– Мартин де Варгас?
– Да, отец, Мартин де Варгас,– прошептала Миранда, все еще находившаяся под впечатлением неожиданного и необыкновенного свидания в собственном саду.
– Что ему нужно?!
– Он хочет…
– Нет, погоди! Скажи мне сначала, где ты с ним увиделась?
– В жасминовом садике,– просто ответила дочь, не видя в своем ответе ничего особенного.
– В нашем?
– Да, в нашем.
От шума резко прилившей крови у полководца начали путаться мысли. Чтобы не случилось удара, обещанного ему всеми врачами, пользовавшими его в последнее время, он попытался успокоиться: смочил полотенце в фарфоровом широкогорлом кувшине и засунул холодный комок в вырез потной фламандской рубашки, поближе к сердцу. Несколько раз продолжительно вздохнул.
– И когда же это случилось?
На дочь болезненное состояние отца не произвело никакого впечатления. Она продолжала находиться во власти дурмана невразумительных лейтенантских речей. Надо полагать, к своим семнадцати годам она настолько созрела для первого серьезного любовного приключения, что, окажись на месте Мартина де Варгаса человек, много ему уступающий во всех отношениях, и прояви он десятую часть его настойчивости, она все равно нашла бы способ не устоять и воспылать чувством. Можно было бы сравнить эту девичью душу с внезапно проснувшимся вулканом, если бы на Иберийском полуострове имело место что-либо отдаленно напоминающее Везувий или Этну.
– И когда же это случилось? – Голос генерала угрожающе понизился, но дочь и на это не обратила внимания, хотя прекрасно знала, предвестником чего является это понижение тона.
– Только что!
– Только что?!
– Да, клянусь тем, что я твоя дочь.
Генералу пришлось произвести еще несколько успокаивающих процедур. Он никак не мог поверить в реальность происходящего.
– О чем же он хотел со мной поговорить?
Миранда посмотрела на отца удивленно: какой странный, что же тут может быть неясного!
– Так о чём?
– Он хочет на мне жениться и собирается просить у тебя моей руки.
Такая разумная, серьезная девушка, в ужасе думал генерал, может быть, она заболела? Надо проверить, нет ли у нее жара. О Мадонна, пошли ей какую-нибудь легкую болезнь.
– Когда же он успел тебя настолько узнать? Может быть, вы виделись прежде?
Миранда снисходительно улыбнулась:
– Иногда, чтобы полюбить, достаточно одного взгляда, а мы успели обменяться целой дюжиной.
О Мадонна, пошли ей жар! А где была старуха в то время, когда происходил этот обмен многочисленными взглядами и словами? Где?!
– Ливия! – крикнул генерал.
Мы не станем излагать здесь путаные и насквозь лживые объяснения впечатлительной дуэньи. Достаточно сказать, что генерал, несмотря на свою борьбу с апоплексическим ударом, не поверил ни единому ее слову, и она вечером того же дня отправилась в кармелитский монастырь, дабы закончить там свои бесполезные годы.
Несмотря на решительную расправу с Ливией, свидетельницей которой она стала, Миранда продолжала считать, что ее собственные дела идут великолепно. Отец велит сейчас призвать Мартина де Варгаса, выслушает его, добродушно пожурит за обыкновение входить в дом через забор, а не в дверь, и… дальше все будет очень хорошо!
Отчасти она не ошиблась.
Генерал велел призвать лейтенанта Мартина де Варгаса с намерением побеседовать с ним. Несколько нарядов альгвасилов и королевских стражников были разосланы по городу с приказом схватить и притащить его в дом Педро де Наварро, желательно как следует связанным.
Генерал рассудил, что человек (даже будь он безумец, в чем взбешенный отец не сомневался), желающий поговорить, не станет слишком скрываться. Поэтому ожидал скорого возвращения посланных.
Когда в двери трактира вошли шестеро стражников в медных касках и с длинными, неуклюжими алебардами, лейтенант сразу догадался, что пришли за ним. Он встал. Бросил на стол серебряную монету и пошел навстречу вооруженным людям.
Почему-то он думал, что они ему обрадуются. Трудно сказать, откуда у него явилась такая мысль. И он очень удивился, когда они все разом кинулись его вязать.
Ничего, подумал он, видимо, генерал неправильно понял слова, переданные его дочерью. А может, Миранда и сама что-нибудь напутала. Стоит только им начать говорить, как недоразумение само собой разъяснится.
К этой странной встрече Педро де Наварро облачился в свой парадный мундир, считая, что это будет не лишним. Увидев его во всем блеске экипировки, лейтенант обрадовался. Он жалел только об одном, что вынужден носить обычную гражданскую одежду.
Между двумя военными людьми произошел в высшей степени странный разговор. В результате его старшему по званию сделалось еще хуже, хотя он думал, что хуже ему быть не может. Выслушав объяснение этого юнца-наглеца, генерал почувствовал, что мир меркнет у него перед глазами. Удержать себя в руках стоило ему чрезвычайных усилий.
– Так вы хотите сказать, Мартин де Варгас, что не хотите жениться на моей дочери?!
Лейтенант лукаво улыбнулся и покачал головой. Казалось, ему было весело, и он предлагал всем присутствующим присоединиться к веселью.
– Клянусь святым Антонием, нет. И могу это повторить хоть под присягой.
– Всем убраться отсюда! – велел Педро де Наварро. На террасе, где он принимал наглого мерзавца, было немало народу из числа домочадцев, приживал и близких к приживалам людишек. Генерал собирался им всем преподнести показательный урок того, как он обводится с теми, кто не выказывает к его персоне должного уважения. Он собирался…
– Всем убраться!
Мартин де Варгас счел это требование разумным. Он собирался говорить с хозяином дома на темы специальные и наверняка секретные: лишние свидетели в таких делах ни к чему.
Пока стучали каблуки и шуршали платья, Педро де Наварро исподлобья смотрел на своего гостя. Он помнил его. Вернее, не его, а связанные с ним скандалы и неприятности. Дурак и бретер, такие определения возникали у него в голове при упоминании имени Мартина де Варгаса.
– Может быть, вы просто задумали соблазнить мою дочь, сеньор лейтенант?
– Боже сохрани, я женат, моя жена беременна, и я ни в коей мере не могу считать себя вправе поставить под сомнение честь молодой сеньориты. Я бы скорее дал себя убить, чем позволил бы себе такие помыслы.
