Вопрос о реорганизации военной структуры Варшавского пакта являлся для румынской стороны одним из важных с точки зрения проводимого курса, нацеленного на достижение большей независимости. С одной стороны, в конце июля 1965 г. Н. Чаушеску ожидал, что Москва предложит представителям стран-участниц ОВД большую степень участия в руководстве блоком, но с другой, он твёрдо придерживался принципа независимости каждой из армий государств-членов пакта, в соответствии с которым эти армии находились исключительно под контролем национального правительства[391]. Более того, лично Чаушеску был противником концепции, изложенной в книге маршала Соколовского «Военная стратегия», согласно которой в случае «войны с империалистами» все соцстраны должны были действовать единым фронтом. Подобный тезис рассматривался главой румынской компартии как попытка обосновать подчинение национальных армий советскому командованию[392].

На состоявшемся во второй половине июля съезде РРП, на котором присутствовала и делегация ЦК КПСС во главе с Л. Брежневым[393], партия была переименована в коммунистическую. Вскоре, практически через месяц, по инициативе Н. Чаушеску было дано новое название республике, вместо народной она стала называться социалистической, что было также отражено и в новой конституции, проект которой был обсужден и одобрен ещё в конце июня 1965 г. на пленуме ЦК РРП[394]. Примечательным стало расширение состава ЦК РКП, куда были включены представители военного истеблишмента: три заместителя министра обороны генералы И. Коман, являвшийся секретарем Высшего политического совета армии, И. Георге – бывший глава политического управления армии, занявший 15 июня 1965 г. пост начальника Генерального Штаба, И. Ионицэ – командующий ВВС. Визит румынской партийно-правительственной делегации во главе с Н. Чаушеску в Москву 3-11 сентября 1965 г. и переговоры с советским руководством как по политическим, так и по военным проблемам, в принципе не сняли разногласий между Москвой и Бухарестом. В ходе визита советская сторона дала понять, что в ближайшее время Москва предложит приемлемый план реорганизации военной структуры Варшавского пакта. Продолжая курс на достижение большей самостоятельности от СССР и недопущение с его стороны контроля над оборонной политикой, включая внутриполитическую составляющую, Н. Чаушеску приступил к проведению в конце 1965 г. реформы органов госбезопасности, что нашло соё выражение в создании совершенно секретного и фактически подчинявшегося ему лично контрразведывательного подразделения, вскоре получившего название UM ОНО (т. е. войсковая часть ОНО) во главе с генералом Н. Дойчару. Задача этой структуры заключалась в выявлении и пресечении на территории Румынии советской разведывательной активности.

Советско-румынские переговоры оказались частью широкой «полосы дипломатической активности» стран Балканского полуострова, так как буквально уже через несколько дней Н. Чаушеску прибыл с официальным визитом в Софию (13-18 сентября 1965 г.). Вслед за Чаушеску Болгарию с 22 по 27 сентября посетил И. Броз Тито. Активизация стран коммунистического блока в регионе представляла интерес для западных аналитиков. Они обращали внимание как на содержание, так и на форму этих контактов, а также на заявления, делавшиеся их участниками. Особое значение придавалось в данном контексте обоснованию югославской стороной позиции Белграда в региональном сотрудничестве, и, в частности, утверждению о том, что на протяжении всего предыдущего периода холодной войны Югославия являлась нейтральной по отношению к существующим блокам и проводила политику, похожую в определенной степени на внешнеполитический курс ряда скандинавских стран и Швейцарии[395]. Усиливавшаяся дипломатическая активность Балканских коммунистических стран воспринималась зарубежными экспертами, в частности американскими аналитиками, как вероятная подготовка «подходов» со стороны возглавлявшегося Москвой блока к Греции и Турции. Действия самого лояльного в отношении Кремля не только среди глав балканских коммунистических режимов, но и всего Восточного блока руководителя Болгарии Т. Живкова, как считали иностранные аналитики, имели целью постараться убедить Н. Чаушеску и И. Броз Тито в необходимости проведения международной встречи представителей коммунистических и рабочих партий, которую планировал Кремль с целью не допустить расширения влияния КНР[396].

Анализ состоянии вооруженных сил государств полуострова-членов Варшавского пакта, а также коммунистической Югославии, не входившей в этот альянс, но тем не менее составлявшей часть «щита социализма» в регионе, позволял специалистам (в данном случае – американским экспертам из разведывательного сообщества) сделать достаточно детальные выводы о характере вероятных действий этих государств и их военных возможностях в кризисный момент. Болгария и Румыния были способны в течение недели отмобилизовать 12 дивизий, которые можно было бы свести в 2-3 армии с последующим усилением этой группировки 6 болгарскими и 4 румынскими дивизиями при общей авиационной поддержке двух стран, способных предоставить 575 боевых самолетов различной (в основном старой) модификации[397]. В случае возникновения военного конфликта с участием ОВД его формальный член – Албания могла не принять участия в боевых действиях, если бы они рассматривались албанским коммунистическим руководством как не соответствующие его интересам[398]. Высокая степень боевой готовности вооруженных сил Югославии, признававшаяся зарубежными экспертами, тем не менее оценивалась ими, прежде всего, в контексте оборонных, а не наступательных возможностей, которые были, по мнению американских экспертов, у югославской армии достаточно низкими и могли быть задействованы только в отношении соседней Албании. В то же время Югославия могла использовать партизанскую тактику в борьбе против агрессора и «поддержки партизанских операций в соседних странах».

Военно-техническая составляющая оборонной политики Белграда к весне 1965 г. не оставляла сомнений относительно наращивания сотрудничества с СССР. Это не могло происходить без того, чтобы Кремль был уверен в намерениях югославского партийно-государственного руководства оказать военную поддержку в случае необходимости и при определенных условиях Варшавскому пакту. На протяжении 1962-1965 гг. Белград закупил у Москвы 28 многоцелевых истребителей МИГ-21, оборудование для 3-х комплексов ЗРК, оснащенных ракетами «земля-воздух», 60 танков Т-54, радарное оборудование, штурмовые орудия и противовоздушное вооружение, к которым, по сведениям американской разведки, могли в скором времени добавиться ещё 50 МИГов, 9 ракетных комплексов и 10 танков[399]. Реформы, проводившиеся зимой-весной 1964-1965 гг. в югославских вооруженных силах, включали сокращение сроков службы призывников с 24 до 18 месяцев и сокращение ВС на четверть[400].

Перевооружение югославской армии проходило достаточно медленно, что давало основания утверждать экспертам американской разведки о количественном превалировании западных образцов вооружений в югославских вооруженных силах[401]. В то же время советско-югославское военно-техническое сотрудничество, как это отмечалось и зарубежными экспертами, не стало признаком сближения Белграда с ОВД. И, как они замечали, «он [Белград] продолжил свою откровенную критику всех военных союзов»[402]. Попытки Москвы предложить кредиты Югославии для обеспечения военно-технических закупок не были приняты югославской стороной[403], опасавшейся, вероятно, использования советским руководством этого средства в политических целях и вопреки интересам Белграда на международной арене. Ситуация, складывавшаяся к 1965 г. в оборонной отрасли югославской промышленности свидетельствовала о том, что, в отличие от гражданских предприятий, заводы, производившие военное снаряжение и технику, не могли активно пользоваться кредитами и займами. Ещё одной причиной сохранявшейся ситуации в формировавшемся военно-промышленном комплексе Югославии было улучшение с 1956 г. отношений между Белградом и Москвой. Это способствовало увеличению доли импорта советских вооружений в Югославию и сокращению собственных исследовательских работ в данном направлении, а также останавливало процесс создания собственных образцов военной техники и снаряжения. Падение производства в югославском военно-промышленном комплексе составило в 1957 г. 41,8% от уровня предыдущих лет, а в 1965 г. до10,3% [404]. В то же время югославские военные были исключительно заинтересованы в развитии национальной военной промышленности. Такие настроения выражались в получивших поддержку в политическом руководстве страны идеях покупки лицензий на производство техники и снаряжения. Данная точка зрения была высказана ещё в 1960 г. начальником Генерального штаба ЮНА генерал-полковником Р. Хамовичем, заявлявшем, что «в наших условиях было бы более целесообразно и рентабельно купить соответствующие лицензии и технологии… нежели заниматься борьбой за производство таких видов [продукции], которые могут устареть ещё до того, как будут произведены»[405].