Четверть второго. Беда никогда не приходит одна, вспомнилось ему. Он не хотел думать об этом, но продолжал думать. Не приходит одна.
Когда они подъезжали к тоннелю Куинс-Мидтаун, он наклонился вперёд и спросил сикха, когда они будут на месте. Оранжевый тюрбан горестно закачался из стороны в сторону.
-Не могу сказать, сэр. Двежэние очень, очень плохой сегодня.
-Через полчаса?
Последовала долгая пауза, затем сикх сказал.
-Возможно.
Этого тщательно подобранного успокаивающего слова оказалось достаточно, чтобы Уилсон понял, что ситуация близка к критической.
Я могу оставить свой чёртов чемодан на в приёмной, подумал он. По крайней мере, не придётся тащить его в конференц-зал. Он наклонился вперёд и сказал.
-Не будем заезжать в отель. Отвезите меня на Парк Авеню, 245.
Тоннель был кошмаром клаустрофоба: движение - остановка, движение-остановка. Поток машин в другую сторону был не лучше. Высоты минивэна было вполне достаточно, чтобы Уилсон мог видеть, что впереди его не ждёт ничего хорошего.
Впрочем, когда они достигли Мэдисон-авеню, он немного успокоился. Времени у него в обрез, гораздо меньше, чем он думал, но, по крайней мере, ему не придётся унижаться до звонка с предупреждением о том, что он чуть-чуть опоздает. Отмена заезда в отель оказалась правильным решением.
Но тут впереди них возникли ограждения: дальше по улице прорвало канализацию, и сикх был вынужден поехать вокруг. "Хуже, чем во время визита Обамы", сказал он, а в это время 1010 WINS обещало Уилсону, что если он даст им 22 минуты, они дадут ему целый мир. Ксилофон в заставке звучал, как клацанье зубов. Мне не нужен мир, подумал он, Я просто хочу добраться до Парк Авеню, 245 к четверти третьего. Самое позднее, к двадцати минутам.
В конце концов жёлтый кэб вновь выехал на Мэдисон. Махом проскочил чуть ли не до 38-й улицы, а затем остановился намертво. Уилсон представил себе, как футбольный комментатор сообщает зрителям, что, хотя рывок был отменный, команда вряд ли заработает очко. Работали дворники. Репортёр рассказал об электронных сигаретах, затем началась реклама магазина матрасов "Соня"
Спокойно, подумал Уилсон, если понадобится, я смогу дойти отсюда пешком. Всего-то девять кварталов. Правда, лил дождь, и ему пришлось бы тащить свой чемодан.
Автобус с нарисованным на борту Питером Пэном поравнялся с такси и замер, запыхтев пневматическим тормозом. Роста Уилсона было достаточно, чтобы заглянуть через окно в салон автобуса. В двух метрах от него привлекательная женщина читала журнал. Рядом с ней, у прохода, сидел мужчина в чёрном плаще и что-то искал в дипломате, балансирующем у него на коленях. Сикх посигналил, а затем воздел руки к небу, как бы говоря - Боже, смотри, что этот мир сделал со мной.
Уилсон смотрел, как привлекательная женщина прикоснулась к уголкам рта, возможно, проверяя, не размазалась ли помада. Мужчина рядом с ней сейчас уже рылся в кармане в крышке дипломата. Он вынул оттуда чёрный шарф, поднёс его к носу и понюхал его.
Зачем он это делает, удивился Уилсон? Шарф пахнет духами его жены, или её пудрой?
Впервые с того момента, как он сел на самолёт в Бирмингеме, он забыл о "Зелёном Веке", о "Рынке Будущего" и радикальных переменах в собственном благосостоянии, которые зависят от того, как пройдёт встреча менее, чем через полчаса. На какое-то мгновение он был очарован - более того, заворожён - осторожными движениями женских пальцев и шарфом улица мужчины. Ему открылось, что он смотрит в другой мир. Да. Этот автобус был другим миром. У этого мужчины и этой женщины были назначены свои встречи, на которые они возлагали свои надежды. Им тоже надо было платить по счетам.
У них были братья и сёстры и какие-то детские игрушки, которые были им до сих пор дороги. Возможно, эта женщина сделала аборт в колледже. Возможно, этот мужчина носил кольцо на пенисе. Возможно, у них были домашние животные, а если так, то у них были имена.
Перед глазами Уилсона предстал образ - расплывчатый и бесформенный, но тем не менее, потрясающий. Часовой механизм вселенной, где отдельные колёсики и шестерни двигались в своём неисповедимом движении, может быть, во имя какой-то конечной цели, может быть, абсолютно бесцельно. Здесь был мир жёлтого такси, а в двух метрах от него, был мир автобуса с Питером Пэном.
Их разделяли только два метра и два слоя стекла. Уилсон был поражён очевидностью этого факта.
-Такое Двежэние, - сказал сикх, - Хуже, чем Обама, я вам говорю.
Мужчина опустил от лица чёрный шарф. Он держал его в одной руке, а другую сунул в карман своего чёрного плаща. Женщина у окна не отрывалась от журнала. Мужчина повернулся к ней. Уилсон увидел, как двигаются его губы. Женщина повернулась к нему, её глаза удивлённо расширились. Мужчина наклонился к ней, словно желая поделиться с ней каким-то секретом. Уилсон не понимал, что предмет, который мужчина достал из кармана плаща был ножом до тех пор, пока он не перерезал им горло женщины.
Её глаза широко раскрылись. Губы разошлись. Она поднесла руку к шее. Мужчина в плаще рукой с ножом осторожно, но твёрдо опустил её руку. Одновременно с этим, он прижал чёрный шарф к её горлу. Затем он поцеловал женщину в ямочку на виске, смотря при этом сквозь её волосы. Он увидел Уилсона и его губы раскрылись в широкой улыбке, обнажившей два ряда маленьких ровных зубов. Он кивнул Уилсону, словно говоря: "Счастливого дня" или "У нас теперь есть тайна". На окно попала капля крови. Она набухла и побежала вниз по стеклу. Всё ещё держа шарф у горла женщины, Плащ просунул ей в рот палец. При этом он не переставал улыбаться Уилсону.
-Наконец-то! - сказал сикх и жёлтый кэб тронулся с места.
-Вы это видели? - спросил Уилсон. Его голос звучал низко и безжизненно. - Того мужчину. В автобусе. Который сидел рядом с женщиной.
-Что, сэр? - спросил сикх. На светофоре загорелся жёлтый, но сикх рванул вперёд, не обращая внимания на гудение клаксонов, недовольных тем, что он перестроился в другой ряд. Автобус с Питером Пэном остался позади. Впереди, сквозь пелену дождя, проступали очертания вокзала Гранд Централ, напоминавшие тюрьму.
Только теперь, когда кэб тронулся с места, Уилсон вспомнил про свой мобильник. Он вынул его из кармана и взглянул на него. Если бы он соображал побыстрее (это было скорее по части его брата, по мнению их матери), он мог бы сфотографировать Плаща. Сейчас уже было слишком поздно для этого, но ещё не поздно, чтобы позвонить 911. Конечно, ему не удастся сделать это анонимно; его имя и номер высветятся на мониторе в каком-нибудь официальном учреждении, как только его соединят с диспетчером. Они перезвонят ему, чтобы удостовериться, что он не телефонный хулиган, не знающий, чем заняться в дождливый нью-йоркский день. Затем они потребуют информацию, которую ему придётся им дать - тут выбора нет - в ближайшем полицейском участке. Они захотят услышать его историю несколько раз. А вот на его презентацию им будет плевать.
Презентация называлась "Дайте Нам Три Года, И Мы Докажем Это". Уилсон думал о том, как он представит её. Он начнёт с того, что скажет пиарщикам и руководству компании, что им надо взглянуть в лицо проблеме. Проблема никуда не делась; волонтёры до сих пор очищают перья птиц от нефтяных пятен при помощи детергента; нельзя просто взять и замести это под коврик, но искупление не обязательно должно быть страшным, а правда может выглядеть прекрасной. Люди хотят верить в вас, парни. В конце концов, вы им нужны.
Они хотят, чтобы вы пришли из точки А в точку Б, и им не хотелось бы видеть себя соучастником надругательства над природой. Дойдя до этого, он откроет свой портфель и покажет первую картинку: фотографию мальчика и девочки, стоящих на девственном пляже спиной к камере и смотрящих на воду, настолько синюю, что почти больно глазам. ЭНЕРГИЯ И КРАСОТА МОГУТ ИДТИ РУКА ОБ РУКУ, гласит надпись. ДАЙТЕ НАМ ТРИ ГОДА И МЫ ДОКАЖЕМ ЭТО. Позвонить 911 было проще простого, даже ребёнок мог бы сделать это. Дети так часто делают. Когда кто-то проник в дом. Когда младшая сестрёнка упала с лестницы или Папочка кричит на Мамочку.
