– Пойдем кормить зор-зара, госпожа, пока ваш кавалер занят? – спросил слуга, опираясь на свою подругу-лопату.

– Д-да-а-а… – с запинкой отозвалась хозяйка, продолжая неотрывно следить за действиями «покойника». – Наверное.

Сердце ее обливалось кровью, а закушенная губа ныла. Что-что, а растения, выращенные собственными руками, Адель любила как родные. И наблюдать столь варварское с ними обращение ей удавалось с большим трудом. От порыва пойти и придушить и без того «мертвого» поклонника девушку останавливал только страх за свою жизнь… и честь.

Вырвав с корнем самую крупную элизию, зомби сполз с вершины разоренной клумбы и начал активно принюхиваться слегка удлинившимся носом. Фея замерла, Нир бросил в рот очередную ягоду, а несчастная лопата тихо скрипнула под тяжестью его руки. Герцог сорвался с места – Ада со слугой синхронно вздрогнули и, не сговариваясь, бросились прочь. Однако не успели они преодолеть и десятка метров, как услышали за спиной восхищенный вопль:

– Цвэточек… синенький?! Букет для прэ-э-элестницы!

Адель застыла как вкопанная, и Нир едва не врезался в ее спину.

– Мм, – начала девушка, медленно поворачиваясь.

– Мама? – подсказал сердобольный слуга, с беспокойством поглядывая то на ее перекошенное лицо, то на радостно семенящего прочь «мертвеца», которого в данный момент интересовал не столько объект вожделения, сколько ее зачарованная теплица.

– Мм…

– Муж? – с сомнением покосившись на герцога, уточнил молодой человек.

– К-какой муж?! – взорвалась фея, одарив его наконец вполне осмысленным взглядом. – Моя аквамариновая роза! Мой шедевр! Единственная в своем роде, она… Она там! – ткнув пальцем в расположенную поодаль теплицу, воскликнула девушка.

– И? – не понял слуга.

– Дай сюда! – Вырвав из его рук лопату, Адель мрачно процедила: – Я сама этого козла озабоченного сейчас упокою: сссначала четвертую, а потом закопаю, – кровожадно прошипела она и, взвесив в руках садовый инструмент, решительно зашагала в сторону подвергнутого покушению «сокровища».

Этот уникальный цветок фея растила больше трех лет, кропотливо изменяя его структуру с помощью своего дара, поливала шебными настойками и удобряла магически-модифицированным перегноем, а еще просто разговаривала с ним, как с лучшим другом. Свою аквамариновую розу Ада любила. Она гордилась и восхищалась ею, а еще планировала выступить с ней на фестивале светлых искусств[15], который должен был состояться в следующем месяце. И вот когда цель девушки – создать единственную в своем роде синюю розу – была так близка к завершению, какой-то недоделанный мертвяк вспомнил вдруг, что он джентльмен, и отправился на поиски букета для своей дамы. Даму от подобной перспективы чуть удар не хватил, и, заткнув подальше инстинкт самосохранения вместе с мыслями о ближайшем будущем, девушка ринулась защищать свое детище любыми доступными для этого средствами. А Нир остался стоять, с интересом наблюдая за ее действиями.

Возле выломанной двери теплицы Адель чуть помедлила и неуверенно оглянулась на слугу, тот демонстративно развел руками, давая понять, что ни мешать, ни участвовать в ее «крестовом походе» не намерен. Фея разозлилась окончательно: на него, на герцога, на отца-тирана, на хозяина Черной реки и на судьбу-злодейку, вместе взятых, – после чего с отчаянием приговоренного ринулась в святая святых своего таланта – маленькую стеклянную теплицу с разбитыми вдребезги стенами.

Да-да, зомби ведь не чувствуют боли, будь то удар лопатой или магическим хлыстом. Поэтому сильно потрепанный, слегка обгоревший, но крайне довольный собой «мертвец», пройдя сквозь град охранных чар, сейчас с любопытством ребенка пытался вскрыть прозрачный футляр, под которым цвела аквамариновая роза.

– У-у-убью! – взвыла раненым зверем фея и со всей дури долбанула недруга по голове ребром лопаты.

– Любимая? – обернулся тот, озадаченно почесывая расколотый надвое череп.

– Э… мм, – громко сглотнула девушка, глядя на него огромными от ужаса глазами. Близость живого герцога вызывала отвращение, а нынешнего – вводила ее в шок. – Я… э… я нечаянно, – проблеяла она, готовясь к низкому старту, но тут «мертвец» разломал-таки несчастный футляр и, выдрав розу из горшка, оторвал ее и от стебля.

– Цвэточек? – мурлыкнул он, протягивая ей одинокий бутон.

Пару секунд девушка молча смотрела на уничтоженный шедевр, не делая попыток к нему прикоснуться, затем медленно подняла взгляд на зомби и, швырнув в разбитое окно «оружие», не оправдавшее надежд, зашипела так проникновенно, что несчастный кавалер невольно отшатнулся. Черные глаза ее затянула алая пелена гнева, по белокурым волосам побежали магические разряды, а с хищно скрюченных пальцев в сторону обескураженного «покойника» полетели белые искры. Белые, а потом голубые, и снова белые, и опять голубые… Магия смерти чередовалась с магией жизни, в то время как доведенная до «точки кипения» волшебница шептала с детства заученные слова заклятия.

Откинув в сторону несколько крупных обломков разрушенной до основания теплицы, Нир помог бледной как снег девушке подняться на ноги и, бережно стряхнув с нее стеклянную пыль, вежливо поинтересовался:

– Что вы с ним на этот раз сотворили, госпожа?

– Не знаю, – честно призналась Аделаида, с недоверием и опаской разглядывая дело рук своих.

– А что пытались сотворить? – снисходительно улыбнувшись, спросил слуга.

– Упокоить, – ответила фея и неуверенно добавила: – Кажется.

– Ну в принципе упокоили, – задумчиво проведя рукой по причудливо изогнутому стволу дерева, появившегося на месте теплицы, сказал темный. – Опознать в этом растении человека не удастся даже магам-следопытам, которые по отпечаткам ауры ищут пропавших без вести.

– Я превратила герцога… в дерево? – прошептала фея, со смешанными чувствами разглядывая россыпь аквамариновых бутонов на темно-зеленой кроне своего творения.

– В единственное и неповторимое дерево, – поправил ее мужчина. – Полагаю, вам будет что выставить на фестивале светлых искусств. И это что-то гораздо лучше одинокой розы в глиняном горшке.

– Фестиваль? – Тонкие брови девушки чуть сдвинулись, а в темных глазах отразилось беспокойство. – Какой фестиваль, Нир? Меня послезавтра заберут в рабство, если я не найду сундук золота. А Итан Эльт-Ма-Гроган широко известен своей нелюбовью к живой флоре, но даже не в этом суть! Не сегодня завтра сюда явятся стражи порядка и начнут вынюхивать, выспрашивать – одним словом, подозревать меня в причастности к исчезновению герцога. И если они узнают…

Ветка, треснувшая позади, заставила фею вздрогнуть. Резко обернувшись, Адель начала настороженно всматриваться в темный силуэт раскидистой вишни, но, несмотря на достаточно острое зрение, присущее всем одаренным, ничего подозрительного не увидела. Вот только интуиция била тревогу, опираясь на поддержку очередного приступа противного страха.

– Хм, – озвучил ее мысли Нир, подбирая с земли многострадальную лопату. – А у нас, оказывается, гости.

Девушка и не заметила, как очутилась за спиной слуги. Гости? Свидетели? О нет! Вцепившись в его рукав, она сбивчиво пролепетала уже ставшую привычной просьбу:

– Н-нир, пожалуйста… С-сделай что-нибудь?!

Он и сделал. Отодрал от себя пальчики Адель и, отступив от нее на шаг, взвесил в руках садовый инструмент, затем хмыкнул, что-то прикидывая, и… запустил несчастную лопату, будто копье, в самую гущу подозрительно шуршащей кроны. Девушка с отвисшей от удивления челюстью проследила за ее стремительным полетом, оценила масштабы магического ускорения, которое придал ей темный, и, глядя, как с дерева вместе с парой обрубленных веточек падает что-то круглое и лохматое, закрыла-таки рот… ладошкой… чтобы не заорать.

Большеухая голова с черными всклокоченными волосами пару раз подпрыгнула, отскакивая от земли, словно мяч, после чего спокойно докатилась до босых ног феи и мирно замерла там, глядя снизу вверх пустыми глазами новоявленного мертвеца.