Не убили. Даже, как показалось Вадиму, не очень рассерчали в процессе битья. Сделали по минимуму, посоветовали убираться из города и свалили, дальше пиво пить. Пожалел рогоносец хренов денег на профи. И его за врага держать смешно. Мелкий, жалкий мужичонка, пытающийся деньгами заткнуть дыры в собственной состоятельности. Ничего кроме презрения он у Вадима не вызывал. Ну, враги - дело наживное. Вдруг да обломится, обидит кто до крови. Не до жиденькой человеческой, до густой черной драконьей. Уж тут Ангарский его пожалеет. Примет во внимание все резоны и пожалеет.

Что имеем? Прирезал свихнутого ролевика - попал в психушку. Там санитар обидел дубинкой по почкам - он санитара простил… Влюбляться придется в ограниченный стенами ПНД женский контингент. А это - самому сначала надо рехнуться. Ой, матушка моя человеческая и маман дракониха! Куды бечь? Чем спасаться?

Перспектива, нарисованная слегка примороженным мозгом, вызвала конвульсивный смех, на коем Ангарский и уснул во второй раз.

Осинка высотой в человеческий рост горела ярко красными листьями. Красное и желтое на фоне ультрамаринового неба - очень красиво. Очень контрастно. У деревца, вровень с ним, стояла Ольга.

Немного другая. Черные, разнятые на пробор, волосы сверкали как антрацит. Румянец ярче листвы.

Она беззвучно шевелила губами. Вадим силился понять. И не мог. Он даже приподнялся на локте.

Ему мешала… Перед ним, спиной к нему, прижимаясь всем телом, на зеленой траве лежала женщина. Из-за ее спины Вадим и выглядывал. Он за ней как будто прятался. Ольга не грозила, но угроза все таки присутствовала. В ней самой. В ее явлении. Вадим хотел туда. К ней… Подруга, к которой он прильнул, была мягкой и теплой. Он попытался встать. Женщина обернулась.

На Андрага смотрела баронесса Юр!!!

Затылок плавал в поту. Одеяло промокло. По груди стекали противные капли. В крохотной кухоньке висел тяжелый душный угар. Вадим рывком поднялся, шатнулся к окошку, дернул шпингалет форточки. Ни фига - прибита. Сунув ноги в ботинки, он пошел в прихожую и распахнул дверь на площадку. Клуб белого морозного воздуха нечувствительно подкатился к ногам. Потом его окутало. Потные дорожки стали холодными и противными, как прикосновение змеи или рыбы.

Воющая холодная темнота подъезда ознобила и, наконец, заставила убраться восвояси.

В прихожей он прижался затылком и спиной к шероховатой пыльной стене. Его колотило. Не холодом, не слабостью - безысходностью. Баронесса Юр только символ, граница, запрет на хорошее. Хорошего никогда не будет. Чистого не будет. Не может быть любви. Не случится честного поединка. Не встретится достойный враг. Андраг так и зачахнет на какой-нибудь тусклой кухне. Сопьется Вадим, свалится в подвалы и мусорные баки. Здесь нечего ждать. Здесь само ожидание смехотворно. Здесь ждут повышения по службе, прибавки жалования, смены правительства - с ума сойти! - но ведь ждут. Покупки телевизора, машины, квартиры. Здесь алчут нормального жизненного успеха, который можно унести в руках.

Лилит, Лейла, Киа, Беатриче, Офелия… Те, кто воспел женщину, те, кто темные страшные века ждал встречи - все сумасшедшие? Ни у одного ведь не состоялось. А то, что состоялось, они не вынесли налюди. Состоявшееся можно, как зарплату, унести в кошельке. Несостоявшееся - только в душе. Кто рассказал о несостоявшемся - все сумасшедшие. Надо свихнуться, чтобы говорить о нем с посторонними. Те станут смеяться, давать советы или сочувствовать, ругать грязными словами, все меряя на свой аршин. Потом они постараются растоптать твою мечту, твое ожидание, чтобы не заразиться. Потому что безумие мечтателя заразно.

Стоп! Приказал себе Вадим. Стоило один раз хорошо промерзнуть, чтобы на глазах превратится в неврастеника. Ты дракон. Ты просто таки обязан выстоять. Ты обязан победить.

И ряд черных портретов в родном замке ощерится хищными улыбками. Ущербный потомок встал на истинный путь. Матушка-то как обрадуется.

Только тут Ангарский сообразил, что у него банально поднялась температура. А сообразив, испытал неимоверное облегчение. Если свихнулся - это навсегда. Если просто температура - так она ж пройдет! Достаточно выбраться в ночной магазинчик, пока еще двигаются ноги, и купить водки.

Остаток времени до утра он потратил на поправку здоровья. Не хватало, серьезно расхвораться.

Тогда точно попадешь в руки какой-нибудь бабы. Спасет, разумеется, да только ноги бы потом унесть.

А утром в дверь позвонили. Если явились хозяева с просьбой выметаться, решил Ангарский, им придется уйти ни с чем. Будут настаивать, сошлется на Ольгу. Она, кажется, имела в здешних кругах некоторый авторитет.

Он не торопился отпирать. Звонок настырно тренькал. Но явись хозяева, они бы воспользовались своим ключом, вместо того чтобы терпеливо трезвонить.

За порогом топтался невысокий мужчина в овчинном полушубке, мохнатой шапке и собачьих унтах. Прикид - ни какой мороз не страшен. Ходи себе по гостям. Опасения становились реальностью. По всему - явился хозяйский приказчик. Из-под низко надвинутой шапки на Вадима поблескивали холодные оценивающие глаза.

— Кого надо? - грубо спросил Ангарский.

— Барон Андраг?

Прикажи гость, сплясать в трусах на крыше, или притащи мешок с деньгами и ордер на квартиру,

Вадим бы удивился меньше.

— Можно войти? - холодно поинтересовался посетитель, и только что не оттер Ангарского плечом.

— Валяйте, - не преминул окрыситься Вадим, развернулся и побрел в свое убежище.

Сволочи, и тут достали. Зарезать, удавить, растоптать прямо на кухне… Или помилование? Все равно - убью!

В жаркой комнатке визитер бесцеремонно разоблачился. Шуба, шапка, шарф полетели на кушетку. Вадиму показалось, он и унты стянет - не стал. Плюхнулся рядом с одеждой. Вадиму остался фанерный ящик. Сиди, изображай птичку на веточке - конструкция, того и гляди, сложится под задницей как карточный домик.

Распираемый злостью Ангарский, остался стоять, нависнув над зловещим посетителем как вопросительный знак. Но, по мере того, как секунды уплотнялись в минуты, гость линял: вызов из взора испарился, поблек румянец, большой кривоватый нос уже не торчал - уныло свис, даже рыжеватые волосенки свалялись, перестали топорщиться. Когда молчание стало нестерпимым, гость выдавил:

— Прошу, простить, барон. Предупредить вас о визите не было никакой возможности.

— Ты кто? - не стал церемониться Андраг. Иш, вздумал нахрапом переть на барона Старой крови! Гость не мог претендовать даже на элементарную вежливость. Думать надо на кого лапу задираешь.

— Я барон Молодой крови Ик.

— Какого хрена от меня понадобилось Молодым?

— Не гневайтесь, прошу… Меня послали.

— Кто?! - взревел Андраг.

— Не они… Вернее… Я не при чем! Я такой же изгнанник, как и вы.

Жизнь, длительное время стоявшая болотом, вдруг в одночасье вздыбилась и пошла на перекат.

Только вчера тихо гнил за воблой, а сегодня - такой сюрприз. Вадиму не впервой было приноравливаться к крутым поворотам в судьбе, сам чаще всего их себе и устраивал. Но и она, сучка, тоже кое-что подбрасывала. Барона Ика, например. Страшно хотелось, размазать его о стену.

Однако - любопытство! И унижаться, расспрашивать не надо. Достаточно пнуть - само польется.

— Ты, паскуда, для чего крутым прикинулся? - Андраг без труда попал в местный сленг.

— Привычка, барон. Я тут давно. Имидж сложился… Люди пугаются. Поймите, надо как-то жить.

— На кошках тренируйся.

— На животных нельзя. Они чуют не хуже драконов, - сказал Ик и тут же испугался. Это же надо такое сморозить: дракона Старой крови уподобить помойному Ваське! Он явственно затрясся.

Лицо побелело.

— Простите! Я отвык. Вы должны понять.

— С какой стати?

— Вы недавно в изгнании, не поняли еще всей глубины трагедии, - Ик блеял, стремясь, как можно шире размазать кашу по столу. Глядишь, пронесет.

— Заткнись, - оборвал его Андраг. - Скажи лучше, когда тебя вытурили. Что-то я не помню прецедента.