Старейшины трудились, выцарапывая рунические письмена на внутренней части больших осколков панциря черепахи. Сендзин вспомнил рассказ Речника о том, как Со-Пенг и Цзяо Сиа в детстве воровали и ели черепашьи яйца на берегу Рантауабанга.

Эти письмена представляли собой вопросы, касающиеся будущего. Когда руны были готовы, их бросили в костер: это было традиционное завершение ритуала. Песнопения росли и росли крещендо, а потом, начали затихать.

Потом женщины стали доставать черепки из огня, а старейшины — читать будущее по линиям трещин, образовавшихся от огня.

Мубао получил свой черепок и дал знак Сендзину приблизиться. Когда он уселся на корточки рядом с сэнсэем, тот сказал: — Это твое будущее.

Сендзин посмотрел на законченный обломок черепашьего панциря и не увидел ничего, кроме целой сети трещин, перечертивших руническую надпись. — Что она мне предсказывает?

— Потоп, поток, ярость освобожденной энергии, — ответил Мубао протяжно. — А после потопа — ксин, — ксином тандзяны называют, сердце всего сущего, кокоро.

У Сендзина забилось сердце.

— Так, значит, это меня ждет?

Мубао кивнул: — Частично, — Он потер своим заскорузлым пальцем черепок. — А потом смерть. От ее поступи будет разноситься эхо, которое поведет к новым смертям. Смерть за смертью.

Палец Мубао остановился на одной из точек на черепке. Подняв глаза на Сендзина, он сказал:

— А теперь ты должен уходить. Наше время истекло.

Сендзину было не жаль покидать Дзудзи. За последнее время учение ему порядком надоело. Он впитал в себя все, чему Мубао и другие старейшины могли научить его. В глубине души, в своем личном кокоро, он бы хотел их самих кое-чему поучить. Всей правды у них не было, а у него, у Сендзина, она была. После того, как Мубао бросил на него руну и произнес свой приговор, Сендзин понял, что они все равно не поймут его, даже если он скажет им свою полную правду, которая заключается в том, что правды нет.

Нельзя сказать, что все, чему они учили его, было глупо или бесполезно. Совсем напротив. Обе версии Тао-Тао, которыми он теперь владел, показали Сендзину жизнь как она есть.

Нет в ней правды; нет в ней ничего святого. А значит, нет и Закона.

Так двадцатилетний Сендзин вернулся в Японию дорокудзаем. И, чтобы претворить в жизнь свою философию, а одновременно удовлетворить свое чувство юмора, поступил на работу в полицию города Токио.

Он не вернулся в Асамские горы, где его терпеливо, как ждут смерть, ждали Аха-сан и Речник. Он не вернулся в Асамские горы, где, как он думал, ждала Шизей. Шизей его там не ждала: она была в Токио, где они и встретились в один прекрасный вечер в Гиндзе, где гигантские неоновые буквы рекламы, как иконы новой религии, возвещали начало новой эры — эры «Сони», «Тошиба», «Мацусита».

Они сошлись посреди мигающих, вспыхивающих зеленым и красным джунглей, и кольца их аур переплелись вместе, как тогда, в детстве.

Радость встречи была велика, хотя никто со стороны этою не подумал бы. Они стояли друг против друга без всякого выражения на лице: их общение было полностью интернированным, если так можно выразиться. И они все простили друг другу.

Или так только казалось Шизей.

Сендзин переехал на новую квартиру в самой престижной части города, огромную, полную дорогой импортной мебели с роскошной белоснежной обивкой. Возвращаясь с работы в первый день после их воссоединения, Сендзин заметил три огромных плаката с портретом Шизей. Он видел ее, и на телеэкране, поющей перед гигантской толпой орущих подростков.

— Я — таленто, — объяснила Шизей, — и на сегодняшний день самая популярная таленто в Японии.

Поскольку Сендзина не было в Японии более трех лет, он не знал этого термина.

— Я своего рода звезда телеэкрана, — объяснила Шизей. — Немного пою, немного танцую, немного конферирую, немного рекламирую для различных крупных корпораций. Выступаю с концертами, собираюсь снять свою собственную телевизионную мыльную оперу. На все руки от скуки. Живой выставочный экспонат, который показывают публике для лицезрения и обожания.

— И ты это любишь? — спросил Сендзин, уставившись, как зачарованный, в телеящик. На экране была Шизей, вся в голубых и золотых тонах. Она шла по сцене, словно ласкаемая нацеленными на нее телекамерами. Директор студии наверняка в нее влюблен, подумал он.

— Это они меня любят, — ответила Шизей. — Публика, коллеги, телевизионщики, пресса, начальство. ОСОБЕННО начальство. Ну, и я их люблю. — Потом ее лицо немного погрустнело. — Хотя это все и, замечательно, но я знаю, что долго это не продлится. Таленто положено быть молодыми, свежими, целомудренными. Мой самый злостный враг — это время.

Каждый хотел знать все, что произошло с другим за эти, три с лишним года, когда они были разлучены. Самое главное — то, что касается структуры их энергетической массы, — они почувствовали сразу же при встрече. Остальное нуждалось в словесном выражении которое шло поначалу не очень гладко: оба чувствовали какую-то застенчивость, как молодожены, стоящие перед супружеским ложем.

Сендзин, всегда более нетерпеливый из них, начал первым, причем с наиболее интересного, как ему казалось: с того, чем закончилась история Со-Пенга, которую начал им рассказывать Речник много лет назад.

— Хорошо, что я побывал в Дзудзи, — сказал он. — Там многие знают, как все это было.

По Так был вне себя от злости, что его соперник захватил власть «По ту сторону ночи», и ему удалось узнать, в какой бордель этот человек похаживает. Однажды он подкараулил его там и своей рукой прямо в постели убил соперника, и его троих телохранителей, и девиц, которые их развлекали.

У сингапурской полиции был своего рода договор с этим бандитом, но эта резня вывела ее из себя. В союзе со сторонниками убитых полицейские решили организовать настоящую облаву на По Така.

Как известно, у Со-Пенга был в полиции свой человек двоюродный брат Вэн, в обязанности которого входило убирать кабинет начальника. И вот через несколько дней после того, как началась охота на По Така, в редакции крупнейшей сингапурской газеты прозвучал анонимный звонок, в результате которого в руках прессы оказался материал об этом союзе преступных элементов и полиции. Скандал всколыхнул весь город. Начальник полиции отпирался как мог, но под нажимом общественности вынужден был уволить одних, понизить в должности других. Естественно, из-за всего этого ему было недосуг гоняться за По Таком, который благополучно вернулся в «потусторонний» мир и даже расширил свое влияние там.

Понятно, По Так был не один. Тандзяны в Дзудзи говорят, что Со-Пенг всегда помогал ему во всех преступных вылазках; в частности, это, он организовал то нападение на бордель и даже подкупил служителей, подсыпавших в питье соперника По Така снотворное. И, конечно, это благодаря ему — через двоюродного брата Вэна — пресса получила материалы, компрометирующие сингапурскую полицию. Интересно, что именно Со-Пенг занял вакантный пост заместителя начальника полиции. Со-Пенг был тогда совсем молодым человеком (не старше, чем я сейчас, сказал Сендзин). Но он воспользовался сложным положением, в котором оказался начальник полиции. На него со всех сторон оказывалось давление: все требовали, чтобы он не только немедленно навел порядок в городе, но и восстановил доверие горожан к полиции. Губернатор уже два раза вызывал его к себе, угрожая сместить с поста и с позором отправить назад в Англию. На должность заместителя человека с таким шатким положением никто не рвался, и начальник с отчаяния предложил этот пост Со-Пенгу, который хоть совершенно не обладал опытом работы в полиции, но зато имел потрясающий дар. И еще имел большое влияние на заправилу преступного мира.

План Со-Пенга был превосходен. С помощью сингапурской полиции он быстро ликвидировал всех крупных соперников По Така, а те, кто помельче, признали в том своего вожака.

Таким образом, через неделю в районе под страшноватым, но поэтическим названием «По ту сторону ночи» порядок был восстановлен. А через две недели был арестован человек, которому было предъявлено обвинение в убийстве восьми человек в городском борделе. Ко всеобщему удивлению, это был не По Так, а последний, из влиятельных самсенгов Сингапура, не ставший под знамена По Така. Улики против него были столь убедительны, что начальник полиции и губернатор по-быстрому осудили его и предали смерти. Событие это весьма широко освещалось в прессе. Обыватели получили своего козла отпущения. Со-Пенг стал героем дня, очень эффективно использовав свой дар, чтобы замазать все преступления, в которых он был замешан, в том числе и убийство его брата Цзяо Сиа.