умный героизм был абсолютными буднями: никто не видел в этом ничего
особенного, что было, между прочим, и во время других войн, но это та-
кой знак места. Вот тогда потерь было много. Вообще-то, причиной это-
го называется плохое командование, но это глупость. Если я плохо знаю
местность, если я плохо знаю возможности своих войск – значит, я дурак,
что уж говорить-то.
324
Что касается Малахова кургана, я уже об этом говорила, это была
самая высокая точка, поэтому туда ставили артиллерию. А в Великую
Отечественную была Сапун-гора. Мы там и держались совершенно геро-
ически. Что касается наших инженеров, они работали там просто превос-
ходно. Что касается наших минеров, даже они признают, что наши были
гораздо искуснее. Их было больше, но они носятся со своей победой.
Но не такая уж это была и победа! В Севастополе даже перед началом Ве-
ликой Отечественной было всего тысяч сорок. Это же маленький город!
Это – крошечный город! Ну и были грубые ошибки командования. Тогда
было очень много сухопутных потерь.
Страшные потери были в Севастополе в 20-й год, когда Красная ар-
мия вошла в Крым. Фрунзе обещал всем оставшимся белым солдатам и
офицерам жизнь – их убили всех.
Что касается Великой Отечественной войны, тогда потери были
очень большие. Я так скажу: все говорят Хиросима-Хиросима, Сева-
стополь – несколько Хиросим. Сколько было сброшено бомб на Севасто-
поль – это несколько Хиросим. Четыре Хиросимы – это первая бомбежка
Сталинграда.
Ю. К.: По мощности, да?
М. Н.: По мощности. Вообще, надо измерять не хиросимами, а ста-
линградами и севастополями. Полторы тонны на квадратный метр! Ужас!
Это просто ужас! Притом они объявили его крепостью. А это маленький
город, совершенно открытый в сторону степи. А шли они как раз со сте-
пи. Там было несколько достаточно мощных батарей – я все их облазила.
Это, наверное, наш национальный идиотизм, но на всех этих батареях
пушки не разворачиваются. Таким образом, были мощные сооружения,
с пятиэтажный дом в глубину, но они не разворачивались.
Бомбили непрерывно! Я уже вам говорила – это называется «кару-
сель». Сыпались бомбы непрерывно.
Вообще, есть много непонятных вещей про войну, которых мы, на-
верное, никогда не узнаем. Генерал Петров тихо, тайно, из-под носа нем-
цев увел армию в Крым, и при этом не было ни одного пулемета. То со-
вершенно целая армия пришла в Крым… Как случилось так, что мы
остались в Севастополе без всего: без танков, без самолетов – без всего?
В этом очень трудно разобраться, это навсегда останется тайной. Может
быть, где-то через сто лет это и выяснится, но через сто лет это будет
уже никому не интересно. Так вот, эта армия, которой командовал Петров
(он, кстати, командовал гарнизоном, обороняющим Севастополь), ушла
из Крыма на двух последних подводных лодках: на одной – штаб Петро-
325
ва, а на другой люди, которые ремонтировали подводные лодки и кораб-
ли. На этой лодке был родной дед моих севастопольских брата и сестры.
Этот дед, Иван Петрович, – замечательный человек. Он был в числе
тех самых четырех человек, членов Комитета флота, которые приходили
к Колчаку. И когда всем рассказывают, что, дескать, к Колчаку ворвались
в каюту – ничего подобного! И я не верю всем этим авторам книг, по-
скольку мой дед был в числе тех четырех, сам был очевидцем. И он ска-
зал, что никто и никогда не посмел бы ворваться к Александру Колчаку
в каюту. До такой степени его уважали! Они доложили о своем приходе
дежурному – и спустился Колчак. Разговаривали в высшей степени веж-
ливо. Они доложили, что он больше не командует флотом. Он сказал, что,
поскольку он не понимает, что происходит, он принял решение съездить
в Москву и узнать. Ибо он как человек военный прекрасно понимал, что
флот стране всегда нужен. Я спросила: «Как вы, Иван Петрович, к этому
сами относились?» – «Время было такое». Так вот этот Иван Петрович,
почетный житель Севастополя, придумал какой-то способ надежного ре-
монта лодок. И они на этих лодках ушли. А так, конечно, жуткое количе-
ство людей погибло.
Что касается того, скольких там сдали в плен, сдали тысяч семьде-
сят. Поразительно то, как брали город. Люди рассказывали, что их так на-
пугали, что они от Сапун-горы… А от Сапун-горы до города на автобусе
надо сорок минут ехать, а они это расстояние за несколько часов прошли
ногами.
Ю. К.: А брали с суши или с моря?
М. Н.: С суши. А море все заминировано было. Симферопольское
шоссе, Ялтинское и Ярославское – я все их прошла, прошла теми путями,
которыми наши части подводили, там, где Сапун-гора, была… Сапун-го-
ру взяли штурмом после артподготовки, и, говорят, там три или четыре
раза был повторен подвиг Александра Матросова. Но я сама слышала,
как наш ведущий Владимир Молчанов говорил, что это вздор, что это
бессмысленно… Люди с полосными ранениями, зажав кишки рукой, бе-
жали, потому что надо было освобождать Севастополь.
Я разговаривала со знакомым – с Тихлаковым, который командовал
бригадой морской пехоты, которая стояла за город. Он говорит, так стоя-
ли, что аж зубами выдирали этот город. Это, товарищи, Великая Отече-
ственная война! Я много раз говорила с людьми, которые там воевали.
Они рассказывали, что когда кончались патроны, они сидели в траншеях
и ждали того, когда немцы пойдут, чтобы буквально вцепиться им в гор-
ло. Таких рассказов я слышала очень много.
326
Севастополь – это дважды Россия. Это так. Судьба проверяла Рос-
сию, как она будет вести себя в самый трудный час. И сейчас она про-
веряет нас снова. И когда ушли в Осетию корабли, когда там была война,
люди стояли на берегу с плакатами: «Севастополь – Россия. Драться с Се-
вастополем – национальный позор». Я это к чему говорю, стало быть,
бывают какие-то такие чрезвычайные обстоятельства, когда я понимаю,
что я – народ, и я встаю и что-то делаю.
Другое дело, что на сегодняшний день народ оскорблен, унижен, ис-
топтан, обобран… Но тем не менее совсем недавно весь Севастополь ми-
тинговал. Они обратились (сейчас, правда, украинизация идет страшная)
к руководству города с просьбой дать им хоть какие-то деньги, так как
город очень сильно пострадал, дома разбомбили… И руководство горо-
да им отказывает. И они все вышли на митинг. Я на всех этих митингах
была, все это записала. Надо обратить внимание на то, что нам очень
трудно митинговать: мы ведь не французы, которые за невыполнение обе-
щаний выходят жечь машины. У нас не так. Но тем не менее я сама это
видела: город вышел, люди митинговали. Значит, что-то есть еще в каж-
дом человеке, что поднимет его… Вообще, Севастополь дался нам чудо-
вищной кровью, что и говорить.
Ю. К.: И в купальниках – сейчас по улицам почти голые хозяева
жизни.
М. Н.: Да-да-да! И это ужасно! Есть вещи, уровень падения которых
просто немыслим. А вот ходят. Надо сказать, что та славная гордость,
которая жива в каждом жителе Севастополя, не показная, а самая высоко-
пробная. Я уже вам говорила про культуру Севастополя: никто не про-
верял билеты в кино и театр. Подходит троллейбус: мужчины делают два
шага назад, женщины садятся, потом садятся мужчины.
Ю. К.: И в Свердловске так было.
М. Н.: Люди все это поддерживали, люди считали, что все именно
так и должно быть. Надо сказать, и здесь, конечно, было гораздо лучше.
