Рейстлин произнес наконец заключительную фразу. По его велению на землю обрушился ослепительно белый огонь, мгновенно превративший тела, лежавшие в братской могиле, в легкий пепел.
Налетевший вихрь сорвал с головы Крисании капюшон, и нестерпимый жар опалил ее лицо. Жирный черный дым был настолько плотен, что она едва могла дышать; оранжевые искры водопадом сыпались вокруг, а осторожные синеватые язычки пламени подбирались к самым ее ногам. Крисания, казалось, в любой момент может вспыхнуть как бумага.
Но ничего подобного не случилось. Карамон и жрица стояли на крошечном островке земли, охраняемом могуществом Рейстлина, где им не грозила никакая опасность. Это, однако, продолжалось до тех пор, пока Крисания не почувствовала на себе взгляд мага.
Рейстлин манил ее из самого сердца устроенного им огнедышащего рукотворного ада.
Крисания негромко ахнула и попятилась, налетев на Карамона.
Рейстлин снова позвал ее кивком головы. Черный плащ мага хлопал и трепетал на ураганном ветру. Он протягивал Крисании руки…
— Нет! — крикнул Карамон, крепко держа жрицу за руку, но она, не отрывая взгляда от глаз мага, осторожно высвободилась и пошла вперед.
— Иди ко мне, праведная дочь Паладайна! — Негромкий голос Рейстлина достиг ушей Крисании сквозь грохот и рев огненной стихии, и жрица поняла, что эти же слова она слышит в своем сердце.
— Иди сквозь пламя, Посвященная. Иди, и ощутишь божественное могущество!
Пламя, окружившее Рейстлина, жгло душу Крисании. Ей казалось, что ее кожа чернеет и ссыхается от жара, что она слышит, как трещат волосы и ресницы, а раскаленный воздух, заполнявший легкие при каждом вдохе, заставлял ее морщиться от боли. Но огонь зачаровывал Крисанию, звал и манил к себе, неумолимо притягивал, так же как негромкий голос мага.
— Нет! Не надо!
Она услышала за спиной отчаянный крик Карамона, но даже не обернулась. Это волновало ее не больше, чем стук собственного сердца. В два шага Крисания достигла огненного круга, и Рейстлин подал ей руку, но в последний момент девушка заколебалась.
Рука мага горела! Крисания видела, как дотлевает рукав и обугливается кожа.
— Иди же! — прошептал голос.
Крисания подняла непослушную руку и бесстрашно протянула ее к огню. В первое мгновение боль обожгла ее с такой силой, что сердце жрицы едва не остановилось. От страха и боли Крисания громко вскрикнула, но пальцы Рейстлина уже сомкнулись вокруг ее запястья и потащили ее вперед. Она крепко зажмурилась.
Прохладный ветерок коснулся ее лица, и Крисания вдохнула свежий и чистый воздух. Жар пламени куда-то исчез, и она чувствовала только знакомое тепло, исходящее от тела Рейстлина. Открыв глаза, Крисания увидела, что стоит совсем рядом с магом. Тогда она подняла голову, заглянула ему в глаза… и что-то острое кольнуло ее сердце.
Худое лицо Рейстлина блестело от пота, глаза отражали ослепительное белое пламя, полыхавшее в глубокое могиле, а дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы вместе с короткими, судорожными всхлипами. Казалось, маг не отдает себе отчета в том, где он находится и что творится вокруг него, и тем не менее в заостренных чертах его лица Крисании ясно виделось выражение триумфа и восторженного экстаза.
«Теперь я понимаю, — подумала Крисания, — почему Рейстлин не может любить меня. В его жизни есть только одна-единственная любовь — его магия. Ради нее он готов на все, готов рискнуть самым дорогим!»
Эта мысль причинила ей боль, но она была сродни легкой и светлой печали, ничуть не напоминая вонзившийся в сердце раскаленный шип.
«И снова Рейстлин показал мне, какой я была, — пронеслось в голове жрицы.
— Слишком долго я позволяла себе заблуждаться насчет того, в каком мире на самом деле живу. Мои представления о нем были наивны и поверхностны; точно так же не знала я, кто я есть, какая я… Рейстлин прав. Теперь я чувствую, какое оно — могущество великих богов. Я должна стать достойной этого могущества и…
Рейстлина».
Рейстлин закрыл глаза. Крисания почувствовала, как магические силы постепенно уходят из его тела, словно кровь, вытекающая из раны. Руки бессильно опустились, а окружавшее их пламя мигнуло и погасло.
С легким, едва слышным вздохом Рейстлин опустился на обожженную землю.
Снова пошел дождь, и Крисания услышала, как капли дождя негромко шипят на пепелище деревни, заливая последние язычки пламени и алеющие угли. Клубы остывающего пара поднимались из обгоревших домов и медленно плыли по улицам, словно призраки бывших ее обитателей.
Крисания опустилась рядом с магом и отвела с его лица длинные каштановые волосы. Рейстлин посмотрел на нее. В его глазах промелькнули узнавание и тень глубокой, неизбывной печали, словно у человека, которому было позволено ненадолго вступить в царство опасной, но могущественной и буйной красоты и который вдруг снова очутился в мокром, грязном и суетном мире.
Маг покачнулся и едва не упал. Крисания поддержала Рейстлина и увидела, что Карамон бежит к ним, разбрызгивая жидкую грязь.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — прошептала Крисания. — А он?
Вместе они помогли магу подняться на ноги. Рейстлин как будто вовсе не осознавал их присутствия. Шатаясь, словно пьяный, он буквально повис на плече Карамона.
— С ним все в порядке, — объяснил Карамон. — Он всегда так…
Гигант ненадолго замолчал, потом проговорил едва слышно:
— Всегда… Что я такое говорю?! Ни разу в жизни мне не приходилось видеть ничего подобного! Клянусь всеми богами… — Он с благоговением поглядел на своего брата-близнеца. — Я никогда не видел такого могущества и такой силы! Я просто не представлял себе… не знал…
Карамон поддерживал Рейстлина, и маг опирался на него всем своим весом.
Его снова одолел кашель, и маг жадно хватал ртом воздух до тех пор, пока приступ не прошел. После этого он едва мог стоять.
Все трое были окутаны клочьями тумана и едкого дыма, а дождь разошелся не на шутку и лил теперь с утроенной силой. Со всех сторон доносился треск проседающих деревянных конструкций и шипение попавшей на горячие угли воды.
Рейстлин поднял голову. Взгляд его слегка прояснился, и он посмотрел сначала на Карамона, потом на Крисанию.
— Я попросил тебя сделать это, — проговорил он, глядя на жрицу, — чтобы ты не сомневалась больше ни во мне, ни в моих возможностях. Если в Торбардине нас ждет успех, Посвященная, мы войдем через Врата в Бездну — мир невообразимого страха и бесконечного ужаса…
Крисания, пригвожденная к месту его пристальным сверкающим взглядом, невольно затрепетала.
— Ты должна быть уверена в своих силах, праведная дочь Паладайна, — продолжал Рейстлин. — Именно поэтому я устроил так, чтобы ты была вместе со мной в этом долгом пути. Дорога к цели постоянно подвергала меня испытаниям, но и тебе пришлось преодолеть многое. В Истаре тебя испытывали ветром и водой, в Башне ты прошла испытание Тьмой, а только что — выдержала испытание огнем. Но тебя ждет еще одно испытание, Крисания! Последнее, самое важное испытание. Мы все должны быть готовы к нему!
Глаза Рейстлина устало закрылись, и маг пошатнулся. Карамон, ставший вдруг суровым и мрачным, подхватил брата и, подняв его, понес к лошадям.
Крисания поспешила за ними, озабоченно поглядывая на мага. Несмотря на бледность, лицо Рейстлина все еще хранило выражение торжества и безмятежного спокойствия.
— Что с ним? — спросила жрица, догоняя Карамона.
— Он спит, — ответил гигант, и его голос прозвучал совсем глухо. Крисания видела, что бывший гладиатор прячет от нее какое-то чувство, что-то очень важное, и это не давало ей покоя.
Подойдя к лошадям, привязанным поддеревьями, Крисания на мгновение обернулась.
Над пепелищем поднимался редкий серый дым. Дома превратились в перемешанную с грязью золу, из которой кое-где выступали обугленные бревна.
Деревья, превратившись в почерневшие искореженные скелеты, еще дымились. На глазах у Крисании дождь потушил последние угольки, а ветер унес их прочь вместе с дымом.
