Повелитель Морей – коренастый синеглазый рыцарь со сверкающей лысиной, наряженный в одежды лазоревых и бирюзовых оттенков, откашлялся.

– Еще месяц, да что там месяц – неделю тому назад, я бы рискнул сказать, что нет, и поклясться в этом. Но происходящее убеждает нас в том, что мы столкнулись с армией, возникшей из ничего, из воздуха. Ложа Всевидящего Ока утверждает, что ее лазутчики не наблюдали ничего, что могло бы указывать на создание столь боеспособного войска. Они не покупали оружие ни в одной развитой стране Медиоланы – а им потребовалось очень много оружия. Мы бы непременно узнали о том, что кто-то свозит в Айн-Джалуту столько амуниции и прочих изделий, говорящих о том, что их покупатель не собирается посвятить себя мирному труду хлебопашца.

– Они могли сами выковать его.

– Исключено, великий магистр. У них не было развито кузнечное ремесло, и тем более – оружейное дело. Они не смогли бы преодолеть эту пропасть за такой смехотворно короткий срок. Тем более, в своем послании комт Де Ламертон отдельно указывает на странный и явно незнакомый вид их оружия и доспехов. Но я вторгся на чужую территорию… Повелитель Слов, Повелитель Историй и Повелитель Теней осветят эту тему значительно лучше меня. – И Повелитель Морей прижал руки к груди. – Я просто привел этот пример, чтобы проиллюстрировать свою мысль о том, что и корабли могли оказаться в распоряжении новоявленного рахагана таким же – увы, пока неизвестным нам – способом. И ложа Морей считает разумным и логичным всерьез рассматривать этот вариант.

Монтекассино едва удержался, чтобы не произнести вслух, куда он рекомендует магистрам пройтись со своими вариантами, пока он немного успокоится. Впрочем, Фрагг и сам был уверен в том, что варварский полководец придерживает в рукаве не один козырь для большой игры.

– Я хочу слышать Магистра – Повелителя Теней, – приказал он.

Магистр – Повелитель Теней полностью оправдывал свой титул. Весь в черном, с незапоминающейся, блеклой внешностью, выцветшими бровями и волосами диковинного пегого оттенка, худой, сухощавый и весь какой-то плоский, отчего складывалось впечатление, что он может протиснуться в любую щель, – заговорил таким же сухим голосом, лишенным интонаций.

– Дюк Субейран регулярно встречается с рыцарем Арбогастом. К сожалению, мистики ложи Теней по-прежнему затрудняются определить происхождение последнего. Единственный вывод, к которому они пришли после долгого наблюдения, – сие есть некая нечеловеческая сущность.

– Додумались-таки! Браво! – не выдержал великий магистр. – Сколько вы его изучаете? Два года?

– Один год и девять месяцев, мессир, – невозмутимо ответил Повелитель Теней.

– И по истечении такого срока вы заявляете мне, что это – нечеловеческая сущность? Сущность?!! – загромыхал он. – Да это и так было ясно с первого взгляда.

– У нас нет серьезной информации об Арбогасте – он не подпускает никого на расстояние, достаточное для того, чтобы получить хоть частицу его одеяния, хоть волосок, хоть кусочек кожи. И я неоднократно докладывал вам об этом.

Фрагг Монтекассино сопел, как племенной бык, которому показали прелестную телушку, а затем снова увели ее в коровник, оставив его в скорбном одиночестве. Однако он взял себя в руки и произнес совершенно спокойно:

– Субейран-то хоть человек?

– На этот вопрос я со всей уверенностью могу ответить положительно.

– Вот нечисть! Где же он их берет в таком количестве?

– Мы надеемся, что сможем объяснить происходящее не позднее чем через три недели.

– Долго.

– Раньше невозможно. Мистики и так работают по двадцать, а то и по двадцать два часа в сутки. Я не могу доводить людей до изнеможения.

– Жизнь доведет, – пробурчал Монтекассино себе под нос. – Итак, если ни у кого нет особого мнения, я подвожу итог. Двенадцать хварлингских баронов во главе с дюком Субейраном и зиккенгенскими принцами, опираясь на единомышленников в других провинциях Охриды, готовятся поднять мятеж, как только королевская армия выдвинется навстречу захватчикам. Более того, мы можем предполагать, что Субейран тайно сносится или вскоре снесется с врагом при помощи некой твари по имени Арбогаст, о котором мы знаем только то, что он существует. Вероятно также, что в самое ближайшее время нам следует ожидать атаки со стороны моря. В связи с чем я предложу королю отправить наварха Вигилиссу встретить незваных гостей или лично удостовериться в том, что их там нет.

– Славный Вигилисса в любом случае сделает так, чтобы их там не было, – позволил себе заметить Повелитель Морей. – Он лучший наварх за всю историю Охриды.

– Это правда, – кивнул Монтекассино. – Лоботряс, дамский угодник, шалопай и – гений. Ну что, господа, не все так плохо, как нам кажется, хотя и не так хорошо, как хотелось бы. Но мы живы, это главное, и, значит, прорвемся. Сейчас у меня состоится встреча с полемархом. Если кто-то захочет изложить дополнительные соображения, милости прошу в мой кабинет часа два-три спустя.

Магистры бесшумно поднялись со своих мест и стали расходиться, неслышные, словно тени. В этом не было ровным счетом никакой необходимости, но их так долго учили двигаться с легкостью призраков и они так часто пользовались этим умением, что эта привычка глубоко укоренилась в них и стала второй натурой. Вернее сказать, не второй, а первой и, пожалуй, единственной. Никто из рыцарей Эрдабайхе после долгих лет безупречной службы не остался вполне человеком.

Глава ложи Всевидящего Ока остановился возле трона своего повелителя и негромко произнес:

– Мавайен, нам нужно поговорить незамедлительно.

– Слушаю вас, любезный Аромуна.

– Мавайен, спросите меня, как зовут последнего любовника зиккенгенки.

– Если мы верно оцениваем способности рахагана, то нам предстоит потерять еще несколько крепостей, – произнес Де Геррен. – И – не менее неприятная перспектива – отбирать их обратно с боем.

Видно было, что славный генерал крайне озабочен. Хоть и старается не показывать виду. Но здесь, на военном совете, присутствовали все свои – такие же, как он, талантливые и опытные военачальники: Гадрумет, Ки Ларго, Баван, Кастеллион, Скалигер и Картахаль Лу Кастель. Им не нужно было объяснять очевидное. Если отлично укрепленная крепость, какой являлась Маранья, с хладнокровным и расчетливым правителем, каким был Юбер Де Ламертон, не выдержала и суток осады, то дела действительно плохи.

Маранья должна была дать Охриде как минимум две недели форы.

Картахаль сидел мрачнее ночи еще и потому, что падение южного рубежа означало, в том числе, и неизбежную гибель тогутильского гарнизона. Смерть гармоста Руа Салора, оставившего ему на прощание вырезанную из дерева фигурку лошади. Картахаль тогда еще поворчал, что он не маленький ребенок, чтобы забавляться игрушками, но безделку спрятал и время от времени рассматривал ее на досуге, любуясь искусной работой.

Брезжила еще, правда, слабая, как лучик закатного солнца, надежда, что просто что-то случилось с птицей, посланной с известием, однако птиц никогда не посылали по одной. И даже если какую-то из них подстрелит вражеский стрелок (хотя еще нужно найти того, кто сможет попасть в тамуади), а какая-то по непонятной причине не полетит в Оганна-Ванк, то третья непременно доберется до места. Магистр – Повелитель Птиц уже отправил крылатых посланцев в Маранью, дабы исключить любые, самые невероятные случайности, но с каждым часом надежд все меньше, а печальной уверенности в том, что крепость пала, все больше. И это наводит на размышления.

Де Геррен разгладил лежавшую перед ним на столе карту.

– На пути манга-ди-хайя стоят Абраскас, Содегаура и Нурундере. Если он потратит на осаду каждого города по две-три недели, мы успеем преградить ему путь у Гадабы. Но если он расколет нашу оборону как орех, то успеет пересечь реку прежде, чем ее достигнут наши передовые отряды. Тогда он сможет укрепиться на правом берегу, и мы окажемся в невыгодном положении. Ибо наши войска будут подходить к Гадабе со стороны равнин.