— Вы обнаружили какой-то след по делу о ночном ограблении? — спросил Хейнце.

— Нет, — ответил Блум, — но мы тут работаем по делу о покушении и просматриваем прошлое некоторых людей, оказавшихся в орбите жертвы.

— Какого рода покушение?

Блум рассказал ему.

— И кража в цирке была в его орбите?

— Нет, просто мы пытаемся найти, кого мог знать тот, в кого стреляли?

— Да? — удивился Хейнце.

— Да. Он случайно не звонил вам?

— Повторите еще раз, как его имя?

— Хоуп. Мэттью Хоуп.

— Нет, не звонил. Я должен предупредить вас… по этому лабиринту бродить придется долго.

— Возможно, и мы хватаемся за каждую ниточку.

— В том числе интересуетесь ночной кражей в цирке, случившейся три года назад?

— Да. Вы можете сообщить мне подробности?

— Произошло то, что кто-то вторгся в ее трейлер…

— Трейлер миссис Торренс?

— Да, в тот, в котором она жила со своей дочерью. Хотя, как мы смогли установить, дочь не проводила там слишком много времени.

— Что вы имеете в виду?

— Она сожительствовала с дрессировщиком львов, человеком по имени Дейв Шид.

— Значит, ее не было в это время в трейлере?

— Никого не было. Это произошло во время представления.

— Тогда кого-нибудь подозревали?

— Да, мы пошарили вокруг, как обычно.

— И кого же?

— Кое-кого из городских, нападавших на проезжающих. А также лиц с подмоченной репутацией в самом цирке. Таких много разъезжает вместе с цирками, вы же знаете.

— И что вы установили?

— Ничего, вот почему дело еще открыто.

— А что украли?

— Всего лишь некоторые безделушки и украшения.

— Какого рода?

— Ювелирные вещицы.

— Что еще?

— О, еще какие-то ценные бумаги. Понимаете, он прихватил с собой сейф.

— В трейлере был сейф?

— Ну, один из этих маленьких несгораемых ящичков, которые гроша ломаного не стоят. Вы же знаете такие нетяжелые штуковины, которые можно положить в карман. Этот был как раз такой.

— А где он находился? Прямо на виду?

— Нет, она держала его в холодильнике.

— В холодильнике?

— Да. Эта штуковина по всем измерениям имела пятьдесят сантиметров. Она сняла там несколько полок и сунула его в холодильник. Держала свои бриллианты в холоде.

— Там были бриллианты?

— Да. Бриллианты, рубины, изумруды; у нее была маленькая хорошая коллекция, у этой леди.

— Вы сказали — и ценные бумаги. Какие?

— Государственные облигации.

— Что-нибудь еще?

— Это все, что она назвала. Да, еще пара или две наручных часов и серебряная погремушка, которую ей подарили, когда она была ребенком, и кое-какие вещи, принадлежащие ее дочери.

— Какого рода? Эти вещи ее дочери?

— В основном такие же. Всякие пустяки.

— Дорогие?

— Некоторые — да.

— Класса бриллиантов, рубинов и изумрудов?

— Ну, там была нитка жемчуга, которая стоит несколько тысяч, и кольцо с сапфиром, подарок к шестнадцатилетию.

— В трейлере был револьвер?

— В перечне похищенных вещей револьвер не был указан, сэр.

— Я не говорю о том, что было в сейфе. Ваши люди не нашли револьвер в трейлере?

— Мы не искали револьвер.

— Но он был или нет?

— Мы не искали ничего, кроме следов преступника.

— Что-нибудь еще, кроме сейфа, пропало?

— По словам леди, нет.

— Но если эта леди владела револьвером, он должен был остаться. Она не упомянула о пропаже револьвера, верно?

— Нет, сэр, не упомянула.

— Я особенно думаю об этом…

— Я понимаю, что вы особенно думаете об этом, детектив Блум. Я знаком с делом о самоубийстве, хотя и не расследовал его лично.

— Значит, вам известно, какое оружие было применено…

— Да, сэр. «Кольт Детектив Спешл», тридцать второго калибра.

— Это оружие было найдено в трейлере во время обыска?

— Мы не делали обыск в трейлере, сэр. Эта леди заранее приготовила список пропавшего, и мы приняли это как… Да, сэр, мы искали улики: образцы волос, отпечатки обуви внутри и снаружи; но мы не искали оружия.

— Вам известно, что Уилла Торренс когда-либо владела кольтом тридцать второго калибра?

— Мне неизвестно.

— А ее дочь не упоминала, что у матери был револьвер?

— Я не задавал дочери такого вопроса.

— А какие вопросы вы ей задавали?

— Обычные. Не видела ли она кого-нибудь, шляющегося вокруг в последние дни, не приглашала ли она кого-нибудь в трейлер, кто мог бы сунуть нос в холодильник, не заставала ли она кого-нибудь, кто не имел права находиться в трейлере. Она рассказала мне, что в последнее время нечасто бывала дома, имея в виду трейлер. Она жила у этого парня со львами.

— Дейв Шид.

— Да, сэр. Жила в его трейлере.

— Кто-нибудь… во время этих двух расследований… спрашивал Марию Торренс, владела ли когда-нибудь ее мать кольтом тридцать второго калибра?

— Я никогда не спрашивал ее об этом, сэр. В то время револьвер не фигурировал ни в каких преступлениях. Мы расследовали кражу. У нас не было причин расспрашивать об оружии. Я не знаю, что Лео… капитан Шульц… спрашивал у дочери, или какие вопросы задавал на допросе коронер. Вам лучше переговорить с ним о расследовании, которое он проводил. Как проходил допрос, вам следует…

— Вы можете меня связать с ним?

— Я бы с удовольствием, сэр, но у него сейчас отпуск. Март — это лучшая пора в Миссури.

— А где он сейчас, вы знаете?

— Он во Флориде.

Поездка от Калузы до Брэдентона заняла у Блума менее двадцати минут. Капитан Леопольд Шульц остановился с женой в мотеле на Тамайами-Трэйл, и ему совсем не хотелось заниматься полицейскими делами во время отпуска. Он прямо сказал Блуму по телефону…

— Я и моя жена заказали ужин на восемь тридцать. Это означает, что мы должны покинуть мотель в восемь пятнадцать. Таким образом, у вас есть только полчаса, чтобы задать вопросы. Честно говоря, детектив, я не понимаю, почему вы не можете спросить обо всем этом по телефону, как это сделал тот юрист?

— Какой юрист? — встрепенулся Блум.

— Здешний юрист, он звонил мне на той неделе.

— Мэттью Хоуп?

— Он самый.

— А когда на прошлой неделе?

— Утром в среду. Должно быть, в девять часов по местному времени.

Во Флориде было десять часов, прикинул Блум. Мэттью позвонил в ту самую минуту, когда, по его расчетам, они должны были быть на месте в Миссури.

— Он, случайно, не спрашивал вас о «Кольте Детектив…

— Да, сэр.

— …Спешл» тридцать второго калибра? Что вы рассказали ему?

— То же самое, что сейчас говорю вам.

Блум разглядывал Шульца. Он не сказал ему, что хотел видеть его лицо и глаза, когда расспрашивал его о револьвере, который, возможно, был оружием убийцы. Вот почему он не задал свои вопросы по телефону. Сейчас он разглядывал лицо Шульца, сидя напротив него в комнате. Жена Шульца, вся уже расфуфыренная и готовая отправиться на ужин, смотрела телевизор. Ее тоже явно раздражало присутствие Блума. Черт с ней, подумал он, черт с ними обоими! Он продолжал наблюдать за лицом и глазами Шульца.

— Я сказал, что у меня не было сомнений, что Уилла Торренс использовала этот револьвер, чтобы выстрелить и убить себя.

— У вас возникал вопрос, кому принадлежал этот револьвер?

— Вы хорошо натаскиваете ваших людей. Он спрашивал меня о том же.

— Он не принадлежит к числу моих людей.

— У меня сложилось впечатление, что он из здешней прокуратуры штата.

— И что вы сказали ему?

— Мы считаем, что этот револьвер принадлежал миссис Торренс.

— Кто это мы?

— Я и моя команда детективов, расследовавших дело.

— Считаете, что это ее револьвер?

— Обоснованное предположение, учитывая, что револьвер находился в ее руке.

— Вы кого-нибудь спрашивали, ее ли это револьвер?

— Кажется, у ее дочери.

— И что она ответила?

— Она предположила, что это револьвер ее матери.