— Что это означает? — искренне удивился я. — Они сильнее вас?

— Не так, — повел плечом Древний, — просто их методы… — Он вновь надолго замолчал, а затем, словно приняв решение, поднялся с кресла: — Слушай, Рат. Не вижу смысла что-либо от тебя скрывать. Черный клан подвергает всех своих воинов испытанию. На всякий случай… А точнее, на случай, если один из союзных кланов ведет двойную игру… А мне будет не до тебя в это время. Кланы намерены действовать весьма решительно, и некоторые их шаги придется… компенсировать. Не я положил начало этим событиям, поверь, но раз уж можно уменьшить число жертв…

— Не вы, Древний? А кто затащил в этот мир Олега?

— Я, — ответил старик, — и не сделай я этого — Черную Зону уже штурмовали бы многие сотни тысяч человек.

Тут я счел за благо промолчать…

— Итак, — вновь заговорил Древний, — мне будет не до тебя. Поэтому я изменю твою память.

— Что-о? — почему-то я вспомнил мир Завий, там «изменением памяти» называли фронтальную лоботомию. — Хотите сделать из меня кретина?! Марионетку?!

— Не навсегда, Торговец, не навсегда. Твоя память вернется к тебе после… После испытания, когда будет гарантия, что ни один из кланов не сумеет тебя разоблачить.

— Ну и ну… — протянул я. — Вы хотите лишить меня памяти, провести через это ваше испытание и вернуть ее обратно. Так?

Древний смотрел сквозь меня и, казалось, не слышал вопроса.

— Слушай дальше, Торговец. Тебе будет угрожать только человек из вашего каравана…

— Кто?!! — Вспыхнувшая было надежда, что уцелел еще кто-то из наших, угасла.

— Что нужно Одорфу? — устало поинтересовался я.

— Все то же, Рат. Все то же. Олега, чтобы обменять его на помощь, или, скажем, чтобы заставить себя выслушать. А ему есть что сказать, Торговец.

— Кому сказать?

— Хамелеонам. Он создал и оснастил несколько хорошо обученных групп и теперь готовит захват власти в торговом клане…

— Что?! — Я едва не расхохотался. — Это невозможно! Сила здесь ничего не значит — ведь торговые отряды настолько автономны…

— Автономны… — задумчиво произнес Древний. — А думал ли ты, Рат, зачем вообще существуют Торговцы? Тебя я не беру, для тебя торговля — образ жизни. Ну а для Шанта и других из Совета? Ведь они должны определять стратегию развития, а значит, иметь в виду какие-то перспективы…

Я промолчал.

— Вы, Торговцы, все больше становитесь кланом, — заявил Древний. — Вы накопили огромные знания, не сегодня-завтра судьбы миров будут зависеть и от вашего слова… Кланы еще не осознали это — Одорф попытается помочь им. Говоришь, невозможно захватить власть? Возможно, если использовать помощь Серого клана.

— Серого…

— Совместив свою власть в Центральном с вашей властью в прочих мирах, Хамелеоны могли бы в заметной степени контролировать деятельность остальных кланов.

— Зачем вы мне это говорите?

— Чтобы ты понял, Торговец: я твой друг. Не хозяин, а друг. И еще, — Древний усмехнулся, — чтобы ты помнил об этой опасности… в стране Вечной весны… Дело в Сером клане. Запомни. Одорф — лишь его орудие. И главное — я не могу его убить. Он нужен Черному клану, без него события могут сильно задержаться…

— Ну и что? — не понял я. Впрочем, я уже основательно запутался в этих выкладках и только старался получше все запомнить.

— Это даст преимущество клану Света, — возразил Древний. — И создаст опасность новой войны… Словом, я выбрал бы вариант, при котором Одорф тебе нужен.

— То есть?..

— Без него ты попал бы в Черную Зону в числе последних, а с его помощью — ты будешь там первым. Первым, Рат, и успеешь спасти остальную армию. Согласен?

— Да.

— Тебе при этом крепко достанется.

Я вздохнул, вспомнив, сколько раз мне доставалось за последние пару недель. Пусть.

И с потолка мне на голову опустился шар канала. Строго говоря, это не было обычным каналом. Я по-прежнему стоял на каменном полу глубокой пещеры, а вокруг меня словно возник сферический экран. Канал двигался, и двигался вместе со мной!

Далеко внизу проплывали пески с редкими островками пыльной зелени, двигались крошечные фигурки всадников. Значит, это не технический мир, по крайней мере, здесь нет этих… на чем ездят… Слово вылетело у меня из головы, и все попытки восстановить утерянное не привели к успеху. Через некоторое время я с испугом понял, что вообще забыл, о чем идет речь. Теккам велик, но лучше верблюдов тут еще ничего не придумали…

…Земля приближалась, я несся теперь над самыми вершинами песчаных холмов. Как это получилось, что я лечу? Я чувствовал, что должен бы это знать… Пустота.

«Не забыть бы собственное имя, — подумалось мне. — А кстати… Что такое? Меня зовут…»

— Я изменю твою память, — сказал кто-то, кого я уже успел забыть. Но нельзя же отнимать все, вплоть до имени…

Тут земля рванулась навстречу, и сильный удар швырнул меня на песок.

Барабаны были обтянуты верблюжьей кожей, выделанной и растянутой особым образом, тонкой, как пергамент, и звонкой, как медь. Самое чуткое ухо не уловило бы в их грохоте и намека на гармонию.

Двести восемнадцать воинов стояло передо мной, и лишь трое — сзади. Все мужчины племени Медияк, способные носить оружие. Солнце находилось почти в зените, и я в полном боевом снаряжении, со всеми щитками, панцирем, шлемом и стальной сеткой, затягивающей суставы, плавился под его лучами. Доспехи принадлежали Аши, десятнику, во всем этом великолепии моим был только меч.

Путь к месту церемонии лежал через толпу воинов Посланника. На нас смотрели. Я видел, как приветствуют идущих первыми вождя и его всадников, слышал крики и звон медных монет, которые бросали из толпы. Бросали не мне.

Я стиснул зубы от унижения. Помни, сказал я сам себе. Сейчас ты — почти никто. Осанси, позабывший.

Но придет день, подумалось мне, и я буду первым. И это мне будут предназначены пригоршни меди, а в хвосте племени — моего племени! — будет плестись другой, обливаясь потом, в чужих латах. И в этот день я раскрою череп каждому, кто посмеет назвать меня Осанси.

Я погладил рукоять Желтого Брата — единственного моего друга и защитника. Говорят — сам я этого не помню — что когда торговый караван Медияк наткнулся на меня в пустыне, этот меч был воткнут в песок рядом со мною. Раз так, то, по крайней мере, однажды, он уже спас мне если не жизнь, то хотя бы честь. Человек с мечом — воин, и его нельзя продать в рабство.

Барабаны грохнули в последний раз и смолкли. Несколько секунд над толпой висела тишина, нарушаемая лишь звяканьем оружия да хриплым ревом боевых верблюдов. Затем зазвучала флейта, выводя простую и плавную мелодию. Контраст с грохотом и треском был ошеломляющий. Вождь отбросил меч и поднялся на сложенное из валунов возвышение, на вершине которого стоял простой походный котел. Началось Великое Испытание.

Собственно говоря, никто или почти никто в многотысячной толпе не воспринимал происходящее как чудо, разве что варвары с северо-западных долин Инкбары, лежащих у Чужого берега. Был наркотик, обладающий удивительным свойством, — убивать лжецов. Если же человек произносил правду, он оставался жив. Думаю, сам по себе напиток Великого испытания не являлся ядом — он лишь усиливал до предела способность человека к самовнушению.

Навстречу вождю с трех сторон возвышения поднялись три человека, символизирующие группы населения Инкбары: одетый в боевые доспехи, но без меча воин-авсит, символизирующий кулаки Посланника; задрапированный в бесконечные складки материи авсит-переселенец — воля посланника и не-авсит, представитель племени, не успевшего еще или не пожелавшего принять религию Посланника, но уже принявшего его покровительство. Вождь, таким образом, предстал как бы перед лицом всей Империи, принося ей свой вудсиф — просьбу о покровительстве. В сущности, подумал я, это есть ничто иное, как торжественно оформленная капитуляция. Во имя Посланника.

Вождь осушил предложенную ему чашу и произнес слова клятвы. Затем настала очередь всадников… Я вновь почувствовал себя стоящим в конце племени. Авситы справа и слева от нас, на расстоянии двух шагов, откровенно рассматривали новоприбывших. Они-то были в собственных доспехах — военная добыча Империи неизмеримо превышала то, о чем могли бы мечтать воины Медияк, да и сейчас, в мирное время, они получали немалую пенсию.