— Я… — запнулась Элизиума, и с трудом вздохнув, продолжила: — Я не боюсь, мама. Хватит… Я… просто не думала, что он такой. Как ты и говорила.

Элизиума села, погрузилась в себя. Мы с Ашей стояли и смотрели на нее в каком-то непонятном ожидании. О чем она думает? Что папа псих? Или?..

Она так ничего и не сказала, поэтому я спокойно сел на пенек, спросил:

— Кем ты работаешь?

— Советницей младшего распределителя блогов ущемленных. В центре по борьбе с дискредитацией.

— Советницей гоблина?

— Да.

— Аша, ты же помнишь, что гоблины занесены в Книгу Мести? — хмыкнул я. — Эти твари — дикие, тупые, безжалостные. Я был ими. Я был в матке гоблина. Их инстинкты — воплощения зла.

— Знаю. Таков сейчас мир, Трайл.

В дверь стали ломиться.

— Кто шумети-и-и, жалки-и-и нимфи-и-и? Откройти-и-и! Штрафи-и-и! Будете платити-и-и! По всякому-у-у!

В глазах Аши тревога, Элизиума окаменела и даже не дышала.

Какой-то гоблин напряг мою апатичную Ашу, Королеву Нимф и могущественную валькирию — дочь высшего вампира.

Гоблин?!

Злость.

Я уверенно зашагал к двери.

— Ик… Трайл?

— Да-да. Ты все правильно поняла.

— Ох.

— Мама? Что он сделает? Мама, ответь!

Со злости я вырвал дверь с корнем. Чертыхнулся, поставил ее у стенки. На пороге стоял очумевший зеленый карапуз в шортиках и с золотой цепью на голое тельце и с татуировкой эльфийки в короне, отсасывающей по кругу сразу у пятерых гоблинов.

— Ти-и-и кто такой-и-и-и? Двери-и-и ломати-и-и? Ашка? Будешь со…

Я схватил гоблина за ухо и с силой дернул, зашвыривая в квартиру.

— Отец, нет!

— Да как ти смеи-и-и…

Я пнул между гоблинскими ножками.

— …и-и-и-и-и-и! — улетел мелкий ублюдок и впечатался в противоположную стену.

Гоблин схватился за свои бубенца и завыл, закатив глаза и пуская тягучие слюни себе на живот.

Я оскалился:

— Ты будешь первым, стручок, возомнивший себя властелином.

— …и-и-и-и-и!

— Я вырву тебе вонючие потроха, обмотаю вокруг шеи и подвешу на самом высоком шпиле центра по борьбе с дискредитацией. Ты… жалкая пипирка, посмел разговаривать так с гражданской женой и дочерью бога? Ты? Гоблин?! С королевой нимф?! С дочерью самого Алукарда?!

Злость разрывала мне жилы. Я не слышал, что мне кричат Аша и Элизиума.

Одним движением я оказался рядом с гоблином. Воздух засвистел. Моя ладонь распорола дряхлое пузо ничтожного существа. Во все стороны брызнула черная кровь и говно.

— Я покажу вам ваше место… высшая раса…

И засмеялся вместе с гоблинским визгом. Громко, безудержно, не сдерживая себя.

Как же хорошо…

Гоблин визжал и брызгал слюной, копошась ручонками в собственных потрохах. А я смотрел на это и смеялся.

— Визжи, червяк, визжи! Громче! Пусть все услышат! Громче, я сказал!

Я наступил на кровоточащий кусок мяса, проталкивая внутрь свои кожаные сапоги брендовой марки.

— Умоляй! Умоляй о быстрой смерти, ничтожество! Аша!

Я обернулся. Побелевшая Элизиума смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.

— А… а?

— Подойди.

Королева нимф послушалась.

— Смотри, — ткнул я пальцем в дерьмо. — Что ты видишь? Высшую расу?

Недолгая пауза.

— Не.

— М… ама…

— Тогда что ты видишь?

— Гоблина.

Я наступил сильнее. Из глаз и ушей червя потекла кровь, и он перестал визжать. Только забулькал.

— Да, Аша. Ты видишь перед собой гоблина. Ничтожную падаль. Ошибку некроморфов прошлого. Таракана, которого противно давить голыми руками. Юркого, шустрого, голодного паразита, не заслуживающего существования. Когда я был в матке, то почувствовал тех, кто сотнями лет порождал эту гниль. Вместе с силой они подарили мне ненависть. И возможно сейчас во мне говорят именно они. Матери, девушки, эльфийки, гномихи, страдающие века… эпохи. Ты!!!

Я гаркнул так, что гоблин булькнул особенно отвратно.

Элизиума не дернулась, посмотрела мне в глаза.

— Моя дочь работает на гоблинов? Собирает с эльфов дань на новых маток? И с гордостью заявляет об этом? Ты! Дочь творца и всевидящей древних кентавров. Ты! Кто ты такая, ответь?!

Меня никогда не разрывала такая злость. Белая, холодная. Я и не знал, что можно так злиться. Голоса и злоба тех, кто ненавидит гоблинов до кипения крови, проснулись в моей голове.

Элизиума посмотрела мне в глаза, перевела взгляд на гоблина, до крови закусила губу и отвернулась. Я почувствовал ее злость.

— Очнись! Очнись и пой, Элиза! Пой, я сказал! Папа явился все изменить! Ах-ха-ха!

Эхо моего голоса разнеслось по всей цитадели зла. Хотя… зла ли? Тараканьему логову…

Я рассмеялся и провернул ногу в кишках. Гоблин пискнул последний раз.

Мы молча смотрели на булькающий кусок мяса. Аша вздохнула, посмотрела на Элизиуму:

— Ну… как-то так.

Валькирия не могла выйти из своего специфического шока. Она открыла рот, закрыла. Проморгалась, села на пенек, как после десяти лет в трудовой каторге.

— Нам конец… конец… же? Да, мам?

— Ну. Может да. Может не.

— Не может быть «не», мам. Нашей жизни конец. Мы убили гоблина.

Я не обращал внимания на нытье. Огляделся, молча подошел к столешнице с полочками. Судя по мусорнице, здесь должно быть что-то вроде… Ага, вот. Я вытащил мешок очень похожий на полиэтиленовый, но все же с какими-то фэнтезийными отличиями. Вернулся к гоблину, молча стал упаковывать дерьмо.

— Что ты делаешь, отец? — опустошенно спросила Эла.

Аша вопросов не задавала. Она помнила меня.

— Как что? — удивился я. — Веди меня в своей центр.

Тишина.

— Прости, отец? Что?

— Веди меня на свою работу. Там же есть шпили?

Тишина.

— Нет.

— О, да-а-а.

— Нет-нет-нет. Мама, нет же?

Аша посмотрела на меня. Вздохнула. Посмотрела на дочь и… улыбнулась.

— Мама, нет! Нет-нет-нет!

Пока мы шли к машине, я быстро расспросил Ашу о современном мире. Узнал, что хранители стали ниже воды и тише травы. То ли пропали, то ли затаились. Доган единственный, с кем она редко общается, но он никогда ничего лишнего не говорил.

— А некроморфы?

— Говорят, что вымерли. Их магия не ужилась с современным миром. Тела распадаются…

— А что с магией то?

И то, что я услышал мне понравилось. Магия действительно уходит из Варгарона. Она, как разочарованная богиня, увидела, что творится в мире и, махнув на прощание, ушла прочь… в иные миры. Куда-то туда… далеко. А почему понравилось? Так потому что из меня магия пока никуда не делась. Я был долго законсервирован сильными чарами, и так быстро меня не ослабить. Да, я чувствую, будто протекаю. Кап… Кап… Я теряю что-то важное и очень нужное. Поэтому нужно спешить.

Элизиума обреченно плелась позади нас, но держала гордую осанку. Это хорошо. Хоть она и говорит, как сопливая девчонка, я чувствую в ней противоборство. В ее душе что-то оживает, увеличивается. О да, расти высоко-высоко. Говорят, что дети превосходят своих родителей. Это было бы… интересно.

Аша всю дорогу странно смотрела на меня:

— Ты сильно изменился, Трайл.

— Ты тоже.

На этом все. Мы подошли к магакару или как там его. Сели. Еле-еле поместились втроем. Да еще и вонючий мешок впритык.

— Тесновато тут с вашими крыльями. Неужели Королева нимф и валькирия не умеют летать? Вам они для красоты?

— Не. На полеты нужно разрешение. Гоблинам не нравится, что кто-то выше них.

— Ну вы и тряпки.

— Не.

И хихикнула.