Текмесса
Увы!.. Потом… потом он привел
С собой захваченные стада.
Одних зверей душил, повалив,
Других рвал надвое, брюхо вспоров,
Двух белых баранов схватил — одного
Обезглавил вмиг, и отсек язык,
240 И прочь отшвырнул.
Другого в шатре к столбу привязал
И, привязь конскую взяв, скрутил
И сечь стал звонким двойным бичом,
Ругаясь дурно, — не люди, но бог
Внушал те речи безумцу.
Антистрофа
Хор
Как видно, нам пора иль головы накрыть
Да незаметно прочь бежать от здешних мест,
Иль на скамью корабельную сесть и, схватившись
За быстрые весла, судно погнать
250 По простору широкого моря…
Нам расправа грозит от Атридов
Двоедержавных… Страшно
С ним вместе принять страданье!
Побьют и нас
Камнями с ним,
Чей необорен рок!
Текмесса
Прошло… Затих, как порывистый Нот[14]…
Нет больше молний… Разум вернулся, —
Но скорбью он новой теперь томим.
260 Смотреть в себя, зреть муки свои,
Зная, что сам ты виновник мук, —
Вот истинное страданье.
Хор
Покой, конечно, принесет отраду:
Не столь томит минувшая беда.
Текмесса
Будь выбор у тебя, что ты избрал бы:
Знать радости ценой страданья близких
Иль с близкими страдать и самому?
Хор
Двойная мука хуже, госпожа.
Текмесса
Но муки нет, и все же мы несчастны.
Хор
270 Что говоришь? Тебя не понял я.
Текмесса
Аякс — доколе пребывал в безумье —
Сам услаждался бедствием своим,
А я была в рассудке и страдала.
Теперь, когда он стих, придя в себя, —
Томиться начал тягостною скорбью,
И я — не меньше прежнего, с ним вместе.
Не вдвое ль эта мука тяжелей?
Хор
Согласен и боюсь: не бог ли некий
Его разит, — когда покой желанный
280 Не сладостней ему, чем злой недуг?
Текмесса
Ты верно судишь: так оно и есть.
Хор
С чего же началась беда лихая?
Скажи — ведь мы с тобой страдаем тоже.
Текмесса
Узнайте же, коль делите с ним горе…
В полночный час, когда уже погасли
Вечерние огни, взяв меч двуострый,
Он устремился вон, без всякой цели.
А я — его бранить: что ты надумал,
Аякс? Куда стремишься ночью? — вестник
290 Тебя не звал, не слышно было звука
Военных труб… сейчас все войско спит…
А он в ответ обычные слова:
— Жена! Молчанье — украшенье женщин!.. —
Замолкла я — он выбежал один.
Не знаю, что творилось там, снаружи, —
Он возвратился, связанных ведя
Коров, собак-овчарок — всю добычу
Косматую!.. Тех обезглавил, этих
Передушил, им брюхо распоров,
300 Других связал и сечь стал, как людей,
А бил он скот!.. Потом из двери вышел
И там, заговорив с незримой тенью,
Стал поносить Атридов, Одиссея —
И громким смехом месть торжествовал.
Потом ворвался вновь в шатер, и тут
К нему помалу возвратился разум.
Он оглядел шатер, всю мерзость в нем,
Схватился за голову, завопил,
Сел на останки перебитых жертв
310 И, в волосы себе вцепясь, ногтями
Их рвал. Так долго он сидел… Потом
Стал угрожать мне страшными словами,
Коль я не разъясню, что приключилось,
И спрашивал, что делается с ним.
Я, милые, в тот миг перепугалась —
И рассказала все, что только знала.
И тотчас он так жалко застонал,
Как не стонал при мне еще ни разу.
Он говорил, бывало, что у трусов,
320 У малодушных стон такой, — а сам
Все продолжал стонать, негромко, глухо —
Мычал, как бык… В отчаянье глубоком
Он и сейчас. И не пил и не ел,
Лежит, безмолвный, посреди животных,
Которых сам мечом своим сразил…
И ясно по словам его и воплям:
Недоброе замыслил он… Войдите ж,
Друзья мои, — затем я и пришла, —
И помогите, ежели вы в силах:
330 Таких, как он, речь друга покорит.
Хор
Текмесса, Телевтанта дочь, ужасен
Рассказ твой: он сошел с ума от горя.
Аякс
(за сценой)
Увы! Увы мне!
Текмесса
Ему как будто хуже… Или вы
Не слышите, что на крик он кричит?
Аякс
(за сценой)
Увы! Увы мне!
Хор
Что с ним? Он бредит?.. Или память вновь
Томит его той мукой неотступной?
