— Ни вражеской, ни дружеской… Я сохраняю нейтралитет.

В этот момент раненый, которого Редон, желая защитить, инстинктивно прикрыл полами своего плаща, неожиданно спрыгнул на землю и побежал в сторону. Офицер тотчас сделал знак, солдаты набросились на беглеца и, несмотря на его отчаянное сопротивление, окружили несчастного. Круг людей сжался сильнее, о бегстве нечего было и думать.

— Ха-ха! Это еще кто такой? — резко прозвучал голос японца. — Я полагаю, он не француз, и тем более не журналист.

Незнакомец, которого очень крепко держали за плечи и руки, все же выпрямился и, посмотрев прямо в лицо офицеру, произнес:

— Я был ранен… умирал, и французы подобрали меня с поля боя.

— Что вы делали на поле боя? Вы сражались против нас?

— Я не сражался…

— Вы, конечно, прогуливались под градом пуль и снарядов. Хватит болтать! Вы — кореец, не так ли?

— Да, я — кореец.

— И вы находились среди русских, вы сражались в рядах русской армии. Все ясно: вы — шпион.

— Шпион? Я?

— А эти двое — ваши сообщники.

— Как бы не так! — закричал Редон. — Вы, мелкий японский коротышка, вы начинаете мне надоедать! Среди кучи мертвецов я нашел живого и подобрал его. Я только выполнил свой долг человека и француза, и это вовсе не дает вам права оскорблять меня.

— Вы оказались вместе с корейцем, который сговорился с нашими врагами. Я не желаю вас больше слушать. Мы берем вас в плен.

— Будьте осторожны, журналиста, не принимающего участия в сражениях, уважает любая нация, и Франция спросит с вас за действия, которые нарушают международное право, — парировал[20] Редон.

— Месье, — холодно произнес маленький человек, — вы прекрасно говорите на французском, но я не понимаю всех тонкостей… Я встретил вас со шпионом…

— Вы лжете! — кореец. — Еще раз повторяю: я — не шпион.

— Хотелось бы верить, но не мне это решать. Вы пойдете со мной.

— Куда вы нас поведете? — поинтересовался репортер.

— Именно туда, куда вы и направлялись, в Мукден.

— Как? В Мукден?

— Да, туда. В настоящий момент он должен находиться в руках японцев.

— Откуда вам это известно?

Вместо ответа японский офицер пожал плечами, затем быстро отдал несколько коротких приказов.

Редона заставили слезть с коня. Буль-де-Сон, не сводя глаз с хозяина, сделал то же самое и встал рядом в ожидании дальнейших приказаний. Репортер отнесся к приключению философски: похоже, он смирился с мыслью, что ошибся. У него был один, плохой или хороший, принцип — всегда идти вперед наугад, не останавливаясь на полпути, и, будучи человеком, который более не дорожил жизнью, он зачастую сталкивался со смертельной опасностью.

В конце концов все образуется!

Но кто, черт побери, был этот несчастный кореец с таким умным лицом, на которого наш герой то и дело посматривал с любопытством и из-за которого он попал в столь затруднительную ситуацию? Шпион! Почему бы и нет, в конце концов! В таком случае положение Поля Редона становилось более чем щекотливым. Дело заключалось в том, что поведение незнакомца казалось довольно странным. Редон даже подумал, что этот человек специально разыграл обморок, чтобы ничего не объяснять, а потом стоило только ему захотеть улизнуть от японцев, как сознание вдруг вернулось.

Маленькие приземистые суетливые японцы быстро образовали колонну, оставив в середине место для пленников. Все оказалось так умело организовано, что о бегстве нечего было и помышлять.

Кореец, похоже, забыл о своей ране. Он выпрямился, расправил плечи и теперь был ростом с Редона.

Офицер, заняв место во главе колонны, четко печатал шаг — раз-два, раз-два… Впервые оказавшись среди японцев, журналист с удивлением отметил, с каким вдохновением эти маленькие человечки подчинялись командиру. Редон восхищался простотой военного построения и точностью движений.

Француз взглянул на корейца, возвышавшегося над колонной, и заметил в его умных живых глазах неприкрытую ненависть. У незнакомца были тонкие черты лица, ухоженные, хоть и короткие пальцы рук, и, несмотря на ветхость костюма, манеры поведения пленника выдавали аристократическое происхождение.

Кореец — это слово мало что говорило французу, и не потому, что он не знал этнографии Дальнего Востока, а, скорее, потому, что не мог прочитать всего того, что было написано в книгах. Ведь до настоящего времени Корея[21] находилась на оконечности азиатского континента, образуя полуостров, омываемый Японским и Желтым морями, и граничила одновременно с Китаем в районе Маньчжурии и с Российской империей в районе Владивостока, и слыла Богом забытой страной… «Королевством-отшельником» называли ее одни, землей «Спокойной Зари» называли ее другие.

Франция, Америка, Россия и, наконец, Япония поочередно пытались проникнуть туда и закрепиться в этих краях. Но одних оттолкнуло море, других разочаровала сушь и бесплодие земель. И Корея осталась вассалом Китая, хотя в действительности сохранила независимость. Было известно, однако, что Сеул[22] кипел ужасными дворцовыми интригами, вспыхивали восстания, люди убивали друг друга… так что в этой стране Спокойной Зари то и дело проливалась кровь.

Человек, которого разглядывал Редон, этот кореец, которому он спас жизнь ценой собственной свободы, не снимал с лица маску таинственности.

Двигаться стали быстрее, и трем пленным пришлось ускорить шаг. Буль-де-Сон ворчал, поскольку ему жали ботинки. И зачем они ввязались в это дело? Если бы они не задержались с этим незнакомцем, то уже догнали бы русских. А вместо этого что? Что их ждет? Какой у них все-таки неприятный вид, у этих маленьких японцев — желто-рожие, с узкими глазами, как у разъярившихся кошек.

Тем временем Редон решил все выяснить. Он приблизился к раненому, который, к его удивлению, чувствовал себя превосходно, как будто и не было того глубокого обморока, чему француз сам был свидетелем.

— Послушайте, — произнес он очень тихо, — вы видите, в какое положение мы попали из-за вас… Не кажется ли вам, что хотя бы из вежливости стоит рассказать мне, кто вы и что делали на поле битвы.

Мужчина молча скосил на спутника черные глаза, похожие на два горящих уголька. Редон начал раздражаться.

— Ваше молчание граничит с неблагодарностью или, по крайней мере, с невежливостью. Мне кажется, я заслуживаю несколько другого отношения. И вот еще, прошу вас говорить со мной откровенно.

Кореец, подняв голову, произнес каким-то странным, похожим на стон голосом:

— Вы хотите знать мое имя?.. Меня зовут Мститель. Шпион ли я? Нет. Я ненавижу и японцев, и русских, а впрочем, и всех европейцев — французов, англичан и прочих, кто бы они ни были… Я — одинокий кореец из Королевства-отшельника, где вы нарушили покой. Я — дитя Спокойной Зари, которую вы потревожили. Не спрашивайте больше ни о чем… я не отвечу.

— Значит, это правда, что вы не сражались в одном ряду с русскими?

— Я? Лев не дерется вместе с гиенами[23].

— И последнее… Я — француз, а вы утверждаете, что ненавидите меня. Однако я оказал вам услугу, стало быть, вы — мой должник. Хотите что-нибудь спросить у меня?

— Нет. Вы теперь пленный, а я сбегу и вновь займусь прерванным делом. Не старайтесь узнать меня лучше, забудьте — это гораздо безопасней. Этим советом я плачу вам мой долг. Пусть каждый пойдет своей дорогой. Это все, что я хотел сказать.

Склонив голову и скрестив руки на груди, кореец безучастно продолжил путь.

— Послушайте, патрон, — шептал на ухо своему хозяину Буль-де-Сон, — я ничего не понял из вашего разговора, но если мои уши мало что слышали, то глаза, по крайней мере, видели хорошо, и вот что я вам скажу: остерегайтесь этого грязного глухонемого… Клянусь честью, он способен на все и даже на самое худшее.