— Скажи вожакам, что ты устраиваешь для всех «бардаев» выплату денег на Марсовом поле, во втором часу дня, — оскалился Серторий, — а я их там буду ждать со своими людьми. И вот тогда действительно наступит конец царству террора Гая Мария.

Когда Гая Мария принесли в дом, Юлия взглянула на мужа с печалью и бесконечным состраданием. Он лежал с закрытыми глазами и хрипло дышал.

— Это конец, — сказала она его ликторам. — Идите домой, слуги народа. Теперь о нем позабочусь я.

Юлия выкупала Мария, сбрила с его щек шестидневную щетину, одела в свежую белую тунику — при этом ей помогал Строфант — и наконец уложила в постель. При этом Юлия не проронила ни слезинки.

— Пошли за моим сыном и за всеми членами нашей семьи, — приказала она слуге. — Какое-то время он еще протянет, но оправиться от этого удара ему уже не суждено. — И, сидя в кресле рядом с ложем Гая Мария, продолжала отдавать распоряжения Строфанту. А рядом хрипел и бубнил умирающий старик, на его губах вздувались пузыри.

Необходимо было приготовить комнаты для гостей, достаточное количество провизии. Весь дом должен был выглядеть как можно лучше. Кроме того, следует послать за гробовщиком.

— Я не знаю ни одного! — воскликнула Юлия. — За все то время, что я была женой Гая Мария, в этом доме видели одну-единственную смерть — смерть нашего второго сына, но тогда похоронами занимался отец Цезаря.

— Возможно, он еще выздоровеет, госпожа, — проговорил плачущий слуга. Он вырос в доме Мария и всю свою сознательную жизнь служил ему верой и правдой.

— Нет, Строфант, он умрет, — покачала головой Юлия.

Ее брат, Гай Юлий Цезарь, его жена Аврелия, их сын, Цезарь-младший, и дочери — Лия и Ю-ю — явились в полдень. Марий-младший смог вернуться домой только глубоко за полночь. Клавдия, вдова другого брата Юлии, решила не ходить, однако прислала своего младшего сына — Секста Цезаря, который должен был представлять их ветвь фамилии. Брат Мария Марк умер несколько лет назад, но приемный сын Марка Мария — Гратидиан — присутствовал. Были также и Квинт Муций Сцевола, великий понтифик, вместе со своей второй женой, которую, как и первую, звали Лициния; их дочь, Муция Терция, к тому времени уже находилась в доме Мария.

Вообще посетителей было достаточно, хотя и не так много, как могло бы быть месяц назад. Катул Цезарь, Луций Цезарь, Антоний Оратор, цензор Красс уже находились в ином мире, где с нетерпением поджидали Гая Мария. Луций Цинна нанес визит несколько раз; в первый раз он мягко извинился за Квинта Сертория:

— Он не может в такой момент оставить свой легион.

Юлия проницательно посмотрела на него и сказала только одну фразу:

— Скажи нашему дорогому Квинту Серторию, что я все прекрасно понимаю и соглашаюсь с ним.

«Эта женщина действительно все понимает!» — подумал Цинна. Он простился как можно быстрее, полагая, что пробыл в доме достаточно долго, чтобы обмануть «бардаев».

Бодрствование продолжалось, и каждый член семьи поочередно занимал место у постели умирающего. Юлия постоянно была рядом с ним. Но когда настал черед Цезаря-младшего, тот наотрез отказался войти в комнату.

— Я не могу находиться в присутствии смерти, — спокойно произнес фламин Юпитера самым невинным тоном.

— Но Гай Марий еще не умер, — возмутилась Аврелия, бросая быстрый взгляд на Сцеволу и его жену.

— Он может умереть, пока я буду там находиться. А я не могу этого допустить, — твердо сказал мальчик. — После того как он умрет и его тело уберут, я произведу необходимый обряд очищения.

Только его мать уловила насмешку в голубом взоре. И, заметив это, Аврелия вдруг почувствовала к мальчишке ненависть.

Когда Юлия появилась перед приглашенными — Марий-младший буквально силой оторвал ее от ложа умирающего мужа, — именно Цезарь-младший подошел к ней и увел в другую комнату. Аврелия без сил опустилась в кресло. Она поняла, что теперь Гай Марий свободен.

— Ты должна поесть, — тем временем говорил мальчик своей любимой тетушке, укладывая ее на ложе. — Строфант сейчас принесет.

— Но я совсем не голодна! — прошептала она. Лицо ее было белее покрывала, которое слуга постелил на ложе. У Юлии в доме даже не было собственной постели — только та, которую она разделяла с Гаем Марием.

— Голодна ты или нет, но я собираюсь накормить тебя горячим супом. — Цезарь-младший произнес это таким тоном, что даже сам Марий не стал бы возражать. — Это необходимо, тетя Юлия. Все это может продолжаться много дней. Он не так-то легко уйдет из жизни.

Появился суп вместе с несколькими ломтями черствого хлеба. Цезарь-младший заставил ее выпить суп и съесть несколько кусков — он мягко, но неумолимо уговаривал ее, присев на край ложа. Только когда чаша опустела, Цезарь убрал лишние подушки и накрыл свою тетку покрывалом.

— Как ты добр, маленький Гай Юлий, — проговорила она, прикрывая слипающиеся глаза и готовясь заснуть.

— Только к тем, кого я люблю, — ответил он, сделал паузу и добавил: — К тебе, к матери — и ни к кому больше. — Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Пока она спала — а это продолжалось несколько часов, — Цезарь-младший, свернувшись калачиком в кресле, наблюдал за ней. Его веки отяжелели, но он не позволял себе закрыть глаза. Он буквально впитывал в себя ее образы, нагромождая их один на другой в своей памяти; никогда больше она уже не будет так безраздельно принадлежать ему, как сейчас, пока спит.

Однако ее пробуждение разогнало его грусть. Юлия заволновалась, и он успокоил ее, уверив, что состояние Гая Мария по меньшей мере не изменилось.

— Сходи искупайся, — приказал он своей тете Юлии твердым тоном. — К твоему возвращению я приготовлю немного хлеба и меда. Все равно Гай Марий не сознает, с ним ты или нет.

Проголодавшись после сна и купания, Юлия охотно съела и хлеб и мед; Цезарь-младший все это время оставался в кресле и, хмурясь, наблюдал за ней.

— Я отведу тебя назад, — сказал он наконец, — но сам не смогу войти в ту комнату.

— Нет, конечно, ведь ты же теперь фламин Юпитера. Мне так жаль, что тебе ненавистна эта должность!

— Не беспокойся обо мне тетя Юлия. Я сам со всем справлюсь.

— Благодарю тебя за помощь, Цезарь-младший. — Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала. — Ты — такое утешение!

— Только для тебя, тетя Юлия. Тебе я готов отдать жизнь. — Он улыбнулся. — Возможно, будет не слишком далеко от истины сказать, что я это уже делаю.

Гай Марий умер в четыре часа утра, когда все вокруг замерло в предрассветной мгле и лишь изредка где-то лаяли собаки да кукарекали петухи. Это был седьмой день его беспамятства и тринадцатый день его седьмого консульства.

— Несчастливое число, — заметил великий понтифик Сцевола, поеживаясь и потирая руки.

«Несчастливое для Мария, но счастливое для Рима», — подумал каждый, кто слышал его слова.

— Ему надлежит организовать публичные похороны, — заявил Цинна, появляясь в сопровождении жены и младшей дочери Циннилии.

Но Юлия, спокойная, с сухими глазами, покачала головой.

— Нет, Луций Цинна, не следует устраивать их за счет государства. Гай Марий достаточно богат, чтобы потратиться на собственные похороны. Финансы Рима в тяжелом состоянии. Кроме того, я хочу, чтобы это было только семейным делом. А потому известие о смерти Гая Мария не должно выйти за пределы этого дома, пока похороны не завершатся. — Юлия содрогнулась, лицо ее исказила гримаса. — Можем ли мы каким-нибудь способом избавиться от тех ужасных рабов, которых он принял на службу?

— О них уже позаботились шесть дней назад, — ответил Цинна, краснея, поскольку никак не мог скрыть свое душевное беспокойство. — Квинт Серторий заплатил им на Марсовом поле и приказал покинуть Рим.

— А, ну да! Я и забыла, — сказала вдова. — Как любезно со стороны Квинта Сертория решать наши проблемы!

И никто не понял, с иронией она это сказала или вполне серьезно.