Подобных повышений было не так уж и мало. Передвижные лаборатории для контроля рельсов с гамма-дефектоскопами внутри имеются на каждой железной дороге, на наиболее важных магистралях — даже по несколько штук. Сердцем дефектоскопа является ампула с радиоактивным цезием, упрятанная в свинцовую оболочку. Детекторы низкой радиации чётко их фиксировали, а скрытые за стенками контейнеров фотокамеры производили одновременный снимок жёлтых вагонов с надписью «Лаборатория» на борту — технический эксперт ЦРУ профессор Кольман усовершенствовал своё изобретение.
В некоторых местах попадались пятна радиоактивного загрязнения — то ли следы экологической катастрофы в Чернобыле, то ли последствия должностной халатности и менее трагических техногенных ошибок. Счётчики Гейгера реагировали на каждое такое пятно, включая фотоаппараты, которые могли производить съёмку даже в ночное время. Но в чувствительные объективы попадали только поросшие могучим бурьяном пустыри, растрескавшаяся и неухоженная российская земля, свалки искорёженного металла и другие привычные элементы при-железнодорожного ландшафта. Большинство зон повышенной радиоактивности не были известны властям, поэтому, если бы карта низкорадиоактивных загрязнений, полученная аппаратурой проекта «Сеть», оказалась во властных структурах, она могла бы оказать существенную помощь в борьбе за экологическую чистоту Российской Федерации.
В «Сеть» попадалась не только бесполезная фоновая информация. Однажды шпионский контейнер, движущийся по Транссибирской магистрали, засёк специальный воинский эшелон, везущий изготовленные на атомном заводе в Арзамасе-25 ядерные боеголовки в Красноярский полк МБР. Другой раз счётчик Гейгера зафиксировал перевозку урановых стержней для промышленного атомного реактора.
Поскольку для гарантий неуязвимости контейнеров они работали в пассивном режиме, то есть накапливали информацию, но не передавали её, российские военные и промышленные секреты, а также следы отъявленного разгильдяйства и головотяпства накапливались в сверхсовременной аппаратуре, заменившей задекларированные керамические вазы. Но главная добыча, ради которой вся операция «Сеть» и была задумана, в поле зрения чувствительных датчиков детекторов низкой радиации пока не попала.
Шпионский контейнер, следующий с востока на запад, вполне мог встретить БЖРК, потому что наиболее часто атомный поезд выходил от Тиходонска на Волгоград и потом нёсся шесть тысяч километров по Транссибу до Хабаровска и возвращался обратно. Но не в этот раз. Сейчас его пути не совпадали, не встречались и не пересекались с контейнером № 1. Теоретическая вероятность встречи снижалась с каждой новой сотней километров, отстуканной колёсами грузовой платформы, гружённой контейнерами с отправленными из Японии керамическими вазами. И расчётные 78% вероятности постепенно уменьшались, неумолимо стремясь к нулю.
Контейнер, следующий на север по маршруту Туапсе — Архангельск, приближался к Тиходонску. С противоположной стороны БЖРК возвращался из Воркуты на базу в Кротово. Расстояние между ними составляло двести километров и быстро сокращалось… Железнодорожное полотно в этих местах не имело разветвлений, поэтому вероятность успеха операции «Сеть» резко возросла и приближалась к ста процентам.
Звание старшего лейтенанта было присвоено Кудасову ещё быстрее, чем он ожидал, — через две недели после прибытия в Кротово. Гарнизон собирался встречать БЖРК из очередного рейса, сменный экипаж готовился заступать на боевое дежурство. На очередном инструктивном совещании личного состава полковник Булатов вручил Александру новые погоны и пожелал хороших показателей в его первом рейсе и успехов в дальнейшей службе.
— Такое стремительное продвижение, как у вас, встречается крайне редко, — улыбаясь, произнёс полковник. — Это аванс доверия, которое вы должны оправдать.
— Служу России! — чётко сказал Александр.
Обычные в подобных случаях аплодисменты оказались довольно жидкими. Столь стремительное продвижение в званиях нравится немногим. Из слов Булатова большинство присутствующих сделали вывод, что у Кудасова есть «волосатая рука» и Кротово — тот трамплин, с которого он запрыгнет в заоблачные карьерные высоты. Сам Александр был бы польщён таким мнением, но скоро в отношениях с окружающими, особенно молодыми офицерами, он явственно ощутил холодок.
Потом сменному экипажу были поставлены очередные задачи на предстоящий рейс. Маршрута никто не знал. Даже в поезде маршрут известен только нескольким командирам. Во время рейса запрещены любые связи с внешним миром: в поезде нет телевизора, радиоприёмников, проносить на борт сотовые телефоны запрещено. Всю информацию о происходящем за бронированными стенками вагонов экипаж получает от своего начальства. И полностью подчиняется своим командирам. Боевое дежурство приравнивается к боевой обстановке, поэтому невыполнение приказа грозит военным трибуналом. Не считая перечисленной специфики, задачи были достаточно стереотипны: находиться в постоянной боевой готовности, проявлять бдительность, о любых странностях, чего бы эти странности ни касались, докладывать командиру поезда или контрразведчику майору Сомову.
После выступления командира инструктаж провёл подполковник Кравинский. Он рассказал, что БЖРК является самостоятельной стратегической единицей ракетных войск и выполняет чрезвычайно важную задачу обеспечения обороноспособности страны. В связи с этим к поезду приковано внимание иностранных разведок, которые усиленно ищут слабые места комплекса. А слабым местом традиционно являются люди, личный состав, точнее, те, кто имеет скрытые пороки, тайные слабости и другие уязвимые места.
— Страна может принимать чрезвычайные меры для обеспечения своей безопасности, затратить на это миллиарды рублей, труд сотен учёных, конструкторов, бдительность солдат, прапорщиков и офицеров, а какой-нибудь негодяй, из-за пристрастия к спиртному, или слабости к женщинам, или жадности, может развалить всю эту колоссальную систему, — Кравинский многозначительно поднял руку. — Крепость всей цепи определяется крепостью самого слабого звена, запомните это хорошенько! Наша общая задача — вовремя обнаружить это звено и усилить его! Или заменить!
Личный состав много раз слышал это и не проявлял никакого интереса, хотя Кудасов весь превратился во внимание.
— Хочу довести до вашего сведения, что, по полученным нами данным, в последнее время интерес американской администрации и, соответственно, ЦРУ к нашему поезду значительно усилился. Нельзя полностью исключать диверсионно-террористические акции, в связи с чем я ещё раз призываю всех к бдительности, конспиративности и сохранению государственной тайны! — закончил своё выступление Николай Тимофеевич.
— Во даёт! — хохотнул сзади плотный лейтенант капитанского возраста. Он явно не радовался стремительному взлёту нового сослуживца. — Сам американский Президент нами интересуется! Надо же!
Вокруг сдержанно засмеялись.
Самому Кудасову тоже показалось странным, что ими, затерянными в сельской глуши тиходонского края, может интересоваться правительство могущественных Соединённых Штатов. Хотя если иметь в виду гиперзвуковую ракету с разделяющимися ядерными боеголовками, то ничего удивительного в этом и нет. Но он как-то не связывал напрямую себя и эту суперракету. Хотя уже начал понимать, что является одним из винтиков обслуживающего её механизма. И что внеочередное звание, квартиру в привилегированном доме, многочисленные льготы он получил не потому, что его зовут Александр Кудасов, и не потому, что он весит семьдесят восемь килограммов и способен удовлетворить молодую жену десять раз за ночь, не потому, что он послушный сын порядочных родителей и образованный молодой человек приятной наружности. А исключительно потому, что он способен запустить гиперзвуковую ракету из любой точки огромной России и направить её в определённую цель на противоположном полушарии, причём с высокой долей вероятности поразить цель! Именно в этом состояло его главное предназначение.
