключился на полу, Артемида, наконец, вздохнула с облегчением. Надо отдать должное Гипнозу, это он создал это варево, которое действовало даже на богов. Она боялась, что Ашерон не попадет под это влияние. Слава Зевсу, что все прошло так, как надо. Трясущимися руками Артемида вытащила кинжал из скрытых ножен на ее бедре. Гефест выковал его на Олимпе. И так же, как и наркотик, он сработает на боге. Она даже покрыла лезвие кровью титана, чтоб уж наверняка. Один удар и Ашерон будет мертв. Кусая губу, она стояла перед его идеальным обнаженным телом, которое было вывернуто на бок, и смотрела, как он тихонько дышит. Его белокурые волосы упали на его прекрасное лицо. Ашерон выглядел мальчишкой и совсем безвредным, лежа в такой позе. Артемида вспомнила те времена, когда эти полные губы ублажали ее, вспышку счастья в его серебряных глазах, когда он смотрел на нее. Но все это было в его человеческой жизни. А теперь он был угрозой не только для нее, но и для каждого бога на Олимпе. Один удар… Его горло было у нее на виду, лишь дожидаясь ее. Но когда Артемида уже собралась перерезать его сонную артерию, образ Ашерона, смеющегося с ней, возник у нее в голове. «Я люблю тебя, Арти». Никто никогда не любил ее, так как он. Ашерон никогда не причинял ей зла. Он ничего не требовал, только просил. И он с легкостью отдавал все… убей его, черт тебя дери! Сделай же это! Артемида крепко схватилась за нож. Она занесла его в полной готовности пронзить Ашерона, но не смогла. Снова и снова воспоминания о нем пробегали в ее голове. Ашерон любил ее, а она любила его. Зарыдав, Артемида выронила нож и положила голову ему на грудь. Как человек, он обнажил ее и поэтому стал для нее угрозой, которой еще никогда не было. Как бог, он становился угрозой для всего ее пантеона. Артемиде было необходимо избавиться от него. Но она не могла. Разозлившись на свою собственную слабость, Артемида положила Ашерона назад в постель. Она прочертила линию по его челюсти, а потом ей безумно захотелось завыть. Артемиде придется предпринять что-нибудь. Возможно, она сможет найти какого-нибудь другого бога, чтобы убить Ашерона…

Он услышал, как кто-то закричал. Звук был ужасающим и от него скручивались в узел кишки. Шум эхом разносился по его комнате. Перевернувшись в кровати, он попытался встать, но не смог. Наркотик, который ему дала Артемида, все еще влиял на него. Ашерон совсем не мог контролировать свое тело. А потом он услышал плач Апполодоруса. «Тэо! Тэо нужен Аппи! Мама! Мама, приди к Аппи! Мама!». Ашерон хотел пойти к ребенку, но не мог. Его голова безумно кружилась, и даже самое легкое движение вызывало у него тошноту.