Кемгербальд увел Германа к себе, мы условились, что мальчик теперь даже в туалет будет ходить под его присмотром. Мне же остались новые тела и свежая кровь, я до самого вечера не присел ни разу, обходя все снова и снова, пытаясь понять, представить, сложить картину страшных событий.

Голова совсем не соображала, в конце концов я просто ушел спать, понимая, что бессилен и лишь мучаю себя впустую, лишь бы было время, нам нужно спасти мальчика, последнего де Мирта, последнего наследника рода… последнего… сквозь сон мне в сознание билась мысль. Последнего, последнего… Последнего ли?

Утро для меня наступило уже в полдень, я валялся в постели не в силах заставить себя встать. Состояние было отстраненным и апатичным, мысли-валуны тяжело перекатывались в голове, не желая концентрироваться на деле. Я внезапно осознал, что виню себя в трагедии.

Так, стоп, подруга, погрызуха подсердечная! Это что за дела? Кто они мне такие, эти люди? Да пусть хоть сотнями друг дружку вырезают, мне что с них? Сколько ты тут, в этом мире, что уже взялась судить меня? Хорошо ль тебе, душечка моя, в деревеньке-то жилось? Позабыла, откуда родом да что тут собой графья да бароны представляют? Показать тебе, родимой, как тут крестьян ради забавы собаками травят? Ребенка стало жалко? Уже забыла, как настоящий Ульрих тебя сапогом по морде бил? Вот же гадина! Но совесть выкручивалась, рисуя ребенка с распоротым горлом в постели, бледную, обескровленную, словно восковую графиню… Черт, встаю, встаю, иду душегуба искать.

Завтрак мне принесли в комнату, пока выходить никуда не нужно, нужно в спокойной обстановке обдумать все еще раз, собрать пазл из трех комнат, что-то должно быть еще, я чувствовал это: слишком у убийцы просто получалось проникнуть к жертвам и скрыться незамеченным. Потайные дворцовые ходы? Нет, не это, даже если он использовал их, то только для того, чтобы проникнуть в замок. Выскочить из стены, шурша каменной плитой, невозможно, та же графиня успела бы крикнуть в подобном случае. Может, все прозаичней, как и с графом, графиня знала убийцу, и тот стоял все время рядом с ней, а та и не подозревала о скорой своей судьбе? Эта версия больше похожа на правду. Итак, и граф, и графиня оба знали убийцу и, что главное, верили ему, допуская его в покои и не опасаясь оставаться с ним один на один. Ага! Черт возьми, как же я упустил это?! Ведь убитые мне сами подсказывали, а я не видел! Графа застали врасплох, как бы вынуждая подставиться под удар. Почему? Потому, что открытой борьбы с Паскалем де Миртом преступник не выдержал бы! Это значит, что преступник физически уступал графу, а вот к графине мог проскочить, притворившись сочувствующим. Но кто ходил к графине успокаивать ее? Женщины! Боже мой, какое коварство! Наш убийца — девушка! Да уж, ларчик-то просто открывался, милый ангел смерти ходит по замку, скромно потупив взгляд, как же я сразу не догадался? Что бы делал убийца-мужчина? Правильно — махал топором, мечом, пиписькой, громко ругался, брызгая слюнями, а с учетом местных традиций все, скорей всего, банально кончилось бы на дуэли! Здесь дуэль не что-то запретное или осуждаемое, здесь это часть судебной системы, и лишь девушки не могли воспользоваться этим правом, а уж о гоноре некоторых дам и их коварстве легенды сложены. Как же все ловко, изящно, легко, скользяще-неуловимо.

Я сидел в кресле, еще раз проверяя свои доводы со всех сторон и, в принципе, не находя особых изъянов. Так, что теперь? Теперь мотив и то, как эта барышня становится невидимкой? Что-то мне с трудом представлялось, что это кто-то из черни, ну не стал бы граф бросать нас тогда в каминной ради служанки, будь у нее даже бюст, что называется, «твердая пятерочка». Здесь они никто и звать их никак, хозяин щелкнет пальцами — сама приползет на коленях, когда тот захочет. Что еще может быть? Bend Sinister, бастард? Месть ребенка вне закона, рожденного от графа и служанки? Я не собирал отпечатки пальцев слуг. В таком контексте событий вполне прорисовывается сюжет, вот вам и невидимка — служанка с кровью графа в жилах! А ведь я вчера перед сном думал об этом, месть местью, а денежки-то немалые. Единственный ли наследник юный Герман де Мирт? По собственному опыту, приобретенному благодаря дядюшке Турпу, могу сказать, что нет. Уже сейчас во дворец на похороны вереницей съезжалась родня Миртов. Сэры, лэры, чванливая и горделивая аристократия, половины их имен я даже запомнить не удосужился. Я исправно их заносил в картотеку, и все без толку — совпадения нет. Все еще пребывая в задумчивости, приступил к завтраку. Вот еще тоже непонятно с этим поваром: по вечерам к ужину восхитительные деликатесы, а утром и днем — обычная грубая еда, привычная по моей замковой жизни. Что за вдохновение просыпается у повара по вечерам? Ладно, это уже мелочи, не касающиеся дела. Где мне собирать отпечатки пальцев служанок? Ха! На кухне! Вот и повод пообщаться с поваром.

Быстро доев и одевшись, вышел из комнат, заскочил к Кемгербальду и проведал бледного, худого и молчаливого мальчика, теперь моего сюзерена, моего будущего господина.

Герман совершенно не говорил, слезы у него кончились, а от его взгляда хотелось самому завыть волком, парень по-настоящему переживал потерю, захлебываясь отчаянием и болью, его любовь к родителям была искренней и неподдельной. Мне по-настоящему стало жаль его, все же права была совесть, грызя меня: за что дети расплачиваются — за промахи и ошибки своих родителей?

Дворцовая кухня была в цокольном полуподвальном помещении главного здания. Огромное помещение, где постоянно кипела своя собственная жизнь. Кто-то входил, кто-то выходил, кто-то тут же сидел, ел, готовил, подносил дрова, чистил печь и котлы. Признаться, в первые минуты, попав сюда, я был поражен тем количеством прислуги, что обслуживала дворец. Это же надо, единовременно здесь находилось в хаотичном движении не меньше пятидесяти человек!

— Эй-с! Вьюноша! — Ко мне, тяжело переставляя ноги, подполз старый сгорбленный дедок с кривой палкой в руках. — Ты чавой-т, без дела слоняевшся? Нукать-с, бягомсь по дрова во двор, а то я тябя котлы чистить отправлю-с!

— Барон? — Рядом встал Август Моствел, управляющий де Миртов. — Простите, а что вы тут делаете?

— А! — Хорошо, что хоть кто-то из знакомых, а то бы дед и вправду еще отправил меня в прислугу. — Лэр Август! Рад вас видеть, я вот решил зайти и лично засвидетельствовать свое почтение здешнему повару.

— Ах, да-да, я помню, вы говорили, вот, кстати, и он! — Август показал на пытавшегося склониться в поклоне старика. — Наш верный Ворт, он служит поваром в этом дворце еще со времен батюшки нашего покойного графа.

Вот так встреча! Мы с дедом устроились возле одной из печек, где он приготовил мне закуску и травяной взвар. Мы начали беседу. Слово за слово, я постепенно отправлял его в прошлое, что было так мило его сердцу. Я слушал о том, как оно-то раньше получше жилось. Старые люди всегда с охотой предаются воспоминаниям, а уж свободные уши для них настоящий подарок судьбы.

— Дед Ворт, а скажи, у графа нашего покойного дочки не было случаем? — решил я перейти на более конкретные темы.

— Дочки-то? — Он пошамкал губами. — Не, сын был когда-то еще один, бастард, да токма погиб еще лет пятнадцать назад, на дуэли зарезали.

— Так что женщин из рода де Мирт вообще не осталось? — Признаться, я расстроился, версия с дочкой казалась мне вполне правдоподобной.

— Как это не осталось? — Дед подслеповато уставился на меня. — Лешку тоже, что ль, убили?

— К-какую Лешку? — Теперь я уставился на него удивленно. — Вы ж сказали, нет дочки.

— Дочки нету, так сестра-то есть! — Дед важно подбоченился.

— Сестра… — У меня аж дыхание сперло. — Твою дивизию! Герцогиня Лея де Тид!

— Тише вы, ваш баронство, чавой-то так раскричались-то? — Дед испуганно заозирался.

— Герцогиня — родная сестра Паскаля де Мирта? — Я подался вперед к нему, через стол, прошептав вопрос.

— Ну дык, знамо-то дело, сестрица она его родная, а чаво? — Дед пожал плечами.