А теперь посмотрим на Ленинград под этим углом. По рассказу Жукова выходит, что Сталин в сентябре 1941 года считал Ленинград потерянным, но удивительное дело: почему-то не отдал приказ об уничтожении архивов.

Если Сталин считал положение Ленинграда безнадежным, то незачем было посылать туда Молотова, Маленкова и других товарищей. Достаточно было Сталину сказать комиссару ГБ 3 ранга товарищу Куприну Павлу Тихоновичу пару слов, и над северной столицей поднялись бы клубы дыма до самого неба. Но ленинградские архивы никто не жег.

В тот самый момент, когда Сталин решил бы, что Ленинград спасти нельзя, он должен был отдать приказ топить Балтийский флот, сжигать флотские запасы, взрывать склады боеприпасов и береговые батареи. Боевые корабли и флотские запасы представляют собой колоссальную ценность. Чтобы они не достались Гитлеру, их следовало немедленно и решительно уничтожить. Для таких действий тоже незачем посылать товарищей Молотова и Маленкова в Ленинград. Было достаточно дать шифровку членам Политбюро Ворошилову и Жданову, которые уже находились в городе. Но Сталин такого приказа не отдал.

Если Сталин считал ситуацию проигранной, то отдал бы приказ на перелет авиации Балтийского флота и Ленинградского фронта на Большую землю. Но он и этого не сделал.

Если бы Сталин считал, что Ленинград не удержать, то распорядился бы взрывать заводы. На тот момент в Ленинграде среди прочего находился единственный в мире завод по производству тяжелых танков. Этот завод следовало взрывать до фундаментов и ниже. Но и ради этого незачем было посылать в Ленинград Молотова и Маленкова. Достаточно было позвонить товарищам Кузнецову, Капустину, Субботину, Попкову. Они бы о предприятиях позаботились. Но никто в Ленинграде заводов не взрывал. Не было на то приказа. Сталин такого приказа не отдал, ибо не считал, что Ленинград обречен.

Если положение безнадежно, то Сталину следовало распорядиться об эвакуации из Ленинграда высшей номенклатуры, прежде всего Жданова, Ворошилова, Кузнецова, Капустина, Субботина, Штыкова, Попкова и пр. Кроме того, надо было срочно эвакуировать Куприна, Гусева Федора Ивановича и всю их компанию. А еще Жигарева, адмирала Кузнецова, Воронова, командование и штабы Балтийского флота, Ленинградского фронта и четырех армий, которые входили в его состав. Но Сталин приказ об эвакуации вождей, чекистов, генералов и адмиралов не отдавал. Наоборот, он послал в Ленинград вождей, которые по своему положению равнялись Герингу, Геббельсу, Борману в гитлеровской Германии, т.е., кроме себя, все высшее руководство страной и армией.

И уж если Сталин послал Молотова, Маленкова и сопровождавших товарищей в Ленинград, то задачу им надо было ставить не абстрактную, типа «делайте хоть что-нибудь», а вполне конкретную: жгите, взрывайте, топите.

Короче: если бы Сталин считал положение Ленинграда безнадежным, то вождей высшего ранга туда не послал бы. Если бы и послал, то с вполне определенной целью: уничтожить все, что может представлять ценность для врага.

А по рассказу Жукова выходит, что глупенький Сталин собирался сдать Ленинград Гитлеру вместе с архивами, в которых содержался такой компромат на коммунистическую власть, от которого коммунистам вообще и Сталину в частности никогда ни на каком судебном процессе не оправдаться. Кроме того, если верить Жукову, Сталин собирался сдать Гитлеру четырех членов Политбюро, шестнадцать кандидатов и членов ЦК, целые отары чекистов высшего выбора, генералов, адмиралов, включая и величайшего стратега всех времен и народов.

Если город на грани падения, надо вывозить из него всех, кого еще можно, а не гнать в него новых потенциальных пленников высочайшего ранга.

Германская группа армий «Север» наносила удар с территории Германии, из Восточной Пруссии. Все ее тылы: стационарные склады и хранилища, командные пункты, узлы связи, госпитали, ремонтные базы – все находилось рядом. 22 июня группа армий «Север» вступила на территорию Советского Союза, имея фронт шириной 230 километров. До Ленинграда – 800 километров по прямой. По дорогам – больше. За два месяца боев германские войска теряли людей, вооружение, боевую технику, расходовали боеприпасы, горюче-смазочные материалы, изматывали лошадей и людей. Четверть автомашин вышла из строя и требовала ремонта, еще одна четверть не подлежала восстановлению. Попробуйте пройти 800 километров по песку и болотам, по булыжным дорогам и по проселкам. Точно говорю: сапоги стопчете. Надо остановиться и подбить новые каблуки и подковки.

Коммуникации растянулись. Одно дело – запас топлива за спиной иметь, другое – возить бензин за сотни километров. Одно дело – бомбить Красную Армию у границ, взлетая со стационарных аэродромов под Кенигсбергом и Тильзитом, другое – летать под Ленинград.

Растянутые коммуникации группы армий «Север» приходилось охранять. В каждом захваченном городе надо оставлять гарнизон. И на каждом захваченном мосту надо ставить охрану с пулеметами. Чем дальше вперед шла группа армий, тем больше своих войск оставляла в тылу. Все железнодорожные линии и узлы тоже нуждаются в защите. Надо было перегонять авиацию на полевые аэродромы на захваченной территории, бдительно их охранять и стойко оборонять. Чем дальше шла группа армий «Север», тем быстрее таяли ее силы. А фронт наступления расширился сначала в полтора раза, потом в два, потом – в два с половиной. Плотные массы войск превращались в жижу.

Гитлер нанес удары растопыренными пальцами: сразу и на Одессу, и в Крым, на Киев и Харьков, на Орел и Тулу, на Москву, на Витебск, Новгород, на Ленинград. Чем дальше шли германские войска, тем шире становился фронт. Они попали в воронку, которая становилась все шире и шире. Локтевая связь между группами армий терялась. Но терялась она и между отдельными армиями, корпусами и дивизиями. Группа армий «Север» шла на Ленинград. Это упрямое прямолинейное движение с откровенно, открыто и нагло провозглашенной целью противоречило всем устоям стратегии. Вы не должны показать противнику направление своего движения. Он всегда должен гадать, что же вы задумали, не рванете ли вы в последний момент в ту сторону, где вас не ждут?

Но у Гитлера стратегия была лобовая: вперед и вперед! Даешь Питер!

Неизменно выдерживая направление на Ленинград, германская группа армий «Север» не только сразу же раскрыла свой замысел, но и попала в «коридор». Западнее оставалась 8-я советская армия. Потрепанная, побитая, но не разбитая. И германским командирам приходилось все время прикрывать свой левый бок. Восточнее – советский Северо-Западный фронт. Он постоянно наносил удары в правый бок германской группы армий. Иногда эти удары были достаточно свирепыми. Это признает и Манштейн. 14 июля войска 11-й армии (генерал В.И. Морозов) нанесли контрудар из района Сольцы. Противник был отброшен на 40 километров. Этот контрудар задержал германское наступление на Ленинград почти на месяц.

А вот еще: «В период боевых действий советских войск на подступах к Ленинграду их тяжелое положение было облегчено наступлением Северо-Западного фронта, начавшимся 12 августа в районе Старой Руссы. Главный удар наносила 34-я армия с рубежа реки Ловать. Соединения армии к 14 августа продвинулись на глубину 60 км и создали угрозу тылу ударной группировки врага» (Инженерные войска в боях за Советскую Родину. С. 84).

Такие удары могли повториться в любой момент.

Итак, Ленинград впереди; если германская армия бросится на штурм, то ей справа во фланг и тыл ударят советские войска. Могут и слева.

Положение группы армий «Север» было достаточно безрадостным. И даже коммунистическая официальная история вынуждена признать, что угрозы штурма Ленинграда не было. «Выдвинувшись к Ленинграду, вражеская группа армий „Север“ растянула свой фронт более чем на 600 километров по дуге от Копорского залива через южные окрестности Ленинграда, южный берег Ладожского озера, Кириши и далее по рекам Волхов и Ловать до Великих Лук. Наступательные возможности немецких войск иссякли» (ИВОВСС 1941-1945. Т. 2. С. 91).