Я помню, когда она была рыжеватой блондинкой, она завивала кончики волос, и они танцевали вокруг её лица. Теперь она красит их. Я не знаю, почему она решила перекраситься в русый цвет, вместо этой великолепной рыжины. Но когда я спросила её об этом несколько лет назад, она выглядела такой грустной, и поэтому я больше никогда не спрашивала.
Тогда она всегда выглядела красивой и наряженной. Теперь нет. Никакого макияжа, никаких причудливых причёсок. Только конский хвост, коса за спиной, иногда пучок. Я уделяю своей внешности больше времени, чем Сиерра, и это о чём-то говорит.
Она смотрит на меня, подняв брови, ждёт, пока я заговорю, и я сомневаюсь. Рассказать или молчать? Я честно не знаю, что буду делать. Я бы хотела совета, но я снова почувствую себя ребёнком, призная, что не смогла предотвратить видение. Несмотря на то, что Сиерра и я близки, она всё ещё моя наставница, и она ожидает от меня многого.
— Когда у тебя в последний раз было видение? — наконец выпалила я.
Это привлекло её внимание. Она приподнимает очки для чтения на лоб и отталкивает офисный стул.
— Когда я последний раз я боролась с видением, или когда видение победило? — тихо спрашивает она.
— И то, и другое, — говорю я после секундного молчания.
Она почти пренебрежительно машет пальцами в воздухе.
— Я боролась этим утром. Это было не сложно. Ничего серьезного, — она снимает очки и прикладывает конец дужки ко рту, зубы щелкают о пластик. — Последний раз, когда видение одолело меня, было десять лет назад, — шепчет она, словно признаваясь в преступлении.
— Десять лет? — повторяю я таким же шёпотом. И я думала, что у меня все хорошо, почти полгода.
— Все станет легче, — говорит Сиерра, протягивая руку. — Ты станешь сильнее.
Я киваю, хотя мое горло сжалось, и я не могу говорить.
— Сегодня было тяжело? — спрашивает Сиерра, и её большой палец вырисовывает круги на моей руке.
Я смотрю на неё, и понимаю, что она может увидеть ответ в моих глазах. Я всегда прихожу к ней в трудные дни, когда борьба с предсказаниями истощает меня. В некоторые дни мы даже не разговариваем; я просто сижу и разделяю одно и то же пространство с единственным человеком в моей жизни, который понимает тот труд, с которым я сталкиваюсь каждый день.
Она колеблется, и я боюсь, что она спросит, выиграла ли я свой бой или нет. Я не знаю, как я ей отвечу.
— Подростковый возраст — самое трудное время, — наконец говорит она, её палец всё ещё гладит мою руку. — Жизнь бьет через край, и многое может отвлечь твоё внимание от защиты, твоё тело всё ещё меняется, гормоны бушуют.
О да, пожалуйста, расскажи о половой зрелости прямо сейчас, думаю я, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Но я всё же вытаскиваю ладонь и складываю руки на груди.
По крайней мере, она не спросила. Обычно она предполагает, что я выиграла. Потому что я почти всегда это делаю. Может быть, она надеется, что я скажу ей, если я этого не сделаю. И она должна так думать. Чувство вины усилилось.
Но десять лет? Я действительно дерьмово справляюсь.
— Когда ты закончишь колледж, все наладится, и ты сможешь отдалиться от мира, — спокойно сказала Сиерра. Как будто она только что не приговорила меня к уединению.
— Сиерра, — говорю я после нескольких долгих секунд молчания. — Было бы действительно так плохо, если бы мы просто позволили им приходить? Она сузила глаза, но я продолжаю. — Не все время, например, как когда я одна в своей комнате дома. Я не помню многого с тех пор, когда я не сражалась, но предсказания, которые у меня были, в основном, мелочами. Вещи, которые меня не волновали. — Если я ничего не сделаю, конечно, — добавляю я, и губы Сиерры сжимаются.
Она наклоняется вперёд, глядя на меня тёмно-карими глазами, которые так похожи на мамины.
— Я знаю, что ты думаешь, что можешь сделать это, Шарлотта, но поверь мне, соблазн станет слишком большим. Ты захочешь изменить ситуацию. И это не плохо. Это потому, что ты хороший человек, и у тебя есть желание помочь людям. Она нахмуривает брови, а потом уже не смотрит мне в глаза. — Ты не знаешь, насколько сильны видения. Даже ты.
Даже я? Девушка, которая убила отца, пытаясь спасти тетю? Насколько далеко это может зайти?
Но, возможно, видеть убитого подростка хуже. Это заставляет меня задуматься о том, что увидела Сиерра, из-за чего её глаза стыли пустыми.
Я хочу спросить ещё, но я не уверена, что могу, не раскрывая того, что видела сегодня. И я просто не хочу. Не хочу признавать, насколько я слаба.
Я стою молча так долго, что через несколько минут Сиерра сжимает мою руку, возвращается к компьютеру и продолжает работу.
Мой взгляд переходит на полку, где хранятся самые старинные книги. Скрестив руки, я просматриваюсь в корешки книг и названия — как можно ближе к Сиерре. Мои глаза останавливаются на потрескавшемся кожаном переплёте книги «ВОССТАНОВЛЕНИЕ СЛОМАННОГО БУДУЩЕГО».
Воздух медленно проходит между моими зубами с тихим шипением. Эта. Вот что мне нужно. Я смотрю на Сиерру, но она всё так же сосредоточена, как и когда я вошла. Мои пальцы медленно продвигаются вперёд, крадучись так же, как я могу идти на цыпочках по коридору. Ближе. Ближе.
Мой указательный палец перехватывает верхнюю часть корешка книги, и я медленно тяну на себя, опрокидывая книгу. Шепот кожаных переплетов, трущихся друг о друга, заставляет меня замереть, но через несколько секунд я переплет полностью оказывается у меня в ладони.
Теперь мне просто нужно вытащить её и…
— Шарлотта.
Разочарование комом подкрадывается к моему горлу. Она не крикнула, она никогда этого не делает.
— Ты знаешь, лучше не надо, — в её голосе есть что то, что заставляет меня расплавиться в лужу стыда. С плотно сжатыми зубами я подталкиваю книгу обратно туда, где ей и место, по крайней мере, она не будет точно знать, какая книга меня заинтересовала, и повернулась, чтобы посмотреть на неё.
Сьерра вздыхает и поднимается со стула. Она приближается и обнимает меня за плечо, ловко подталкивая меня к двери.
— Ты знаешь, что ты не готова, — шепчет она.
— Я думаю, ты ошибаешься, — говорю я вызывающе, горжусь тем, что озвучила то, о чём думаю примерно два года.
— На этот раз лучше перестраховаться, — говорит Сиерра, наклоняя голову, чтобы коснуться моей. — В последний раз, когда я не уследила за тобой, вся семья заплатила за это. Тебе не нужно больше искушений в жизни.
И, не сказав ни слова, она проталкивает меня последние несколько дюймов через дверь.
Когда я поворачиваюсь, дверь закрывается, и когда я поднимаю руку, чтобы повернуть ручку, я слышу безошибочный звук поворота замка.
Прекрасно.
Может быть, я должна была сказать ей. Теперь я сама могу решать, что делать дальше.
И я даже не знаю, с чего начать.
Глава 04
Это было во всех новостях на следующее утро.
Ее тело накрыто белой тканью, и репортёр что-то бормочет о ее ранах, но даже его ужасающее описание не может сравниться с тем, что там на самом деле. Я видела это только вчера.
Мама сжимает кружку кофе в руках, но она не поднесла ее к губам с тех пор, как включила телевизор десять минут назад.
— Кто мог это сделать? — спросила она наконец.
К сожалению, несмотря на видение, я не могу ответить на этот вопрос. Видения весьма непостоянны иногда они дают важную информацию, а иногда просто не дают… ничего.
Сиерра вошла на заметно напряженную кухню.
— Что происходит? — спросила она, ее взгляд мечется между мной и мамой, словно не замечая работающий на полной громкости телевизор. Похоже на то, что она не замечает много вещей, хотя в тоже время знает слишком много о других. Наверное потому, что она всегда на страже для видений.
Я думаю, что я когда-нибудь тоже буду такой.
— Девочка-подросток была убита в старшей школе прошлой ночью, — шепчет мама, все ещё глядя в ужасе на телевизор. — Перерезано горло.