— Давайте перенесем встречу на завтрашнее утро, — медленно и отчетливо проговорила Сэмми. — Но пусть в следующий раз здесь присутствует ваша дочь, чтобы переводить разговор.

Сэмми была на сто процентов уверена, что Соланж Дюмер поняла ее, но она не собиралась выяснять, так ли это на самом деле. Сейчас она намеревалась собственноручно придушить того, кто звонил у двери.

Вскочив, Саманта бросилась прочь из кабинета директрисы прямо на лестничную площадку и посмотрела вниз, на огромную витую лестницу.

— Кто там? — закричала Сэмми во весь голос. — Кто там внизу, черт вас побери? Чего вы хотите?

Фигурка молодой женщины, которая, задрав голову, пыталась рассмотреть, кто стоит наверху, отделилась от двери салона и приблизилась к перилам.

— Никто не отвечает на звонок! — прокричала она в ответ. — Ведь здесь открыто по понедельникам, правда?

О боже, неужели еще одна? Сэм разглядывала женщину. Черные волосы незнакомки с выкрашенными в ярко-рыжий цвет кончиками были столь обильно политы лаком, что стрелками торчали во все стороны, словно у певички из панк-клуба. Девица разоделась в зеленую атласную блузку в оборочках, длинную хлопчатобумажную юбку с пестрым рисунком и красные пластиковые босоножки. В руках она держала большую черную сумку.

— Вы здесь работаете? — поинтересовалась гостья, опираясь на перила и медленно поднимаясь по ступенькам. — Я Брукси Гудман — свободный репортер и фотожурналист, работаю в Париже. Мое настоящее имя Элен, а Брукси — это в честь Бруклина. Все равно французы улавливают мой акцент, хотя на самом-то деле я из Лонг-Айленда. — Она с трудом перевела дыхание и продолжила: — Я пишу для «Фэйрчайлд пабликейшнс». А еще меня публиковали в некоторых французских журналах, таких как «Эль». А что делает американка…

Поднявшись еще на несколько ступенек, она смогла получше разглядеть Саманту.

— Ого! — воскликнула странная девица. — Знаете, на кого вы похожи? Да нет, вы и есть… Вы ведь и есть она, правда? — Гостья добралась до верхней ступеньки. — Вы и есть знаменитая Сэм Ларедо Джексона Сторма, да?

Сэм сбежала вниз, перескакивая через две ступени. Не хватает еще свободного репортера! Ну как со всем этим справиться? Судя по звукам, кто-то поднимался снизу на лифте. Услышав жалобное поскрипывание, Брукси замерла.

— Я могу зайти к вам попозже? — быстро спросила она. — Потому что если это тот, о ком я думаю…

Журналистка показала на лифт, залезла в свою огромную кожаную сумку и вытащила профессиональную фотокамеру «Никон» со вспышкой.

— Подождите, — запротестовала Сэм. — Что вы собираетесь делать?

В этот момент лифт как раз добрался до их этажа. Дверцы распахнулись: внутри, тесно прижавшись друг к другу, стояла странная группа. Толкнув створки, двое крупных мужчин в твидовых пиджаках вышли на лестничную площадку, за их спинами маячил еще один — коренастый лысеющий человек, придерживающий за плечи девочку-подростка в ветровке, узких линялых джинсах и грязных кроссовках.

Девчушка с мальчишеской стрижкой и угрюмым лицом, не отличающаяся особой красотой, первой заметила фотожурналистку и попыталась скрыться в кабине лифта. Прежде чем охранники успели закрыть собой мужчину и девушку, Брукси ринулась вперед и быстро сделала несколько снимков.

Яркий свет фотовспышки заставил всю группу ненадолго замереть. В воцарившейся тишине отчетливо прозвучали щелчки фотокамеры. Девочка возмущенно закричала, крепыш снова обхватил ее за плечи и прижал к себе. В тот же момент один телохранитель набросился на Брукси, а второй рванулся к дверям салона, словно собираясь сорвать их с петель.

— Полегче, ты, урод! — завопила Брукси.

Мужчина в твидовом пиджаке попытался вырвать у нее камеру. Одной рукой он толкнул журналистку, а другой крепко схватил фотоаппарат за вспышку. Брукси упала на колени.

— Не смейте ее трогать! — закричала Сэмми, протягивая руку к камере. — Что вы себе позволяете?

— «Ассошиэйтед пресс»! «Нью-Йорк тайме»! — выкрикивала тем временем Брукси, поднимаясь на ноги. Она отскочила назад и высоко подняла фотоаппарат над головой. — Я американская журналистка! Советую вам задуматься, о'кей?

Вспышка отломилась и осталась в руке охранника. Он попытался дотянуться до самого аппарата, и в этот момент неожиданно открылись двери салона. Коротышка и девочка незамедлительно бросились внутрь. За ними последовали оба сопровождающих. Двери за ними быстро захлопнулись.

Девушка в зеленой атласной блузе и широкой крестьянской юбке, тяжело дыша, прижалась к стене.

— Я знала, что они здесь появятся. — Брукси быстро спрятала камеру в сумку. Нагнувшись и подняв остатки от фотовспышки, она печально вздохнула. — Паршивые гориллы. Принца не заставишь заплатить, даже если обратиться в суд. Увидимся позже, — направляясь вниз, бросила она через плечо.

Саманта смотрела, как журналистка скрывается за поворотом мраморной лестницы. Потом повернулась, толкнула двери салона и не слишком удивилась, когда обнаружила, что они заперты. Причем, похоже, открывать никто не собирался.

— Минутку! — закричала она, бросаясь вслед за Брукси, которая уже скрылась из виду. — Остановитесь на минутку! Я хочу с вами поговорить!

Саманта догнала Брукси на улице Бенедиктинцев в тот момент, когда журналистка пыталась спрятаться за припаркованным неподалеку огромным черным лимузином, в котором сидел шофер в униформе.

— Послушайте, у меня есть карточка аккредитации «Нью-Йорк пресс», — оправдывалась девушка. Она слегка прихрамывала. — Я внештатный корреспондент! Клянусь, я вас не обманываю.

— Вы ударились? — Сэмми поддержала Брукси, чтобы та случайно не поскользнулась.

— Я просто поцарапала коленку Послушайте, пленку вы все равно у меня не отберете, черт ее побери! — Она сделала шаг назад. — Хотелось бы узнать, что делает сотрудник компании Джексона Сторма в Доме моды Лувель.

Девушки изучающе смотрели друг на друга.

— Я не собираюсь отбирать вашу пленку, — успокоила новую знакомую Сэмми. — Послушайте…

— Это же сюжет для репортажа, понимаете? Предположим: «Что ищет в Париже Джексон Сторм?» — не унималась Брукси. — Вы можете мне объяснить или нет?

Положение оказалось совершенно безвыходным.

— Давайте пойдем куда-нибудь и поговорим, — предложила Сэмми. — Да и вы заодно объясните мне, что тут происходит.

Вульгарная физиономия под нелепыми лохмами вдруг расплылась в широкой улыбке.

— Купите мне кофе и что-нибудь поесть в баре «Ритц» и получите, что хотите. Мы легко доберемся туда пешком, — с надеждой попросила Брукси. — Это недалеко.

Сэмми кивнула.

— О'кей, вот это сделка! — сказала Брукси пятнадцать минут спустя, когда они уселись в саду за баром старейшего парижского отеля «Ритц» на Вандомской площади.

Официант, двигаясь по вымощенной плитами дорожке, принес заказ: разнообразные французские пирожные и кофе с молоком. Юная журналистка моментально забыла обо всех разговорах, положив себе на тарелку несколько пирожков с абрикосовой начинкой. Не дожидаясь, когда подадут серебряные ложечки и вилочки, она схватила один рукой и впилась в него зубами с блаженным выражением.

— «Ритц» был одним из самых посещаемых мест еще пару лет назад, а потом этот саудовец — Кашогги, слышали о таком? — купил его и принялся переделывать. Он вложил сюда миллионы. Теперь бар выглядит так, как в те времена, когда здесь любили выпить Хемингуэй, Скотт Фицджеральд, ну, и вся эта братия.

— Я хочу разобраться, что произошло в Доме моды Лувель, — напомнила Сэм, внимательно глядя на журналистку.

— А, в «Лувель»! — Брукси махнула рукой с зажатым в ней остатком пирожка. — Мне просто повезло, что я угадала, понимаете? Об этом еще никто не слышал! «Лувель» — такое местечко, куда ходят все эти странные бывшие европейские принцессы и герцогини, когда им необходимо новое платье для очередных официальных похорон, или когда кто-нибудь из этой толпы получает аудиенцию у папы римского, или когда они выдают замуж одну из дочек и срочно нужен подвенечный наряд. В Доме моды Лувель умеют сделать все дешево и сердито: черный креп, атласные ленточки для орденов Священной Римской империи и царских орденов, звезды Нижней Словении и тому подобная ерунда. Вот я и решила, что, если уж принц надумает приобрести тряпки для своей мерзкой дочурки, он обязательно вспомнит, что толпы выходцев с Балкан посещали Дом моды Лувель с допотопных времен и там уж точно знают, чего он желает.