За испанцами и португальцами хлынули в Южную Америку англичане, французы, голландцы. Английская Гвиана — единственная местность Южной Америки, колонизованная англичанами, для которых тропический климат оказался неподходящим, и вскоре эмиграция англичан, так же как голландцев и французов в Голландскую и Французскую Гвиану, прекратилась.
Французская Гвиана — наиболее неблагоприятный уголок земли для обитания европейцев. Жаркое тропическое солнце вызывает тяжёлые испарения болот, занимающих громадные пространства на всём побережье Венесуэлы и Гвианы. Особенно обширны ядовитые низины во Французской Гвиане. Только узкая полоса относительно пригодной для обработки земли, расположенная между болотами и уходящими на юг безграничными пустынями саванны, может поддерживать жизнь колониста — и то при напряжённой, непосильной работе.
Как же колонизовалась эта непривлекательная страна? Кто мог решиться почти на верную смерть, переселяясь в неё? Однако с конца XVIII века корабли из Франции неоднократно приставали к её берегам и высаживали сотни французов, шаги которых сопровождались мерным и тихим звоном кандалов. Буржуазная Франция, не имея возможности справиться со своими врагами при помощи гильотины, ссылала их сюда в цепкие объятия смерти, как тогда говорили, — на «сухую», бескровную гильотину. Ссылка в Гвиану началась после революции 1789 года. Тогда в город Кайенну было сослано около 500 роялистов, участников контрреволюционного заговора. И с тех пор сюда потянулась длинная цепь политических «преступников». Особенно содействовали колонизации края Наполеон III и победители Парижской Коммуны 1871 года, ссылая политических врагов в Гвиану.
Но сюда попадали насильно не только осуждённые французы, но и целые легионы негров, которые были вырваны из недр Африки и перевезены в Венесуэлу, в Гвиану и другие южноамериканские страны, чтобы заменить собой индейцев, которых не удалось поработить и обратить в даровых рабов на плантациях. После освобождения негров от рабства, в конце XVIII столетия, их заменили китайские, индийские и яванские кули, которые лучше, чем европейские рабочие, выносили невозможные условия труда на плантациях тропической страны.
В палящий зной они выходят на тяжёлую работу. Пот градом катится с жёлтых и коричневых лиц китайцев и индийцев. Долгий трудовой день кончается ночлегом в жалкой хижине, в сыром и душном воздухе тропической ночи. Стоны больных товарищей не дают заснуть; тоска по родине, безотрадное настоящее и никакой надежды в будущем — вот удел этих обманутых тружеников, которым при вербовке сулили золотые горы. Немногие выдерживают тяжёлые условия жизни. Лишь очень небольшой процент вывезенных сюда трудящихся возвращается в отечество. Остальные умирают в далёкой чужой стране, раздавленные условиями безжалостного и непонятного им капитализма.
Кроме возделывания плантаций сахарного тростника, кофе, какао и роз для выделки розового масла на экспорт, выращиваются здесь ещё кукуруза, маниок и овощи для питания местного населения. Лесные богатства не используются, а из металлов добывается одно золото.
Плантации занимают лишь узкую полосу земли вдоль побережья, а дальше вглубь, в болотах и джунглях, ищут только золото. Землёй наполняют деревянные желоба, поставленные в ручьи. Проточная вода выносит красный ил, белый каолин (глину) и кварцевую пыль… Затем вода оставляет на дне жёлоба чёрный песок, испещрённый жёлтыми точками — золотом. Песок уносится, а золото вылавливается ртутью, которой покрывают дно жёлоба. Ртуть соединяется с золотом в амальгаму — белый металл. Остаётся выпарить на огне амальгаму и получить хрупкую золотую лепёшку, которая, несмотря на отсутствие чеканки, в ходу у всех торговцев Гвианы.
Гвианская земля непосредственно, без хозяев и кассиров, оплачивает всех, кто имеет право и охоту её промывать. Гвианская земля считалась всегда преддверием легендарной страны Эльдорадо, где «золотой король» будто бы принимал ванны из жидкого золота.
Именно сюда, во Французскую Гвиану, кардинал Ришелье и министр Кольбер послали двенадцать сеньоров для добывания металла, из которого чеканились луидоры и королевская утварь. Позднее Людовик XV уступил волшебное побережье Гвианы двум предпринимателям, чтобы пополнить государственную сокровищницу, опустошённую прихотями фавориток.
Вскоре французские флаги полутораста каравелл развевались уже над жёлтыми волнами у берегов Гвианы. А четырнадцать тысяч французов, рискнувших пересечь океан, постепенно погибли от голода и ядовитых болотных испарений у самого порога Эльдорадо.
По берегам этого своеобразного края и на зелёных островах, его окаймляющих, французы воздвигли посёлки каторжан. Здесь, на перекрёстке всех наций, где бывшие невольники — африканские негры — смешиваются с гордыми американскими индейцами, а замкнутые в себе китайцы — с беглыми бретонскими матросами, построены мрачные тюрьмы, железные клетки для преступных колонистов.
В погоне за золотом люди прорубают дорогу в джунглях, попутно роя ямы и пробуя промывкой образчики земли. Если золота в земле много, например пятнадцать граммов в одном кубическом метре земли, почва считается выгодной для разработки. Но лес предъявляет на неё свои права. Несколько дней стучат топоры, наконец над головами показывается небо и гигантские деревья устилают землю. Затем нужна ещё целая неделя, чтобы расчистить вырубку, и двадцать человек непрерывно должны трудиться, чтобы на канатах оттащить сваленные деревья. И только после этого могут работать заступы, взрывая глину, каолин и чёрный ил.
На приисковых рабочих как будто надет особый мундир из грязи. Цвет его меняется в зависимости от размера ямы. На глубине в пятнадцать сантиметров всё тело вымазано красной глиной. На глубине в метр — костюм из белого каолина. Ещё ниже — чёрный цвет, который зависит от особого ила очень древнего происхождения, образованного вековым гниением листьев, чего-то вроде удобрения с невыносимым, тошнотворным запахом.
Под этими грязевыми костюмами на рабочих нет ничего, кроме куска холстины, обёрнутого вокруг бёдер.
Человек в глубине ямы черпает жестянкой грязную воду. Другой, стоя на коленях в липкой нише, прорытой в боковой стене, перехватывает жестянку и подымает её над перилами. Третий, на самом верху, её опоражнивает. Подобные цепи с жестянками работают по всем четырём краям ямы. Работы, начавшиеся на рассвете, едва к полудню дадут возможность рабочим добраться до драгоценного ила. Над головами рабочих виднеется кусочек открытого неба, и солнечные лучи согревают затылки людей. Но за пределами топкой прогалины возвышаются стены зеленовато-бурого непроходимого леса.
Иногда на прогалине, вырубленной в лесу, земля золотоносна, но поблизости нет воды. Родник имеется только на расстоянии сотни метров. Тогда снова надо рубить деревья, вскапывать землю, устраивать плотину из переплетённых веток, пока ручей не заструится у самой ямы. За ночь место работы превращается в настоящий бассейн, и время от шести утра до полудня уходит на вычерпыванье воды жестянками. Главная работа начинается в полдень. Широкий, наклонно установленный жёлоб наполняется илом. Облепленные илом негры или индийцы напрягают мускулы, поднимают, сгибаясь под тяжестью, вонючую массу и швыряют её со стонами в жёлоб.
По временам руки рабочих слабеют, лопаты безнадёжно застревают в клейкой земле. Многие дрожат от лихорадки, несмотря на палящее солнце, которое жжёт кожу и воспаляет глаза.
Таким приходится бросать работу, выбираться из ямы, проглатывать лекарство, закутываться в одеяло и ложиться под лиственный навес. Они бессвязно бредят и двигают неуклюже руками, как будто осторожно пересыпая между пальцами какую-то мелкую пыль… Это золотой бред, бесконечный лихорадочный бред о золоте.
Оставшиеся в яме торопятся работать. Надо спешить, потому что тропическая ночь не ждёт, она спускается сразу и не даёт насладиться предвечерними сумерками. Люди работают молча. Не слышно ни слова, только комья земли падают со звуком пощёчины да где-то на недосягаемой вершине деревьев ревёт обезьяна, прощаясь с солнцем.
