– Похоже, вы произвели неизгладимое впечатление на нашего доблестного пилота, – заметил Сэм.

– Ну и что? – с некоторым вызовом спросила Наоми. – Мне сейчас так хорошо. Странно, да?

Сэм поправил прядь волос, выбившуюся у нее из-за уха.

– День какой-то безумный. За всю жизнь со мной столько не случалось.

И тут же его внутренний голос вновь напомнил о себе – выплыл из самых отдаленных глубин его сознания и поправил, что это не совсем так. Был уже день и более безумный, чем этот. День «Черной стрелы» и тошнотворного привкуса солодки во рту.

Близкий к панике, Сэм попытался заглушить этот голос.

Если хотите спасти Cаpy, Сэм, то забудьте о геройстве, а попробуйте лучше вспомнить, кто был ваш Библиотечный полицейский.

Нет! Я не могу! Я… не хочу! Мне нельзя!

У вас нет иного выхода. Вы должны вспомнить.

Нет, мне нельзя! Мне запретили!

Вы должны вспомнить, Сэм. Иначе мы пропали.

– Я хочу домой, – пробормотал Сэм себе под нос.

– Вы что-то сказали, Сэм? – спросила Наоми.

– Нет. Просто вырвалось…

– Вы очень побледнели.

К ним подошел Стэн Соумс и, показывая пальцем на водителя заправщика, сказал:

– Доусон разрешил взять его машину. Я отвезу вас в город.

– Мы можем поехать на такси… – начал было Сэм, но Наоми быстро перебила его:

– Время поджимает. Спасибо вам огромное, мистер Соумс.

– Да ладно вам, – отмахнулся тот и вдруг смущенно улыбнулся. – Можете звать меня Стэн. Поехали. Доусон говорит, что из Колорадо циклон идет. Нужно вернуться в Джанкшен-Сити, прежде чем вся эта кутерьма начнется.

Здание, в котором разместился «Пелл», напоминало скорее казарму, нежели современный книжный магазин. Наоми спросила, где можно найти Майка. Ее препроводили к столу обслуживания покупателей, который разместился как раз между секциями, где торговали новыми и подержанными книгами: последняя была заметно больше.

– Меня зовут Наоми Хиггинс. Это я вам сегодня звонила.

– Да, да, конечно, – кивнул Майк. Порывшись на одной из полок, доверху заставленной книгами, он достал два томика и протянул ей – сборник «Помощник оратора» под редакцией Кента Эдельмена и «Любимые стихи американцев». Никогда прежде Сэм Пиблс так не радовался при виде книг. Он с трудом подавил в себе желание выхватить их у Майка и прижать к груди.

– С «Любимыми стихами» все было просто, – сказал Майк, – а вот «Помощник оратора» уже давно не переиздается. Должно быть, «Пелл» – единственный магазин на всем Среднем Западе, где сохранилась эта книжка. Да еще в таком приличном состоянии… Не считая библиотек, разумеется.

– По-моему, они вообще выглядят как новенькие, – расчувствовался Сэм.

– Это подарок?

– В некотором роде.

– Давайте я их заверну понаряднее; это не займет и минуты.

– Нет, спасибо, – отказалась Наоми. Обе книги обошлись им в двадцать два доллара пятьдесят семь центов.

– Поверить не могу, – промолвил Сэм, когда они вышли из магазина и направились к машине. – Как все, оказывается, просто…

– Не волнуйтесь, – промолвила Наоми. – Дальше просто не будет.

По дороге в аэропорт Сэм спросил пилота, не расскажет ли он им про Дейва и бейсбольные мячи.

– Если это не тайна, конечно. А то любопытство, знаете, разбирает.

Соумс покосился на пакет с книгами, который Сэм держал на коленях.

– Меня вообще-то тоже от любопытства распирает, – признался он. – Давайте договоримся так. История с бейсбольными мячами случилась десять лет назад, Я расскажу ее, если вы обещаете, что через десять лет расскажете мне историю с книгами.

– Договорились, – поспешила согласиться Наоми, сидевшая сзади. И тут же добавила то, что вертелось на языке у Сэма:

– Если, конечно, живы будем.

Соумс расхохотался.

– Точно… Как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. Верно?

– Мало ли кому кирпич на голову свалится, – вырвалось у Сэма.

– Вот именно, – сказал Соумс. – На моего единственного сынка в восьмидесятом году как раз такой кирпич и свалился. Под названием белокровие. Или лейкоз, как врачи говорили. Только, на мой взгляд, это и был пресловутый кирпич.

– Господи, какая жалость! – всплеснула руками Наоми. – Как я вам сочувствую!

– Спасибо. Я все себя уговариваю, что уже пережил это, но время от времени тот кошмар возвращается, и мне остается только выть от боли. Наверное, у каждого в жизни есть такое, что остается с ним навсегда.

Такое, что навсегда остается с ним. Пойдем с-со мной, с-сынок… я полит-сейский. Я могу теперь домой пойти, сэр… штраф ведь уплачен, да?

Сэм прикоснулся к дрожащим губам дрожащими пальцами.

– Так вот, с Дейвом мы уже сто лет знакомы, – продолжил Соумс. – Мы выросли бок о бок, в школу вдвоем ходили, да и вообще пуд соли вместе съели. Да и выпивали на пару крепко. Но вот только я потом завязал, а Дейв не сумел… – Соумс сокрушенно покачал головой. – Пьяный или трезвый, Дейв был, пожалуй, лучшим из всех, кто встречался на моем пути. Правда, со временем трезв он бывал все реже и реже, и мы постепенно отдалились друг от друга. Самые тяжкие дни наступили для него в конце пятидесятых. Тогда он вообще не просыхал. Затем стал посещать «АА», и ему чуть полегчало…

Я женился в шестьдесят восьмом. Меня так и подмывало позвать Дейва дружкой на свадьбу, но я не решился. Кстати, заявился он к нам в итоге трезвый как стеклышко, но это было исключение.

– Понимаю, – кивнула Наоми, но Стэн Соумс расхохотался ей в лицо.

– Сомневаюсь, чтобы такая чистая душа, как вы, могла понять проблемы горьких пьяниц, но и на том спасибо. Впрочем, даже пригласи я его дружкой, Лаура – это моя бывшая – костьми бы легла и воспрепятствовала этому. Как бы то ни было, Дейв пришел, а потом, уже когда мой сыночек Джой на свет появился, мы стали встречаться почаще. Дейв вообще всегда относился к детишкам с каким-то удивительным теплом.

Случилось так, что сынишка мой просто бредил бейсболом. Альбомы с наклейками собирал, вкладыши от жвачек… даже просил спутниковую антенну. Чтобы все матчи «Ройалз» смотреть. Он по-настоящему болел за «Ройалз». Уже в восемь лет не только всех игроков наперечет знал, но и их личные достижения, как, впрочем, и игровые показатели едва ли не любого питчера в Американской лиге. Мы с Дейвом несколько раз водили его на игру. Для моего ребятенка это было все равно что по райским кущам прогуляться. Еще пару раз Дейв его сам захватывал – пока я вкалывал. Помню, однажды Лаура мне всю плешь проела, что Дейв напьется как свинья, а ребенка бросит. Но ничего подобного ни разу не случилось. Насколько мне известно, находясь с мальчиком, Дейв за все время ни разу капли в рот не взял.

Мой Джой заболел, но самым страшным для него было то, что он до самого лета на бейсбол ходить не будет, а то и вообще никогда. Это угнетало ребенка куда больше, чем сама болезнь. Когда Дейв пришел его навестить, Джой с плачем в этом признался. Дейв его обнял, как сейчас помню, прижал к груди и сказал: «Ничего страшного, Джой.

Раз ты не можешь пойти на матчи, я тебе сам сюда „Ройалз“ доставлю».

Джой страшно удивился и спросил: «Как, дядя Дейв, – прямо живьем?» Он всегда называл его «дядя Дейв».

«Живьем, наверное, не смогу, – ответил Дейв. – Но особой разницы ты не почувствуешь».

Подкатив к воротам гражданского терминала, Соумс требовательно погудел, и ворота распахнулись. Он проехал прямо к «навахо» и, заглушив двигатель, некоторое время молча сидел, потупившись.

– Я всегда знал, что Дейв необыкновенная личность, – промолвил он наконец. – Но до сих пор не могу понять, как ему удалось сотворить такое и быстро. Знаю только наверняка, что он несколько ночей не спал, ведь за каких-то десять дней управился…

Дейв знал, что мешкать нельзя. Врачи уже сказали: Джою считанные дни жить осталось. У моего малыша шансов не было изначально. Слишком уж поздно поняли, что с ним что-то не то. А эта зараза, она ведь как пожар… Словом, через десять дней Дейв пришел к Джою в больницу с двумя бумажными пакетами.