— Что — мы?

— На хвосте у меня всё время висели. Под конец, правда, решил, что из розыска. Это в квартире, где Букета встретил. Но тогда я уже сдал сумку в стол находок и позвонил, — он кивком показал на шофёра.

— Водителю? — удивленно спросил Семён.

Подклёнов покачал головой.

— Им. В уголовный розыск. Старым знакомым.

— Понятно, — сказал Семён, хотя понял очень немногое. Но язык как-то не поворачивался — расспрашивать. Потому что расспрашивать значило объяснять, кем все они, кроме Люды, считали этого парня.

Машина сделала правый поворот, а через минуту или две пискнули тормоза.

— Этих? — спросил шофер, движением головы показывая на троих людей около фонаря.

— Они! — кивнул Семён, поспешно выпрыгивая из машины. Но Подклёнова он опередить не сумел.

— Люда! — радостно выдохнул Василий, шагнув к девушке и, видимо, совершенно не думая о том, что беспокоило Семёна.

Впрочем, ни Костя, ни Иван Александрович не успели ничего предпринять — оба совершенно оторопели. Семён встал между Костей и Подклёновым, поднял руку:

— Всё в порядке. Произошло недоразумение. Ошибка.

Большего он не смог бы сказать.

— Ты спятил?…

Это, глядя через плечо товарища на Подклёнова, свистящим шёпотом спросил Костя.

Семён испугался выражения его глаз, обычно по-мальчишески озорных. Ответил тоже шепотом, но твердо:

— Не дури. Мы с ним из уголовного розыска. Только что.

— Я знала! — негромко говорила между тем Люда, ласково проводя пальцами по мокрому рукаву Васьки-Чистодела. — Я не верила, честное слово…

— Люда! — гневно, срываясь на вопль, крикнул Иван Александрович.

Девушка опять погладила мокрый рукав подклёновского пыльника и сказала:

— У нас самолет. Надо ехать.

И тогда, не давая никому опомниться, Подклёнов спросил шофёра:

— Все влезем?

— Попробуйте, — последовал ответ.

Даже не взглянув на остальных, Подклёнов бережно придержал Люду за локоть, помогая ей сесть в машину. Следом за ней сел сам. Оставшиеся растерянно переглянулись, Костя сделал было нетерпеливое движение к задней дверце, но Семён решительно заступил ему дорогу.

— Сперва я!

Он боялся, что Костя может наглупить — по горячности. Спокойнее, если между ним и Подклёновым будет находиться Семён Гостинцев.

— Может быть, все-таки объяснишь нам, в чём дело? — Костя в упор смотрел на Подклёнова, но вопрос задал Семёну. Тот только пожал плечами, — сам ничего не знал. Поэтому сказал наугад:

— Если человек искупил вину…

— Разве полковник ничего не объяснил? — удивился Подклёнов.

— С нами говорил капитан, начальник отделения милиции. Не объяснял, а чуть ли не перекрестный допрос устраивал, — сказал Иван Александрович, сидевший рядом с шофёром. — Уже из этого следовало понять, что мы дурака сваляли. Да, да, — по его тону! И я с самого начала предполагал это.

Костя Моргунов обиженно поджал губы — он, во всяком случае, дурака не валял, нет! И вообще, видимо, Сенька сошёл с ума. Все с ума посходили, — Подклёнов обвел их вокруг пальца. Но Моргунова вокруг пальца обвести не удастся — и студент подался вперёд, впиваясь в лицо Подкленова уничтожающим взглядом.

— Допустим, что убил кто-то! Допустим! Но уж разрешите в таком случае узнать, в каких кустах сидел вооруженный охранник, гражданин Подклёнов, когда убивали женщину? А?

Испуганно вскрикнула Люда, выбрасывая между ними руку, — будто могла предотвратить или остановить удар. Но Подклёнов не ударил. Только дернулся, словно сам получил удар. Помолчав, брезгливо процедил в сторону Кости:

— Оправдываться я буду не перед вами! Ясно?

Тогда Люда снова погладила его мокрый пыльник.

— Василий, я не хочу, чтобы думали… Не верю, чтобы могло быть так, как он говорит, — в кустах!

— Я тоже не верю, — неожиданно присоединился Семён. — Я же вас видел сегодня. В перепалке.

Подклёнов невесело усмехнулся.

— Это конь, — сказал он, обращаясь только к Семёну. — Понимаете, подвёл конь. Очень пугливый, с норовом. Мне же не могло прийти в голову, что так получится. Хотя те двое и намекали про «одно дело», — я думал, хотят обокрасть кого-то на прииске. Ехал спокойно, как всегда… Выстрел слышал, конечно. Промелькнула мысль, что сучок треснул — очень похоже, когда стреляют из мелкокалиберки. А вернее, — не успел подумать: Гнедко сразу на дыбы и — вниз по склону. Я только вылететь из седла боялся и берег глаза. Помню, что конь споткнулся. Пришел в себя — в голове гудит, да еще Гнедко меня придавил. Не сразу понял, что он сломал ногу. Чтобы не мучился, застрелил… Потом выбрался кое-как на трассу. Подумал сначала, что Лезина уехала. Ругал её, знаете… Только когда доковылял до ручья и не нашел следа, — испугался…

Он оборвал сбивчивый рассказ, закурил и стал жадно хватать дым. Потом повернулся к девушке:

— Я хотел вернуться на прииск, когда нашел убитую. Объяснить всё Степану Ильичу. Но ведь меня задержали бы до выяснения обстоятельств! Могли и вообще не поверить: чем докажешь? Наверное, те двое так и рассчитывали, что подозревать станут меня. А они тем временем скроются. Поэтому и пришлось самому…

Машину качнуло на крутом вираже.

— Прибыли, товарищи! — объявил шофер, выключая газ. — Выгружайтесь.

Положив локоть на спинку сидения, он с любопытством наблюдал за пассажирами. Иван Александрович, пятясь выбиравшийся из машины, пожаловался неизвестно на кого:

— Кажется, взрослые люди, а вот видите!..

Он не успел договорить, так как рядом, почти борт о борт с их «победой», остановился окрашенный в синий цвет «ГАЗ-69», с красной продольной полосой на кузове. Мягко качнулся, гася инерцию. И тогда Семен, и Костя, и Подклёнов увидели сидевшего рядом с шофером человека в милицейской форме.

— Видал? — с торжеством спросил приятеля Костя и усмехнулся прямо в лицо Подклёнову: — Ну что ж, выходите!

Дверцы машины распахнулись почти одновременно. Но прежде знакомого всем щеголеватого капитана возле Подклёиова оказался Иван Александрович.

— Я, молодой человек, — сказал он, искоса поглядывая на Костю — слышит ли тот? — искренне восхищаюсь. И уж вы нас, пожалуйста, извините. Такую петрушку сыграли, курам на смех!

Капитан дождался окончания его тирады и, не вылезая из машины, протянул Подклёнову кирзовую полевую сумку:

— Нехорошо, гражданин! Заставляете гоняться за вами, словно у меня других дел нету. Вот вам ваша сумочка, получите. И еще — надо было адресок нам оставить, поскольку могут возникнуть дополнительные вопросы.

— Насчет адреса сложно, — с усмешкой ответил ему Подклёнов. — Пока ещё сам не знаю. Устроюсь — сообщу, можете не беспокоиться.

— История! — недовольно поморщился капитан, а после минутного размышления не то постращал, не то решил пошутить: — Чтобы вторично всесоюзный розыск заявлять на вас не пришлось!

Иван Александрович Пряхин, прикуривавший свою трубку, задумчиво покачал головой. Забыв о горящей спичке, он, казалось, старался рассмотреть что-то при её свете.

— Ну и ну! Ведь это подумать только: за человеком следят, человека преследуют, а он… Скажите, как вы сумели это, Подклёнов?

Подклёнов не слышал. Он и Люда медленно шли к аэровокзалу. Так медленно, словно намеревались до скончания века одолевать какой-то десяток метров.

Вместо Подклёнова горному инспектору ответил Костя:

— Видимо, так следили и так разыскивали. Об этом у милиции надо спрашивать!

Капитан нисколечко не смутился:

— Хотите сказать, что милиция ничего не стоит, если разыскивала и не нашла? Что же, бывают исключения, бывают…

— Подклёнову, мне кажется, это удалось потому, что у него были чистые руки. И совесть, — вмешался Семён Гостинцев.

— Это понятно, — опять мотнул головой Пряхин. — С чистой совестью чёрт знает что можно сделать, не только милицию обмануть. Но обидно, знаете ли! Обидно, что мы зря лезли из кожи, порох, так сказать, тратили!

— А вот уж с претензиями такого порядка обращайтесь к сочинителям приключенческой литературы — или как там они называются? Авторы, что ли? — усмехнулся капитан и, приложив руку к козырьку, захлопнул дверцу машины.