Аша оживала. Моя старая добрая Аша оживала. Вот ради таких моментов и стоит жить дальше и вытворять всякую дичь.

— Элизиума? — посмотрела я на дочь, втыкающую в прострацию. — Тебе не скучно?

— Что это значит, отец?

— Тебе не скучно существовать? Года, века? Неужели ты не променяла бы все это на год жизни?

— Я… не знаю, как по-другому. Таких как ты больше нет, отец. Они все остались в легендах и детских сказках. Я что-то чувствую… не могу понять что.

Я решил блеснуть вековечной мудростью:

— Ты чувствуешь огонь. Он разгорается и скоро будет пылать. Я позабочусь об этом.

Едрить меня семеро философов. Вот что значит сотни лет проспать в консервной банке с самим собой.

— Мама, ты какая-то странная. То есть… еще страннее, чем обычно.

— Не.

— Вот об этом я и говорю, мам. Ты разве не боишься?

Аша долго не отвечала, выкручивая руль-оленьи рога и поворачивая на перекрёстке пустого ночного города. И все равно умудрилась не уступить дорогу какому-то разбибиковшемуся хмырю на главной дороге. Я высунулся из окна, махнул тонированному стеклу, мол «извини, мужик. Женщина за рулем страшнее обезъяны с гранатой». Вроде увидел, поморгал фарами, похожими на рождественские шарики.

— Не боюсь, Эл.

Элизиума замолчала. А я стал нагло рассматривать все прелести своей дочери. Ну… а чо? Красивая же. Твою мать, какая же красотка. Вся в меня.

— Отец, ты меня… разглядываешь?

— Не, — резко отвернулся я.

Спалился. Неудобно-то как.

Аша многозначительно посмотрела на меня. Я улыбнулся болванчиком. На удивление, не почувствовал от нее осуждения. Так, легкое любопытство. Блин, как хорошо, что никто не узнает, что я жесткий извращенец, поглядывающий на дочек. Ну а херли? Я знаю ее только один день. Да и тешит меня мысль, что я — лишь душа, переселяющаяся из тела в тело. По сути, Ашу, точней Нимфу, поимел Реордан, а я сейчас вообще Ваулур. Меня просто заставляют называть ее дочерью. Хотя… очень странно, но я вижу в ней себя. Какие-то мимолетные движения, привычки. Хотя бы то, что она постоянно накручивает себе на палец волосы. И смотрит иногда так, что хочется провалиться сквозь землю. Словно рентген, сканирующий душу космическими глазами. А глаза и правда космические. Даже не знал, что такие бывают. Если приглядеться, то в них можно увидеть что-то яркое и в огромных количествах. Переплетение звезд.

— У тебя красивые глаза, — не удержался я и козырнул оригинальным комплиментом.

Валькирия проморгалась.

— Да? Ну… спасибо. Наверное. Мне часто это говорят.

Мог бы и догадаться.

— Что у тебя за сила?

Элиза задумалась:

— Я чувствую других. Не всех, но многих. А некоторым могу внушать свои мысли. Слабым, таким как гоблины. Поэтому я работаю в центре. Но об этом никто не знает.

— И что? Гоблины с тобой нормально себя ведут?

— Когда как… — уткнулась Элиза в круглое окно. Видимо разговор окончен. Но я и так все понял.

Злость.

«Буэ-э-э-э!» — прозвучала мерзкая фентезийная бибикалка.

Аша резко затормозила, когда ее подрезали. Блатная машина, похожая на позолоченную колесницу без коней, встала перед нами, преграждая проезд. Из нее вышел… да неужели? Гоблин? Какой сюрприз.

Элизиума заерзала.

Аша открыло окошко и сразу же посыпался шквал сквернословия о родословной всех нимф в пятидесяти поколениях. Червь еле дотягивался своей макушкой до дверного окошка, но базарил, как настоящий огр:

— Ти-и-и сто, сучка гоблин-и-и-и, делаешь? Ти-и-и не видишь номери-и-и-и! Я в центри сами-и-и главниии. Элизи-и-и? Ах ты дряни-и-и-и. Это твоя маммани-и-и. Вылазити, пипикварн-и-и-и говняки-и-и эльфи-и-и. Я вам раскази-и-и как ездити-и-и-и.

Аша вздохнула, посмотрела на меня в безмолвном «может не надо?».

Моей улыбке позавидовал бы сатана.

Через полчаса я наслаждался видами ночного города, стоя на самой высокой башне центра по дискредитации. Грязный воздух щекотал ноздри, сильный ветер ворошил седые волосы. Варгарон светился миллиардами разноцветных огней. Нет, это не Москва. Такого города невозможно вообразить даже в самых смелых фантазиях дрочеров на темное фэнтези. Вместо веревки у меня был буксировочный трос. Вместо гирлянд, два пованивающих гоблина, один из которых был блатным донельзя сотрудником центра. Не самым главным, конечно. Понтовался больше. Но в первой пятерке точно. Какой-то там зам зама.

Я, конечно, хотел подвесить на кишках, но стало противно. Да и тонкие они, как Блюмова пиписька. Порвутся. Зато я разукрасил гоблинов в стиле Джека-потрошителя. Вывернул наизнанку, запихав в вонючие пасти гоблинские членюсики. О, Асмодей. Это мне еще долго будет сниться…

Вздохнув полной грудью аромат гоблинского дерьма, я привязал тощие ножки по обеим сторонам троса и перекинул его через громоотвод. Ногой отправил червей в полет. Они чавкающе ударились о каменную стену башни, оставляя на ней кроваво-коричневый след.

Я спрыгнул чуть ниже, посмотрел вверх. Э, так не годится. Утром их могут заметить, да и замять дело. Молча снимут, а потом никакого тебе освещения в СМИ и бурной славы для забытого всеми бога.

Надо как-то сделать заметнее, что ли…

О, да я чертов гений!

Погладил себя по щечкам.

Хороший мальчик.

Взгляд со стороны

Звуки революционного гномьего изобретения.

Магадио, оно же Радио Попова.

Красивый женский голос эльфийской девы вещал на весь город:

Главные новости: неслыханный и беспрецедентный террористический акт произошел сегодня в центре Гоблинбурга. Неизвестные проникли в благотворительный Центр Дискредитации имени Шнейпи Первого. Террористы ворвались в здание, связали орков охранников и подожгли здание. Пожар мгновенно охватил все помещения. По предварительной оценке экспертов он был магического происхождения. Прямо сейчас каменное здание пылает и десять бригад пожарных не могут справиться с огнем. Наш специальный корреспондент в прямом эфире.

— Калдерьбримор, что у вас происходит?

— Здравствуйте, Аландаэль, плохо слышно пшш… пш… пш…

— Калдерьбримор, что у вас? Слышите меня?

— Пшш… пш… Жуть! Что со связью? Ой, ты ёпка Ашхаи! Что говоришь там написано? Трайл вернулся менять? Кровью? Кто там висит? Третий советник Бдзын и неизвестный? Что за… Это же Пшш… пш… пипиквар… гоми… бл… пшш… пш… Такое нельзя говорить. Пш… пш… да что со связью?!

— Кхе-м, к сожалению, у нас какие-то неполадки в эфире. А теперь о других, более хороших новостях. Сегодня Великий Бздр Второй утвердил указ об увеличенных сборах с низших рас на льготные выплаты для гоблинов-эмигрантов из…

Я был доволен. Улыбался себе, глядя в окошко. Надо же, под утро город прямо ожил. Ух ты, как всех на разговоры поперло. Шушукаются, ругаются, дерутся. Еще чуть больше хаоса, и я почувствую себя Джокером из фильма «Джокер», ехавшим в полицейской машине после выступления в прямом эфире.

— Аш, слушай, мне кажется, получилось неплохо?

— Эм…

Элизиума смотрела в пустоту своими космическим глазами и шептала:

— Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…

Я похлопал ее по плечу. Элиза вздрогнула.

— Да не ссысь ты, дочка. Провремся. Я не могу остаться тут, но и вас оставлять в этом аду нельзя. А ведь у меня всего три дня.

— Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…

Я вздохнул:

— Аша, кого ты мне родила?

— Ну. Дочь.

— Она трусиха.

— Ну. Не привыкла. Сотни лет жила спокойно. Сам представь.

— О, я тоже сотни лет жил спокойно. Представил, спасибо.

— Ик…

— Ты почему икать стала?

— Не знаю.

Я сузил глаза:

— Я чувствую ложь, Аша.

— Ну. Заикала, как ты пропал…

Тишина.

— Ясно, — отвернулся я к окну. — Прости. Наверное, надо было лучше думать, прежде чем лезть к вампирам.

— Угу.

— Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…