…В конце концов удивительно едкий зеленый соус сдался на милость растворителя. Правда, на ковре появился неровный выцветший круг, но линялый ворс – не грязный ворс, тараканы на пятно от хлорки не побегут, так что совесть моя была спокойна. Да и на «место преступления» можно потом поставить горшок с диффенбахией… или кресло.

Итак, я продолжала намывать комнату, а между тем мысли мои перескакивали с одного на другое – от вкусовых пристрастий Феникс к высокой политике, от друзей Хэла – к минувшему сражению с инквизиторами… Но одна мысль не давала мне покоя, заставляла возвращаться к ней снова и снова.

Наша инициация.

Что бы ни говорили королевы, я никогда не чувствовала в себе особой силы. Ни скрытой, ни какой-либо еще. Феникс – да, другое дело, она и без инициации тянула на эстиль, если не больше, Этна – тоже не из слабых… Но Джайян – обычная «стихийная» равейна, связанная с воздухом. Кстати, единственная из всей компании, кто специализировался на чистой стихии. Феникс – огонь и чуточку магия смерти. Этна обладала значительной тягой к Сфере Искусств, а именно – к творению. Об Айне я вообще молчу. Она – пророчица, и этим все сказано. До инициации Айне часто пользовалась магией Иллюзиона, могла отсылать молчаливое зеркальное отражение на урок вместо себя и разговаривать с тенями. С водой она была связана только потому, что реки – это границы между слоями реальности, девятью отражениями Эфемерата.

Реки и зеркала.

А сейчас я смотрела на подруг и видела перед собой стихийных мастериц. Все их прежние способности остались без изменений, а контроль над стихиями усилился до уровня эстаминиэль. И мой дар… Тьма и свет.

Мама не раз исследовала мои способности и видела лишь седьмую ступень, без специализации. И я знала, что это значит – человеческий срок жизни – молодость до пятидесяти, а потом – стремительное старение. Знала – и смирилась с тем, что меня переживут и брат, и сама Элен. Нет способностей – так нет.

И если первую часть вопроса – как я получила такую силу, можно было оставить на потом, то вторая – почему именно эта сила? – не давала мне покоя.

Сердце звезды могло быть любым, лишь бы оно не относилось к стихиям, так почему же свет и тьма? Почему не Сфера Жизни, слабые зачатки предрасположенности к которой я развивала с маниакальной старательностью? Почему не Смерть – в маму? Даже Хэл, который родился мальчиком, и тот унаследовал склонность к Сфере Смерти.

Пожалуй, единственное объяснение, единственный «бог из машины», который мог оправдать все странности, – это классическое «судьба такая».

Судьба… пророчество?

Меня бросило в жар от внезапной догадки.

Гены, конечно, сильно влияли на возможность инициации, но в нашей семье не было темных или светлых. Да и волю мира это сломить не может, – образно выражаясь, если уж суждено мне век доживать слабенькой равейной, значит, так оно и будет. А вот пророчество… «Целители и пророки неприкосновенны. Первые хранят настоящее, а вторые – будущее». Так, кажется, звучит негласный закон. Айне как-то проговорилась мне, почему она, имея такой сильный дар, редко рассказывает о своих видениях.

«Понимаешь, Нэй, – лихорадочно объясняла она, нервно дергая встрепанные пряди. – Я никогда не вижу только один вариант. Их много, бесконечно много. Любому найдется место. Но если я сделаю один из них более живым, расскажу о нем… Именно это и случится. А как сделать правильный выбор, Нэй? – В желтых по-волчьи глазах появилась звериная тоска. – Я не знаю высшей правды, той, единственно возможной. И каждый раз, выбирая одно будущее, я убиваю другое. Каждый раз…»

Пророки созидают будущее. И если кто-то давным-давно предсказал появление в заурядном городке яркой звезды, пятерых эстаминиэль, то у меня нет выбора. И не только у меня – у всех нас, включая Айне. Пророчество сильнее человеческой судьбы.

Бутылка с чистящим средством выпала из моей руки, разбрызгивая едкие капли по линолеуму. Я нервно рассмеялась. Все, дошла до психоза. Воображаю себя героиней древнего пророчества. Отсюда рукой подать до мании величия – и прямиком в уютную комнату с мягкими стенами. Войлочными.

Резкая трель звонка прервала мои размышления. Наспех подтерев хлорку первой попавшейся тряпкой, я отправилась к двери. Наверное, брат вернулся. Рановато что-то, еще одиннадцати нет. Обычно он во время каникул раньше часа домой не приходит. Некромант все-таки, ему по статусу положено по ночам на кладбищах бродить. Материал для курсовой набирать… Я поежилась. Шутки шутками, но для Хэла, завзятого гуляки, и впрямь было рановато.

Может, Элен вернулась?

Лампочка на лестничной площадке опять перегорела, и в глазок можно было разглядеть лишь разнообразные оттенки темноты.

– Кто там?

Ответом мне было молчание. Неужели какие-то дураки прикалываются? Сердце у меня колотилось неровно, быстро – то ли от страха, то ли от волнения. «Вот упрошу маму или Хэла, они такое проклятие на звонок сварганят, что никому мало не покажется», – думала я, подбадривая себя. Конечно, Элен на такое никогда не пойдет, но мечтать не вредно.

Я взялась за щеколду, намереваясь чисто формально выглянуть на площадку. Мало ли, вдруг там человеку плохо, вот он и не может ответить или позвонить еще разок. Лишь бы не воры…

Дверь тихо скрипнула, впуская узкую полоску света на темную площадку.

– Мамочка… – ошарашенно прошептала я, глядя на огромную охапку белых роз, за которыми было видно лишь ноги в черных резаных джинсах и бледные пальцы с бритвенно-острыми когтями.

– На столь близкую родственную связь я не претендую, – весело хмыкнули из-за букета. Охапка цветов опустилась чуть пониже, открывая пронзительно-синий взгляд из-под встрепанной черной челки. – Но на титул друга очень даже рассчитываю.

– Максимилиан! – радостно взвизгнула я, откидывая металлическую цепочку и распахивая дверь во всю ширину.

– Ну да, это вроде я. Пригласишь в дом? – доверительным тоном поинтересовался он, опираясь спиной о дверной косяк.

– А что, ты, как вампир, не можешь войти в дом без приглашения? – заинтересованно спросила я и посторонилась, пропуская его в коридор. Розы пахли одуряюще. Почти как те, на поляне в Срединном лесу. Нет, даже слаще…

– Дались тебе эти вампиры, – хмыкнул Северный князь. – Жертва современной киноиндустрии, вот ты кто. Наслушалась всяких глупостей… У тебя есть куда поставить цветы?

– А это все мне? – как-то глупо спросила я и нервно сглотнула. Это было… слишком. Вот правильное слово. Как в сказке – явление принца, без коня, но с букетом.

Интересно только, какое предложение за этим последует? И к какому жанру ближе эта сказка? Если к сопливому любовному роману, то меня пригласят на свидание. А если к ужасам – то свернут шею и уложат труп на красиво раскиданные по полу белые розы.

Брр.

– Нет, я с собой их просто так таскаю, для тренировки терпения, – расхохотался Ксиль. В глазах у него был озорной блеск. Может, наш жанр – комедия? – Тебе, конечно.

– Спасибо… Знаешь, мне никогда не дарили цветы, – смущенно призналась я, окончательно сбитая с толку. – Даже на праздники. И вообще, такая охапка только в ведро и влезет. Или в два ведра, – задумчиво добавила я, оценив размер букетика.

– А как же твой аллийский принц? – Пока я наливала воду в ведра, Максимилиан разделил огромную охапку на две охапки поменьше. И то они с трудом поместились в импровизированные «вазы».

– Он не мой, – принципиально поправила я. – И вообще, Дэриэлл предпочитает дарить мне полезные подарки. В основном – книги и редкие яды.

От неожиданности Максимилиан поскользнулся на мокром после уборки полу и шлепнулся на пятую точку, сдавленно ругнувшись.

– Яды?

– Ну да, яды. А что здесь такого? – удивилась я. – Я же всегда хотела стать целителем, как он. Вот и училась помаленьку, зелья варила, противоядия составляла. Мама была только «за».

– Веселая у вас семейка, я посмотрю. – Он поднялся с пола, потирая ушибленное место. Ну, точно, комедия… От этой мысли мне неожиданно стало грустно. Я вдруг поняла, что на самом-то деле по жизни предпочитаю любовный роман, пусть и сопливый. – Развлекаетесь вы так же экстремально?