И это прекрасно.

Его губы теплые, со вкусом сахара и корицы, и чего-то именно его. Я знаю, что это не первый поцелуй Линдена, но первый мой.

И это всё — всё, о чём я мечтала.

Глава 18

Когда я возвращаюсь домой от Линдена, мне грустно, больше не было поцелуев, даже при прощании, я направилась прямо в свою комнату и начала изучать фотографии «Восстановления сломанного будущего» с самого начала.

Когда небо за окном темнеет, я начинаю понимать хотя бы небольшую часть того, о чем говорит книга. По-видимому, сверхъестественная область — это место, которое на самом деле физически существует, но в слегка измененном измерении. Но не понадобится исчезать из этого мира, чтобы войти туда. Ты проецируешь туда физическую версию себя своим разумом. Наверное, это похоже на то, что я делала в своем втором взгляде, когда возвращалась к своим видениям, думаю я. Или как думает автор книги. Всё это звучит для меня немного фантастически. Но, по-видимому, ясно, что это другое место, отличающееся от моего второго взгляда, где я вижу предсказания. Моё второй взгляд определенно существует внутри моей головы.

Согласно этому, чтобы добраться до сверхъестественной области, ты «прыгаешь» в альтернативное измерение своим проецируемым физическим «я». Что бы это, черт возьми, не означало.

Трудно получить более приличную информацию из текста. Может быть, потому, что я не была там. Не видела этого. Пока что.

В ту ночь, ложась спать, я запираю дверь в спальню. Это становится привычкой, а не прихотью. Но теперь моя жизнь полна секретов. Ну, всегда было много секретов, но теперь я храню их и от Сиерры.

Я лежу в постели, сложив пальцы поверх кулона, ожидая чтобы сон поглотил меня..

И жду.

И жду.

Сон никогда не приходит легко, когда действительно этого хочешь. Но, пока я ворочаюсь и мечусь, одеяла окутывают меня каким-то ненатуральным образом. Я не совсем в сознании, это больше похоже на то, как чувствуешь себя во сне до тех пор, пока не понимаешь что это сон.

Я плыву, нет, это больше похоже на плавание сквозь густую воду. И я плыву, плыву к чему-то, чего не вижу. Я хочу попасть туда очень сильно. Я почти там и…

Солнечный свет пронзает мои веки.

Проснувшись я чувствую, что я на самом деле не спала. Отдыхала, я думаю. И я чувствую разочарование, которое почти сокрушает меня. Я не знаю, почему. Я не добралась до сверхъестественной области… по крайней мере, я не думаю, что сделала это. Но, может быть, я направлялась туда?

Я натягиваю футболку через голову, когда моя мама взволнованно зовёт меня по имени. Это заставляет меня волноваться. Очень плохо, что моя жизнь теперь такая.

Это Николь. Она во всех новостях.

Но это потому, что она жива.

— У меня просто было это чувство, — Николь повторяет снова и снова каждому репортеру, который спрашивает. — Мои родители только что ушли, и у меня было такое чувство, что я должна пойти к моей подруге Саре. Я знала, что должна уйти, — говорит она очень серьезно, когда её руки тянутся к её крестику на цепочке. Неосознанное действие. Её яркие голубые глаза широко распахнуты и в ужасе от того, что могло случиться, и она полна радости, что это её пятнадцать минут славы.

Не было бы радости, если бы она действительно знала, что должно было случиться. От воспоминаний об этой картине у меня все еще нет аппетита.

Камеры постоянно возвращаются к мачете, всё ещё торчащему в стене сарая, полицейские кружат и фотографируют, фото за фото. Следы шин там, где убийца переезжал сугроб, также сфотографированы, хотя полиция заявила, что они не ожидают, что смогут извлечь из них какие-либо полезные доказательства.

Мама так рада, что кто-то ускользнул от убийцы, но мне кажется, что у меня в голове начался обратный отсчёт. Несмотря на то, что мы предотвратили это, Смит прав; мы должны сделать больше. Между видением и фактическим событием было меньше двенадцати часов. Несколько видений, которые у меня были, и которые я была в состоянии отследить, всегда были, по крайней мере, на несколько дней раньше. Я помню, когда мне было шесть лет, ожидая почти две недели всех знаков из видения о смерти Сиерры.

У меня никогда не было видения, которое происходило менее чем за день до того, как этот парень начал убивать детей. Он так зол. Я дрожу. Мне нужно научиться лучше управлять этим всем. Я должна остановить его.

Вернувшись в свою комнату, я беру телефон, чтобы снова изучить текст Оракулов, когда он начинает вибрировать в руке, я волнуюсь и бросаю его на пол.

Возможно, у меня не совсем кошачьи рефлексы.

Имя Линдена вспыхивает на экране, и моё сердцебиение бросается сразу же в гонку, хотя на этот раз по совершенно другой причине.

«Мне скучно. Что ты делаешь сегодня?»

Я стону и падаю обратно на кровать. В течение шести лет я хотела, чтобы Линден проявил ко мне какой-то интерес. Почему всё это дерьмо должно происходить одновременно? Я долго смотрю на экран телефона, пытаясь определить вероятность того, что моя мама разрешит мне выйти из дома сегодня.

«Не уверена, что моя мама позволит мне сделать что-нибудь.»

«У моей мамы всё ещё есть охранник.»

Я поднимаю бровь и набираю текст:

«Это не может навредить в моем случае.»

«Хочешь прокатиться на снегоходе?»

Это звучит как рай. Но серьезно? Я нажимаю кнопку, чтобы позвонить Линдену, чтобы поговорить полными предложениями.

— Доброе утро, — говорю я, когда он отвечает, и мне почему-то кажется интимным приветствовать его, лёжа с постели.

— Так что ты думаешь? — спрашивает он. — Моя новая машина умирает без пробного пробега.

— Это безопасно? — спрашиваю я полушепотом, на случай, если мама находится на расстоянии слышимости. Я не должна волноваться. Я у меня должно быть видение, прежде чем убийца снова ударит. Но я не знаю этого точно. Тем не менее, я бы знала, настанет ли моя собственная смерть, верно? Это то, на что я полагаюсь в течение последних нескольких недель.

— Ты сомневаешься в моих способностях в качестве водителя?

— Это не то, что я имею в виду, — говорю я. — Должны ли мы быть одни, пока…. убийца всё ещё на свободе? Я имею в виду, после того, что случилось с Николь?

Линден молчит несколько секунд, и я чувствую себя виноватой. Я знаю, что ему нравится, что я помогаю ему забыть об убийствах, пусть даже временно. Но мы должны быть разумными. — Я думаю, что мой снегоход достаточно быстр, чтобы я мог уйти от всех, кто мог бы подойти к нам. И я буду держать нас в открытом пространстве. Так тебе будет лучше? — я ожидаю, что он будет раздражён, но этого не происходит. Похоже, он действительно хочет, чтобы я чувствовала себя хорошо.

Я сухо хихикаю. Если бы.

— Это не меня ты должен убедить; а мою маму. Я высовываю голову из своей двери и смотрю в обе стороны в коридоре, прежде чем тихо спросить: — Что, если я скажу ей, что я просто иду к тебе домой?

Он смеется, и от этого яркого звука моя тоска убегает. — Ты сделай то, что должна. Просто… Просто приходи, ладно?

Я никогда не ездила на снегоходе. Это похоже на полёт! Я крепко держусь за Линдена и визжу, когда он взлетает по сугробу, и подбрасывает нас на несколько футов в воздух, чтобы мягко приземлиться на землю в кучу снежной пыли, а потом мы снова скользим.

Я одета в лыжный костюм, из которого Линден вырос уже давно. И я благодарна за тепло, когда холодный воздух свистит мимо нас. Мы продолжаем кататься целых два часа по идеальному, нетронутому белому снегу, и к тому времени, когда мы вернулись в гараж его родителей, я растерялась от восторга и волнения, хотя мои щёки настолько замерзли, что я не чувствую их.

— Это было потрясающе, — говорю, когда Линден расстегивает мой шлем, и я снимаю его, мир потрясающе яркий, без козырька перед глазами.

— Это хорошая машина, — говорит Линден, глядя вниз на блестящий снегоход, а затем проводит рукой вдоль него.