– Спи, Найта, – прошептала тень. – Я ненадолго.
– Не уходи, – тихо попросила я. – Ты обещал мне свои сны. И до сих пор не показал ни одного.
Тень замерла в шаге от моего уютного гнездышка.
– Найта… Какая же ты упрямая! Но, знаешь, сейчас я этому рад.
Я закрыла глаза. Веки стали невозможно тяжелыми. Старая кровать прогнулась, принимая на себя вес еще одного тела. Я перекатилась по простыням, прижимаясь к знакомому теплому плечу, окутанному травяным запахом.
– Спи, мелкая. Пока я еще с тобой…
– Не отпущу, – улыбнулась я, проваливаясь в сон.
Мне снился замок.
Огромный и старый, он словно врос в скалы. Его черные полуразрушенные башни нависали над быстрой, но бесшумной горной рекой и мрачным лесом, погруженным в вечные туманы.
Мы лежали бок о бок на огромном лугу, заросшем высокой золотистой травой и белыми цветами. Сейчас их венчики были закрыты, но сквозь сомкнутые восковые лепестки просачивался сладковатый аромат, внося свою ноту в симфонию ночного луга.
Отсюда замок казался слитной черной громадой. Но мне нравилось разглядывать его древние башни на фоне звездного неба. Было в этом месте что-то такое… родное и забытое.
– Когда-нибудь я буду жить здесь, – уверенно сказала я, обращаясь к звездному небу.
Рядом послышался серебристый смех, и знакомый голос ответил:
– Ну, это вряд ли. Видишь ли, здесь могут жить лишь потомки Аллейн Северной или члены их семей. Остальные могут лишь ненадолго остановиться здесь с позволения хозяев.
– А кто сейчас здесь хозяин?
– Я. Других не осталось. У Аллейн был один сын и один внук.
Некоторое время мы просто молчали, разглядывая силуэты башен. Потом я спросила:
– Ксиль?
– Мм?
– А ты возьмешь меня замуж?
– А ты хочешь?
– Да.
– Странная ты.
– А все-таки?
Над ухом грустно вздохнули. Потом я почувствовала, как прохладные губы осторожно прикасаются к виску.
– Не говори глупостей. Какой замуж, подрасти сначала, дуреха…
И почему-то это «дуреха» было совсем не обидным. Слишком много нежности в нем собралось.
Замок и ночной луг сменились странными далекими видениями. Но в них была своя прелесть. Рядом ощущалось присутствие, и это грело сильнее огня. В конце концов, так ли уж важен сюжет, если рядом есть он?
В какой-то момент все изменилось. Я не знаю, с чего это началось. Просто я почувствовала, что снова одна. Мне стало грустно, так, что захотелось плакать.
От слез я и проснулась.
С трудом разлепила заплаканные глаза… «Ох, галлюцинации начались», – пронеслась шальная мысль.
«Галлюцинация» стояла у открытого окна, неторопливо застегивая рубашку.
– Максимилиан! – крикнула я, отбрасывая одеяло.
Босые пятки лишь на мгновение коснулись скрипучих досок, а потом я восторженно повисла у него на шее.
– Так это был не сон? – спросила я с глупой улыбкой и потерлась щекой о его шею. Теплый и уютный… Как мечта.
– Смотря что ты имеешь в виду, – вздохнул Ксиль. Он выглядел очень грустным.
– Что с тобой случилось? – спросила я, ощущая смутную тревогу, но не понимая ее причин.
– Ничего, малыш. – Он зарылся лицом в мои спутанные пряди. – Ничего. Ложись спать. Мне пора.
– Нет!
Это вырвалось против воли и громче, чем я ожидала.
– Тише, разбудишь других… Мне пора, Найта, – повторил он мягко, но твердо.
Я чувствовала, что вот-вот снова расплачусь.
– Я заходил попрощаться, – виновато сказал Ксиль и ласково погладил меня по шее, по спине… – Боюсь, что нашему знакомству пришел конец, как и этому приключению.
Он осторожно выпутался из моих объятий и запрыгнул на подоконник. Темный силуэт четко выделялся на фоне светлеющего неба.
– Ну, прощай, что ли, Найта.
В голосе его чувствовалась улыбка.
Наверно, мне тоже следовало сказать «прощай». Но я не могла. Что-то стояло в горле, не пуская слова.
Ты вернешься?
Он обернулся в последний раз.
– Я не знаю, мелкая. Прости меня.
– Максимилиан!
Он просто исчез, растворился в предутренних сумерках. От моего неосторожного оклика мама проснулась, и теперь в дверь отчаянно колотили, требуя поднять щеколду.
Я не слушала их. Я стояла и смотрела, как светлеет небо. Ветер задувал в раскрытое окно и шелестел страницами белой тетради.
Конец ночи. Начало дня.
Я вернусь. Обещаю.