Эстер указала на свободное кресло в первом ряду, и Пиа-Катарина села. Шла первая фаза проверки, предварительный, можно сказать, тест: Регину оставили наедине с молодыми гиббонами, получившими инъекции адреналина и потому раздражительными, а от яркого света и шума особенно беспокойными. Они носились по клетке, вскакивали на Регину, рвали ее платье, царапали и таскали за волосы.

Основная цель испытания проста: ни одна нормальная женщина не способна проявлять агрессивные чувства к ребенку или подростку. Если же такие симптомы обнаружатся, это служит достаточным доказательством извращенности испытуемой, которую следует изолировать от общества. С помощью психотропных лекарств ее деперсонифицируют и отправляют в трудовой лагерь. И естественно, она лишается права материнства.

Гиббоны порядком досаждали Регине. Эти обезьяны были особо зловредными, причем в результате искусственной селекции их злобный характер систематически развивался. И все-таки Пиа-Катарина не сомневалась, что Регина выдержит испытание. Регина не вырожденка, это координаторша знает твердо. Очевидно, произошло недоразумение — все остальное исключается, — и через несколько минут Регина будет полностью реабилитирована. Пиа-Катарина изо всех сил пыталась успокоить себя этой мыслью, но тревога не оставляла ее.

Зеленая линия на растровом экране дифференциального энцефалографа становилась волнистой и подскакивала. Невропсихолог, сидевшая перед ним, наморщила лоб и внесла какие-то данные в запоминающее устройство. Пиа-Катарина, которая не могла разобраться в энцефалограмме, пыталась угадать результаты обследования по выражению лица невропсихолога — тщетно. Она перевела взгляд на Регину и, к своему облегчению, убедилась, насколько хорошо та владеет собой. Никаких импульсивных движений, ни тени озлобленности — с каким самообладанием и спокойствием снимает она с себя животных, особенно рьяно атаковавших ее, и осторожно сажает их на пол!

Когда таймер дал сигнал об окончании теста, вышли служительницы с сетями, переловили животных и унесли их. Регина осталась на “арене”. Отерла носовым платком лоб, но в остальном сохраняла спокойствие.

Пиа-Катарина встала и сказала:

— Безусловно, она выдержала испытание. Итак, все ясно.

Эстер посмотрела на нее с деланным безразличием:

— Еще секундочку.

Она стояла в кругу специалисток-психологов, столпившихся около воспроизводящего экрана, на котором самые любопытные фазы испытания прокручивались в замедленном темпе. Женщины перешептывались. Потом Эстер подошла к Пиа-Катарине. В руках она держала пленку ксерокса.

— К сожалению, тут видны кое-какие пики.

Она указала пальцем на отдельные участки:

— Они по меньшей мере примечательны. Придется продолжить.

Пиа-Катарина резко повернулась и села на свое место. Сейчас у нее не было больше уверенности, удастся ли помочь Регине. Она с радостью помогла бы ей, и не только престижа ради: Регина — одна из ее ближайших сотрудниц, она сама остановила на ней выбор. Но ее чувство к Регине глубже: в нем есть что-то дружески-материнское — привязанность, смешанная с покровительством. К тому же она ощущала свою ответственность, ведь Регина — существо, сформированное ею, и, не исключено, она тоже виновата в том, что сейчас происходит. Регина всегда и во всем безгранично доверяла координаторше, защищала ее точку зрения, голосовала за нее… Не кроется ли за всем происходящим чей-то злой умысел, хитроумный шахматный ход, тактический маневр, направленный, собственно говоря, против нее самой? И хотя в глубине души Пиа-Катарина давно это поняла, она все-таки до конца этой возможности не допускала…

Вторая фаза испытания была еще неприятнее. Теперь уже речь шла не о примитивных рефлексах, которые легко подавить, если, несмотря на строгие селекционные предписания, остались какие-то реликты таких реакций. Речь шла о психических свойствах, о цельности личности.

Тем временем вокруг Регины сели три ассистентки. Они смотрели прямо на нее, а вращающийся стул Регины всякий раз автоматически поворачивался в сторону той из них, которая называла ассоциативное слово. Назывались они быстро, одно за другим, и у Регины наверняка закружилась голова — так быстро вертелся ее стул.

— Яд…

— Плеть…

— Камера…

— Месть…

— Боль…

Ответа от Регины не требовалось. Энцефалографы показывали, поняла ли она и как отреагировала. “А действительны ли эти показания? — спрашивала себя Пиа-Катарина. — Разве тут не может быть ошибок? Да и где пределы измеримого?” Как-никак эту аппаратуру в свое время создали мужчины, хотя женщины оказались достаточно разумными, чтобы воспрепятствовать ее дальнейшему усовершенствованию. Они более не занимались исследованиями деятельности мозга, генетикой, микробиологией. Отказались от технического и научного прогресса, оставили ложный путь погони за новыми мощностями, качеством и ростом производства. Им ни к чему увеличивать скорость уличных гляйтеров, ни к чему еще более высокие дома и сверхпроизводительные машины. Миру нужен мир, взаимопонимание, любовь, на которую способны только женщины. Мужчины по природе своей — фактор помех, и женщины сделали из этого соответствующие выводы.

Вместе с тем они оказались не столь уж недальновидными, чтобы отказаться от технического инструментария. Человечество привыкло полагаться на технику, и с этим ему приходится мириться. Но женщины применяют ее во благо, а не с целью разрушения…

На какое-то мгновение мысли Пиа-Катарины смешались. А как же быть с этими энцефалографами, со всей этой электронной круговертью целого этажа, напичканного новейшими медицинскими приборами и аппаратурой для хирургии мозга?.. Но нет и не может быть никаких сомнений: ее задача — оградить мир от агрессий. Исключить всяческую инквизицию. Они должны во всем быть справедливыми. Непоколебимыми…

Вдруг Пиа-Катарина заметила, что ассоциативный метод, которым пользовались ассистентки, претерпел изменения. Теперь это были уже не взятые наугад словараздражители, а целые предложения — психологические пружины, сознательно закрученные на основе психограмм Регины за последние месяцы.

— Ты установила связь с фашиствующими группами…

— Ты намерена выдать секретный материал…

— Ты пыталась подтасовать доклад комиссии умиротворения…

— Совместно с координаторшей вы готовитесь к государственному перевороту…

Пиа-Катарина хотела вскочить, но заметила, что все этого только и ждут, и крепче сжала пальцами подлокотники кресла. Они и ее впутывают, да еще как бесцеремонно! Она с трудом сдерживала себя, пытаясь сосредоточиться на мысли, что все эти предложения, призванные служить эмоциональными раздражителями, отобраны с одной-единственной целью: вызвать наиболее резкую реакцию, но это известно и Регине…

Пиа-Катарина перевела взгляд на Регину, которую по-прежнему вертели на стуле из стороны в сторону, — похоже, она потеряла всякое душевное равновесие. А как насчет воли, самообладания? Взглянув украдкой на энцефалографы, координаторша, к своему ужасу, заметила множество волнистых линий, местами резко подскакивавших. Когда тест завершился, ей незачем было спрашивать о результате. И когда Эстер сообщила его, Пиа-Катарина лишь пожала плечами. Таким образом Регине не удалось избежать самого худшего — третьей фазы проверки, казавшейся координаторше неприличной и садистской, но имевшей, разумеется, свои причины. Теперь речь шла уже не о перерождении, а самой крайней степени деградации, возможной в их государстве. Причем результаты этого испытания отразятся не на одной Регине, но и на всех членах ее клана: матери, из клеток которой она выращена, матери матери, сестер, которые во всем похожи на нее…

Это было как бы своеобразным развитием теста Сонди. Только испытуемому показывали не снимки психопатов, а фотографии молодых мужчин. Причем не только лица, но и тела — сначала в одежде, потом обнаженные. И в этом случае не было нужды определять состояние испытуемого по его внешнему виду, полагаться на субъективные впечатления: электронные приборы молниеносно и безошибочно отмечали малейшие изменения в эмоциях, даже глубоко спрятанных.