Никому и в голову бы не пришло попытаться передавать деньги с помощью телефонного кабеля. Суть электронного обмена, которым мы занимались, состояла в том, что мы сообщали какому-либо банку, что он уполномочен снять определённую сумму с «соответствующего счета», открытого у них нашим банком. То есть, как бы выписывали чек. Большинство банков, которым постоянно приходится обмениваться фондами, имеют такие «соответствующие счета» друг друга. Если же их нет, то банки обращаются к посредничеству третьего, у которого есть счета обоих первых.

Только в Штатах в течение года подобным образом происходит оборот около трехсот триллионов долларов, сумма, намного превышающая сумму всех активов, хранившихся в банках страны. А все эти банки не имеют ни малейшего представления о том, сколько денег ушло у них по обменным счетам. Лишь к концу дня, когда будет подведён итог тому, сколько денег ушло из банка и сколько в него поступило, они смогут узнать это, и только с помощью КФТ.

А сколько таких государств, чьи правительства не имеют представления о суммах, ежедневно пересекающих их границы в обход установленных правил? Кто, к примеру, подсчитает, какое количество денег провёз некий господин из Ирана, совершивший несколько рейсов из Зальцбурга в Сан-Хосе и обратно? Да и как можно уследить за этим, если зачастую обмен значительными суммами сводится к дружескому рукопожатию двух джентльменов в каком-нибудь привилегированном клубе? И хотя правила банковской деятельности установлены, как говорится, издавна, правила компьютерного обмена фондами могут уместиться на четвертушке тетрадного листа. Если какой-то род банковской деятельности и нуждается в принятии мер безопасности, так это именно обмен фондами. Дело, которым я занимаюсь.

Как всякий потомственный банкир, в жилах которого вместо крови текут, как известно, чёрные чернила, я никогда не бросаюсь в новое мероприятие очертя голову.

Мой дедушка Биби привил мне основные правила банковской игры, когда мне было всего четыре года. «Всегда просчитывай степень риска», — это он мне твердил постоянно. К сожалению, сам однажды не удосужился последовать собственной мудрости. Биби был владельцем небольшой сети банков в Калифорнии, создал её буквально из ничего. И хотя дело было поставлено на высокий уровень, не хуже, чем у Веллс Фарго, Американского банка или Всемирного банка, этих финансовых монстров, именно дедушкины предприятия принесли в определённый момент гораздо больше пользы, чем любой из них. Как раз после окончания Великой депрессии, когда страну, и в особенности Калифорнию, наводнили толпы безработных иммигрантов из Испании, России, Армении, Биби путём разумного финансирования и обеспеченных капиталом вложений помог этим обездоленным людям встать на ноги, приобрести небольшие клочки земли для ферм и ранчо.

А в шестидесятые годы, когда у всех на устах зазвучала «конгломерация» и дедушкины предприятия стали общедоступны, их втихую скупила некая команда деловых парней со Среднего Запада. После чего они уже вовсе не втихую вынудили дедушку превратиться в консультанта с правом лишь наблюдать, как с визгом и улюлюканьем разносят они по кирпичику здание, на возведение которого он потратил всю свою жизнь. Биби умер через год. И в этот день я решила, что карьера банкира не для меня. Переехав в Нью-Йорк, окончила курсы информатики и превратилась в высокооплачиваемого манхэттенского технократа.

Но безжалостная судьба подстроила ловушку. Стоило мне перейти на работу в новую компанию, как её акции скупила другая команда, как когда-то скупили и разорили предприятие Биби, только на сей раз это проделал не кто иной, как Всемирной банк. Я переехала в Сан-Франциско, потому что мне, молодой двадцатидвухлетней женщине, предложили работу, от которой не хватило духу отказаться: деньги, власть и должность… Такого ещё не знала история банковского дела. И это обстоятельство так заворожило меня, что я не сумела прийти в себя целых десять лет.

Но, похоже, в Бэнкс по-прежнему относились ко мне так, словно я нуждалась в постоянном присмотре и мудром руководстве. Как я могла променять свои мечты да и надежды моего дедушки на жизнь в отблесках чужой славы с тусклой бронзовой табличкой с моим именем, привинченной к рабочему столу. Да, пожалуй, вместо «Вице-президент Верити Бэнкс» стоило бы написать «Величайшая шлюха банковского дела». Но ведь никогда не поздно изменить расклад, предложенный тебе судьбой. Слава Богу, дедушка успел научить и этому.

Тем более к тому же у меня был припрятан не один козырь.

Мой план состоял в том, чтобы пробить брешь в автоматизированной системе безопасности, проникнуть в недра обменных фондов и ухитриться перевести значительную сумму денег в такое место, где никто их не смог бы обнаружить, а уж потом звонить в колокола и разъяснять всем и каждому, как просто было это сделать.

Прежде всего банкир отвечает за безопасность денег, которые ему доверили клиенты. Если я ухитрюсь пробиться через существующую ныне систему обеспечения безопасности и наложу руки на живые деньги вкладчиков, это не только сотрёт ухмылку с физиономии Киви, но и послужит неопровержимым доказательством существования проблемы, для разрешения которой меня и собирался взять на работу ФЭД. Но сделать это было непросто, мне необходима помощь.

В Нью-Йорке у меня был друг, который знал о способах кражи денег больше, чем иной банкир о способах их накопления. Этот малый имел доступ к криминальным отчётам ФБР, секретным полицейским досье и даже к некоторым архивам Интерпола. Звали его Чарльз, и я была с ним знакома на протяжении вот уже двенадцати лет. Захочет ли он продолжить наше знакомство, узнав, какую роль я отвела для него в моем спектакле, — это другой вопрос.

Хотя в Нью-Йорке был уже полночный час, я не сомневалась, что Чарльз ещё бодрствует. И была вправе рассчитывать на его снисходительность, ведь в своё время я спасла не только его карьеру, но и его жизнь. Наступило время платить по счетам. «Пусть только посмеет проявить неблагодарность», — думала я, выходя из лифта и направляясь к своему кабинету.