На церемонию наречения имени получили приглашение сто человек – естественно, со своими любимыми женами. Эль Мюрид желал, чтобы событие имело особое значение. Его дочь должна подойти к Священному алтарю в белоснежном наряде невесты. Дева не только получит свое имя, но и обручится с Богом.
Это должно послужить бесспорным знаком того, что он, Эль Мюрид, уже выбрал себе наследника. Или наследницу.
– А она у нас красавица, – хрипло прошептала Мириам, взирая на то, как ее дочь шествует к алтарю.
– Да. – Его молитвы не остались без ответа. Мириам вышла из комы, но осталась парализованной. Слуги одели ее и доставили в Святилище в паланкине.
Эль Мюрид припомнил, как гордо она восседала на своей белой верблюдице, когда они первый раз въезжали в Аль-Ремиш. Смелая, красивая, бросившая вызов всему миру! Теперь прошлое утонуло в тумане. Он взял Мириам за руку и не отпускал до окончания церемонии. Девочка уже почти взрослая и может сама отвечать на все вопросы. В помощи родителей она не нуждалась.
– Каким именем будет зваться это дитя Бога? – спросил только что назначенный Верховный жрец.
Эль Мюрид еще крепче сжал руку Мириам. Лишь она знала ответ на этот вопрос. Настал момент, ради которого она жила.
– Ясмид, – ответила Мириам. Голос ее звучал ясно, как колокол, и у Эль Мюрида появился проблеск надежды. Он видел, как встрепенулся Нассеф. – Назовите ее Ясмид, дочь Ученика.
Мириам в свою очередь сжала ладонь супруга. Он знал, как сейчас счастлива жена.
Однако все надежды Эль Мюрида рухнули всего лишь через несколько минут. Она впала в кому еще до окончания церемонии и умерла перед рассветом.
Кончина казалась настолько неотвратимой, что Нассеф объявил траур в Аль-Ремише еще вечером.
Эль Мюрид был настолько иссушен ожиданием смерти жены, что само событие оставило его в немом отупении. Он не проронил ни слезинки. Всю энергию, которая у него осталась, он обратил на Ясмид, Сиди и Нассефа.
Всегда спокойный и уверенный в себе Нассеф рыдал, как дитя. Мириам была его единственной драгоценностью, и он любил сестру даже больше, чем Эль Мюрида.
Слова жреца о том, что «она покоится в объятиях Бога» никого не утешили.
Нассеф с головой ушел в работу, как будто хотел с ее помощью изгнать свое горе. Случалось так, что он не спал сутками.
Сиди полностью погрузился в себя, а Ясмид начинала походить на мать в юные годы. Она была порывистой и смелой девочкой, обожавшей ставить в тупик помощников отца. Ясмид не терпела помпезности, самодовольства и тупого консерватизма. Религиозные диспуты она вела даже с большим искусством, чем сам Ученик.
В силу последнего обстоятельства новоиспеченное жречество все больше и больше начинало видеть в ней наследницу Эль Мюрида.
Девочка проводила массу времени рядом с дядей, когда тот изучал географические карты и разрабатывал боевую стратегию. Ей больше, чем кому-либо другому, было известно о планах Нассефа. Кто полушутливо, а кто и вполне серьезно начинал поговаривать о том, что она унаследует не только дело отца, но и пост дяди.
Волны идеализма в стране перестали бурлить, но спадать еще не начали. Люди все еще искренне беспокоились о целях движения и чистоте веры. Неизбежный после революции наплыв бюрократов пока не начался.
Никто не мог бросить вызов Ясмид до тех пор, пока на смену профессиональным революционерам не пришли профессиональные бюрократы.
Окончательное умиротворение Хаммад-аль-Накира Нассеф взвалил на плечи Эль Кадера. Своего дружка Эль Надима он посадил сатрапом на восточном берегу болот Тройеса. Сам же Бич Божий (вместе с Каримом) сосредоточил свое внимание на землях, лежащих к западу от Сахеля. На тех странах, которые Эль Мюрид решил вернуть под власть Империи. Месяц за месяцем военачальники внимательно просматривали и еще раз уточняли планы, вынашиваемые Нассефом всю его жизнь.
Эль Мюрид в сопровождении сына иногда участвовал в этих штабных бдениях. У него остались лишь его дети, его высокая миссия и больше ничего. Боль в руках и ногах стала постоянной. Он не мог дальше притворяться – даже перед самим собой, – что может обходиться без лекарств Эсмата.
Несмотря на то что Бич Божий действовал у него на глазах, Эль Мюрид все чаще и чаще испытывал к Нассефу двойственное отношение. Шурин по-прежнему оставался для него загадкой. Возможно, что Нассеф и сам не до конца осознавал свои истинные устремления.
Штаб Нассефа превратился в своеобразную картинную галерею. Несколько лет назад он направил на Запад искусных художников. Те чертили для него подробные планы местности, рисовали фортификационные сооружения, портреты выдающихся политических и военных деятелей с детальной характеристикой их сильных и слабых мест. По мере поступления информации он совершенствовал план своих действий.
– План в общем виде выглядит так, – сказал он Эль Мюриду. – Сахель как бы взрывается во всех направлениях. Затем из неорганизованной массы материализуется сильная армия, которая направляется в сторону Хэлин-Деймиеля. Когда все будут уверены, что Хэлин-Деймиель – наша цель, мы резко поворачиваемся и захватываем Симбалавейн, чтобы обезопасить тыл на то время, когда мы станем двигаться на север.
– Ипопотам…
– Ипопотам легко ублажить. Он останется нейтральным до тех пор, когда предпринимать что-либо будет уже поздно. Захватив Симбалавейн, мы снова пойдем на Хэлин-Деймиель. Когда защитники города укроются за стенами, мы опять минуем его и выйдем скорым маршем на реку Скарлотти. Там мы установим контроль над всеми бродами и паромными переправами, чтобы не допустить подхода помощи с севера. Все это время мы будем организовывать конные рейды в Малые Королевства. Таким образом, руки у них будут связаны, и они не смогут ударить на нас с фланга. Короче говоря, когда все взоры обратятся в мою сторону, Эль Надим, пройдя через территорию Тройеса, нападет на Кавелин через горный проход Савернейк. Если он сумеет прорваться, то мы захватим Малые Королевства в клещи, и все земли к югу от Скарлотти к концу лета окажутся в наших руках.
Эль Мюрид изучил карты и сказал:
– Это огромная территория, Нассеф.
– Знаю. Риск, конечно, имеется. Все будет зависеть от скорости наших коней и от неразберихи, царящей в стане врага. Мы не можем сражаться по их правилам. Вади-эль-Куф доказал это. Мы станем диктовать свои условия войны.
– Ты мой генерал, Нассеф. Тебе не надо оправдывать свои решения.
– До тех пор, пока я побеждаю.
Эль Мюрид насупился. Он не понял, что хотел сказать Нассеф.
Позже в тот же день он призвал к себе Мауфакка Хали – одного из командиров Непобедимых, частенько выполняющего тайные задания Эль Мюрида.
– Что ж, Мауфакк, общий сбор приближается. Скажи, я действительно оказался в лапах бандитов?
Хали был фанатиком, но он старался быть честным и, отвечая, не пытался предугадать желаний господина.
– Ничего предосудительного, повелитель. Они перестали грабить свой народ, что, как я считаю, является добрым знаком. Теперь они мечтают о том, как начнут грабить неверных. За всем отправленным на Запад золотом я уследить не сумел. Часть его, видимо, пошла на оплату шпионам. Какое-то количество было потрачено на закупки оружия. Что-то осело в банках Хэлин-Деймиеля. Однако огромное количество исчезло без следа. Больше я ничего не могу сказать.
– Но каковы твои ощущения, Мауфакк?
– Я в полной растерянности, повелитель. Один день я думаю так, другой – совершенно иначе. Свое личное отношение я пытаюсь не принимать во внимание.
– Я десятки раз испытывал те же чувства, Мауфакк, – с улыбкой произнес Эль Мюрид. – И каждый раз мои размышления кончаются одним и тем же. Я оставляю все как есть в надежде, что Нассеф в конце концов проявит свою истинную суть. Спрашивая тебя, я надеялся, что со стороны заметно то, что я мог упустить.
– Мы не наказываем свою руку, если она что-то роняет. Я не люблю Нассефа и, так же как и ты, не доверяю ему до конца. Но Бич Божий не имеет себе равных. Карим хорош. Эль Кадер тоже хорош. И в то же время они – всего-навсего лишь бледные тени своего господина. Творец поступил мудро, сведя вас вместе. Да не разлучит Он вас и в будущем.
