— А кто еще был? — интересовалась Ирэн.

— Из постоянных трое, — дрогнул голос девушки, — Последнего-то нет уже. Неожиданно в словах ее прозвучало нечто, и расспрашивать больше не хотелось.

— Вы четвертая у меня, — глянула Арина, — В нумерах тоже неплохо работается, вот только суетно и люди все новые, а хочется постоянного чего.

— Так что за квартира?

— Увидите. Целый день пробегала. Нужно же, чтобы и вода рядом, и лавки, и соседи. Все посмотри, всех расспроси. Черный ход опять же.

— Черный ход? — о таком Ирэн знала только из книжек.

— Как без него? — удивлялась Арина, — Вы по полицейскому ведомству служите — вам он в особенности нужен. Самой незаметно уйти или запустить кого…

— А откуда ты полицейскую работу знаешь?

— Так третий хозяин, которого убили, он как раз по этому ведомству и был, — отвечала девушка, и голос ее еще раз предательски дрогнул.

Дом, в котором Арина присмотрела комнаты, стоял на небольшом холме с видом на церковь.

— Со звоном колокольным просыпаться благодать! — тащила из экипажа немудреный скарб девушка. Каряя лошадь беспокойно фыркала и косила глазом на суету, а вечернее солнце ярко высвечивало золото куполов, роняя в дорожную пыль яркие искры.

Ирэн замерла, неожиданно понимая: такая жизнь надолго.

— Нравится? — ворковала из-за плеча Арина, — Вона ваша комната, — ткнула она в окна второго этажа, — моя на другую сторону смотрит, — и повернулась к извозчику, — Помоги-ка вещи занести, — крикнула она, — Копейку дам!

Ирэн чувствовала: время понемногу останавливается. Суета гостиничных номеров не шла ни в какое сравнение с умиротворенностью пейзажа старого Ойска. Она уже готова была мириться даже с отсутствием ванны.

— Скажете, барыня! — заливисто хохотала Арина, когда девушка задала ей этот вопрос по дороге, — Ванна в доме! Где жили-то до меня? У генерал-губернатора какого али иностранного посла? Не переживайте! Захочется мыться раньше бани, воды нагрею и прямо в комнате все организуем. В первый раз что ли?

Выходило, что с потерей цивилизации Ирэн как ни странно избавилась ото всей домашней рутины.

«Забавно, — рассуждала она, — Слуги, они, получается, будто родные становятся — прямо как в книжках. А вот полицейского-то Арина, видимо, любила, вон голос-то как дрожит, когда рассказывает… — Неожиданно вспомнился Хитрован и Ефейка с Антохой, — Смотри, как повернулось, — сказала себе девушка и стала прибрасывать, как добывать бумаги из чулана и Хитровановского матраса.

Время остановилось. Ритмика жизни дореволюционной России покоряла Ирэн все больше. Она уже не вспоминала о телевизоре с обязательным повтором затасканных новостей, где часто только ради объема информации из «мухи дуют слона».

«Теперь понятно, почему на даче у мамы так хорошо, — рассматривала девушка через окно солнце, полыхающее красным и падающее за горизонт, — По-моему, они там даже радио не слушают».

Поколению, пережившему войну, действительно не было никакой нужды в благостях цивилизации. Похоже, мама и ее приятельницы даже с удовольствием бежали от них, прячась в укромный уголок, зеленеющий посадками и воинствующими сорняками.

Умиротворение наполнило Ирэн. Золотые блики куполов, выбиваемые последними лучиками, завораживали и превращали окружающую картинку в настоящий праздник.

— Что на стол городить будем, барыня? — заглянула в комнату Арина, — Меня уж расспрашивают, какого тут поля ягода заехала? Чем занимается?

— А ты? — заволновалась девушка, — Ты-то что отвечаешь? — инструкций Арине она не давала, а полицейское ведомство, насколько она помнила, всегда было в России не в чести. — И почему опять барыня? Ирой зови.

— Да не стоит по имени, вдруг выскочит где не надо и не переживайте вы так, — смеялась та, — Я же службу вашу знаю. Мне Ваня-покойничек, при котором служила, все объяснил. Вы у нас, Ироида Семеновна, теперь вдовствуете. Получили наследство. Сами не в себе после смерти немного, вроде как любили сильно мужа своего, почему чужого общества и не ищете. Люди же штука такая — никому неохота о плохом слушать, так что скоро утихнут и донимать не будут.

Небо Ойска стремительно темнело, сдавая позиции, а ночь совсем не спеша набиралась сочности лунного света и моргающих звезд.

Где-то вдалеке по Волге гукнул пароход. Стучали экипажи. Прогуливались, раскланиваясь, парочки, и никому не было дела до сидящей возле окна девушки, занесенной сюда роковым стечением странных обстоятельств.

«Забавно никуда не спешить», — усаживалась за вечерний стол Ирэн, с интересом рассматривая, как проворные руки служанки его сервируют.

Арина накрывала на одну персону.

— А сама что же? — удивилась девушка.

— Напробовалась, — отмахнулась та, — Пока соль — не соль, остыло — не остыло, сама уж ничего не хочешь.

Ирэн уловила в служанке странную недоговоренность.

— Правду говори, — потребовала она.

— Правду? — стрельнула глазами та, — Извольте, только нехороша та правда.

— Ну, — настаивала заинтригованная Ирэн.

— Нельзя слугам с барами кушать, — швыркнула совсем по-детски носом Арина, — Как и по имени зваться. Правило такое. Ровней себя после чувствуешь, огрызаться начинаешь не подумав. Так и до скандала недалеко, а скандал — считай увольнение. Мне зачем это?

— Не все сказала, — настаивала Ирэн, — Прямо знаю, что не все!

— Недаром по полицейскому ведомству служите, — загрустила служанка, — В самое сердце глянули. — Чувствовалось, девушка сердится, но в основном на себя, мол, не получилось утаить. — Ванечка мой покойничек тоже настаивал: за стол — да за стол, а как перехлестнулись мы с любовью, так и заставил в первый же день с ним усесться. Вот и досиделись. Может, если б не делала этого, не было бы сейчас так тяжко, — махнула рукой девушка, и в голосе ее послышался надрыв.

— Прости, — Ирэн не знала, что теперь говорить, и растерялась.

— Да ничего, — встряхнулась служанка, — Время пройдет, отвалится и эта короста…

«А с утра нужно в «Аврору» идти, — укладывалась Ирэн в заботливо расстеленную постель, — Время до обеда есть».

Действительно, расставаясь, Сергей Васильевич вчера заявил, что ждет ее в управлении во второй половине дня.

— Дилинь-динь-динь, — первые звуки колокольного перезвона вырвали Ирэн из сна не хуже будильника.

Не открывая глаз, она потянулась в постели и с удовольствием почувствовала, насколько хорошо отоспалась.

Еще с вечера она все пытала Арину, зачем на домашних кроватях хозяева ставят по столько подушечек, а в номерах на постели почему-то всего одна.

— Номера — вещь заморская, — крутилась возле кровати служанка, — Равно и уклад житейский. Что они в русском-то сне понимают? Нам же надо и здесь подложить, и тут подоткнуть. Вы ложитесь-ложитесь, я их в угол пока сгребу, а утром сами посмотрите, какая куда попадет.

«Точно», — ворочалась Ирэн, понимая, служанка оказалась права. Видимо, машинально девушка подоткнула под себя во сне почти весь «арсенал», и теперь тело невесомо парило над кроватью.

— Проснулись? — послышался из-за дверей голос служанки, — На завтрак творога со сметаной будете? И умыться через сколько подавать?

«Каких-то сто лет, — нежилась на постели Ирэн, — Кто бы мог подумать, как это здорово ничего не делать. Завтрак, умыться? — пожалуйста. Нужна была мне эта цивилизация?»

С моционом управились быстро. Арина аккуратно лила из кувшина подогретую воду на руки Ирэн и смеялась, когда мыло попало все-таки девушке в глаза.

— Едучее? — подавала она полотенце, — Зато руки отмывает лучше некуда — белей не придумаешь. Такое мыло один Пирожкин Московский варит — здесь только в лавках у Антоновского и купишь.

— Михаил Михайлович? — удивилась странному совпадению Ирэн.

— Я не знаю, как его зовут, — расчесывала ей волосы служанка.

— Ну, магазин «Аврора»-то его?

— Его-его, — сопела та над макушкой Ирэн, — У него «Аврор» этих штук десять, по-моему.