***
Старая Гелти на поверку оказалась совсем еще нестарой женщиной с худым темным лицом и мрачноватым взглядом темно-серых глаз. Эбур с ней никогда прежде не встречался, - не по чину было, - и видел лишь издалека, да и то всего пару раз. И вот теперь, получив свое золото, вёльва стояла перед его кроватью и смотрела на Олега своим фирменным взглядом «недоброй колдуньи».
- Приветствую тебя, матушка Гелти! – превозмогая боль, прошипел сквозь зубы Олег. – Спасибо, что пришла.
- Твое время еще не пришло, - хрипло сообщила женщина и, проигнорировав поставленный рядом с кроватью стул, опустилась прямо на пол.
— Значит, не помру, - не без облегчения констатировал Олег. – Я тебя правильно понял?
- Не в этот раз, - ушла колдунья от прямого ответа. – И не так, как ты думаешь.
«И что это должно означать?» - Честно сказать, если он и представлял свою смерть, то или так, как это случилось Где-то Там, где у Олега наверняка случился инфаркт миокарда, или, как могло случиться Здесь и Сейчас, где он вполне мог склеить ласты от полученных в бою ран. Но раз не сейчас и не так, то это всяко лучше, чем ничего.
- Спасибо и на том. – Сказал он вслух, с трудом удерживая себя в сознании и тонусе.
Боль мешала думать, но Олег верил опыту Эбура и, соответственно, исходил из предположения, что ему предстоит крайне важный разговор. А значит, он должен был держаться изо всех сил.
- Вскоре я должен идти на Органзу, - обрисовал он проблему, пытаясь заглянуть ведьме в глаза. – Там собирают Большой Круг. Будем избирать конунга. Скажи, матушка Гелти, я вернусь оттуда живым?
— Это первый вопрос, - констатировала вёльва, которая, как помнил Олег памятью Эбура, отвечала только на три вопроса за раз.
- Я стану конунгом?
- Ты спросил.
- Чего мне следует опасаться?
Вообще-то вопросы дурацкие, но ничего лучше, как ни старался, Олег не придумал. Опыта не хватило или ума, или того и другого в равной степени.
- Три вопроса, - равнодушным голосом сообщила ведьма. – Ты задал три вопроса, ярл, я должна тебе три ответа.
Сидящая на полу вёльва извлекла из поясного кошеля костяшки с вырезанными на них рунами, опустила их в кожаный стаканчик, неизвестно как, оказавшийся вдруг у нее в руке, встряхнула и выбросила на пол.
«Похоже на покер[17], но не покер», - отметил Олег, наблюдая за колдуньей и даже забыв на мгновение о своих ранах.
- Можешь без страха идти на Органзу, - сказала вёльва после того, как минуту или две молча изучала результат броска. – Ты вернешься, но знай, от судьбы не уйдешь.
— Это утверждение общего порядка или что-то конкретное? – поинтересовался Олег.
- Чему быть, того не миновать, - пожала плечами ведьма.
- И что это значит? – нахмурился Олег.
- Три вопроса, ярл, - коротко взглянула на него вёльва, – или забыл? Три вопроса, три ответа.
- Помню. Продолжай.
- Конунгом тебе не быть, но ты станешь кем-то другим, но не известно, лучше это или хуже.
— Это как? – не понял ведьму Олег.
- На роду написано, - коротко, но неясно ответила вельва.
«Ни одного слова в простоте, - поморщился Олег мысленно. – Что ни слово, то загадка. Но хоть живым, вроде бы, останусь. Уже хорошо!»
- Спасибо, матушка Гелти, - сказал он вслух. – Я тебя услышал.
«Может быть, не на этих выборах, а на следующих?» - предположил он, тасуя в уме немногочисленные известные ему факты.
- Бойся лебедя и голубку, - продолжила между тем вёльва. - Надейся на лучшее, ярл, но готовься к худшему, во всем ищи выгоду и не руби с плеча – дай тесту созреть.
«Час от часу не легче! – возмутился Олег. – А это, что должно означать?»
— Это предсказание или совет? – спросил он вслух.
- Лишний вопрос, мой ярл, - ответила колдунья, начиная собирать разбросанные по полу костяшки. – А я умею считать только до трех…
***
Ведьма ушла, и Олег сразу же отключился. Все силы ушли на разговор, но зато во сне, - или, скорее, даже в бреду, - он, словно бы продолжал «бодаться» с вёльвой. Задавал ей «непредусмотренные регламентом» вопросы, пытался выяснить, что она имеет в виду, когда озвучивает свои туманные прогнозы, спорил, ругался, высказывал то недоумение, то возмущение, а между тем и этим оказывался пленником невразумительных, но всегда эмоционально окрашенных видений. И опять же, ничего, что можно было бы понять и объяснить, или, по крайней мере, интерпретировать и пересказать. Но следует признать, образы, явившиеся ему в том болезненном сне, долго еще тревожили Олега, так и не отпустив его до конца ни в этот день, ни много позже. А проснулся он лишь в вечерних сумерках, да и то только потому, что пришло время менять бинты.
***
Переход на Органзу оказался не то, чтобы тяжелым, но все-таки непростым. Погода плаванию не благоприятствовала: штормило и почти круглосуточно шел дождь. А Эбур, между прочим, был все еще нездоров. Раны болели, тем более в такую погоду, но утешало хотя бы то, что не загноились, да и заживали быстрее, чем можно было ожидать. Такое быстрое исцеление без антибиотиков и прочего всего, что предлагала медицина двадцать первого века, не могло не удивлять. Однако парень оказался на удивление живучим. И к тому же являлся магом, хотя сам об этом никогда всерьез не задумывался. Во всяком случае, никто его ничему не учил и ничего не объяснял. Тем не менее, когда это становилось жизненно необходимо, он чисто интуитивно своей магией все-таки пользовался. Поджигал вражеские корабли во время сражения на Русалочьем озере, «чувствовал» ветер в походах и все прочее в том же духе. Иногда по мелочам, а иногда и не очень. Мог, например, толкнуть чем-то невидимым, недалеко, метров на десять всего, но сильно. С ног любого собьет. Однако, в ближнем бою рубился мечом или секирой, а вот магию призывать у него не получалось. Да он о ней и не вспоминал. Может быть, поэтому он и магом себя никогда не считал. Тем не менее, правда заключалась в том, что его организм, - и тоже, верно, не без помощи магии, - пережил нынешний кризис, и уже на седьмой день после боя Олег/Эбур встал со своего одра и мог худо-бедно ходить. Ходить, преодолевая боль, сидеть, чувствуя все ту же боль и лежать рядом с женщиной, готовой на все, что обычно ему нравилось, но увы не тогда, когда он даже думать ни о чем подобном не мог. Однако, боль не смерть, а всего лишь досадная помеха, и когда наступило время, Олег поднялся на борт своей большой лодки, и они вышли в море.
Добрались до Органзы на удивление быстро, за те самые три дня, которые считались здесь нормой для хорошей погоды. Пришли в порт Аверёй, пришвартовались, выгрузились и, не мешкая, - что называется «с корабля на бал», - поспешили в Логёйа Борг, где заседал Большой Круг. Лошадь найти быстро не удалось, - по случаю собрания все непарнокопытные были в наёме, - и идти в гору пришлось пешком. Небыстро и больно, но такова жизнь, а другой Эбур просто не знал. Знал Олег, но идти все равно пришлось ему. И ничего, дошел, не помер. Пришел, вошел в Собрание и понеслось…
О том, что дело нечисто, Олег понял сразу же, едва вошел в Великий Чертог. Понимание это было чисто интуитивным и, скорее всего, являлось всего лишь мгновенным впечатлением, потому что знать что-либо наверняка он просто не мог. Ни Олег, ни Эбур не были знакомы с большинством из тех, кто собрался в крепости Логёйа, чтобы выбрать нового конунга. Ни один из них не был искушен в политических играх, да и вообще они ничего по сути не знали о политическом раскладе в Норланде и Содерленде. Содер был, вроде бы, богаче и культурнее Норланда, но военная сила исторически принадлежала северянам. Численно их было меньше, но вследствие своего образа жизни они были более агрессивны, чем южане, активно занимавшиеся земледелием и скотоводством, и лучше подготовлены к войне. Оттого исторически северяне всегда доминировали в политике Морских земель. Конунга тоже обычно выбирали из тех, кто правил Северной маркой. Но в том-то и дело, что Эбур Кворг до сегодняшнего дня являлся мелкой сошкой, младшим хэрсиром на одном из не самых больших островов архипелага. К тому же по молодости лет он не участвовал в делах своих старших родственников и знал о них постольку-поскольку, а уж двор ярла или, говоря на арелатский манер, графа Гундберна был для него и вовсе недосягаем. Однако теперь, когда он сам стал ярлом Гундберном, именно ему предстояло сыграть в политические шахматы с настоящими гроссмейстерами Морских Земель. И все, что он знал, начиная эту заведомо проигрышную партию, это то, что дело нечисто. В воздухе, пропитанном запахом пота и табака, чувствовалось некое странное, не враждебное, но и не доброе напряжение. Угадывалась какая-то злонамеренная интрига или заговор, какой-то приготовленный специально для Эбура подвох или даже западня. К сожалению, ситуация не оставляла места для маневра, и спросить совета было не у кого. Сопровождавшие его люди и сами были новичками в той нечистоплотной игре, которая зовется большой политикой. Оставалось держать лицо и надеяться на лучшее. Во всяком случае, убивать его, похоже, пока не собирались.
