— Он бредит, бедняжка, — пробормотала Крисания, пытаясь отцепить пальцы кендера от рукава и заставить его лечь. — Что за странные фантазии? — спросила она у Рейстлина. — Так бывает у больных чумой?

— Да, — кивнул маг. Пристально глядя в глаза Тассельхофу, он опустился на колени у изголовья кровати. — Иногда лучше не спорить с ними, их это успокаивает. Тассельхоф…

Рейстлин положил руку на грудь кендеру, и тот, стараясь избежать прикосновения, упал на по душки, дрожа от страха.

— Я буду хорошим, Рейстлин, — прохныкал он. — Только не убивай меня, как Гнимша! Молнии, молнии!..

— Тас, — решительно и твердо сказал маг, но в голосе его проскользнули также нетерпеливые злобные нотки, которые заставили Крисанию с упреком поглядеть на него.

Лицо Рейстлина, однако, выражало лишь заботу и беспокойство, и Крисания решила, что ошиблась. Закрыв глаза, она прикоснулась пальцами к медальону Паладайна, который носила на шее, и принялась читать целебную молитву.

— Я не причиню тебе вреда, Тас, лежи смирно! — зашипел Рейстлин, видя, что жрица сосредоточилась на молитве. — Скажи, Тас, что говорила тебе Такхизис!

При первых же словах Крисании лицо кендера утратило нездоровый румянец, стало спокойным и прохладным, словно рожденные его воображением воды далекого озера. Жар явно спадал, и щеки Тассельхофа приобрели бледный, пепельно-серый цвет. В глаза вернулся огонек сознания, но оторвать свой взгляд от Рейстлина кендер не мог или не смел.

— Перед тем как отпустить нас, она сказала… — Тас поперхнулся и замолчал.

— Отпустить? — Рейстлин подался вперед. — Мне показалось, раньше ты говорил о побеге!

Тассельхоф побледнел еще больше и облизал пересохшие губы. Как ни пытался он отвести взгляд, блестевшие в свете магического посоха глаза мага не отпускали его, гипнотизировали, лишали воли и выуживали правду из самой глубины сознания.

Тас нервно сглотнул. Пересохшее горло першило.

— Воды, — попросил он.

— Когда скажешь, — отрезал Рейстлин, украдкой бросив взгляд на Крисанию.

Жрица продолжала свой разговор с богом и ничего не видела и не слышала. Лицо она закрыла ладонями, а голову опустила.

Кендер еще раз с трудом сглотнул.

— Я… думал, что мы бежим. Устройство сработало, и мы начали подниматься над этой мрачной равниной… Я увидел, как Бездна проваливается все ниже, уходит у меня из-под ног, но тут… — Кендер затрясся мелкой дрожью. — Она больше не была плоской и пустой! Там… там появились какие-то тени, и я вдруг увидел…

Кендер тряхнул головой и застонал.

— О Рейстлин, пожалуйста, не заставляй меня вспоминать об этом! Не заставляй меня снова возвращаться туда!

— Тс-с! — шепнул Рейстлин и зажал кендеру рот ладонью.

Крисания, бросившая на него озабоченный взгляд, увидела только, как маг ласково гладит больного кендера по щеке. Испуганный и бледный вид кендера ей, впрочем, не понравился, и она нахмурилась и покачала головой.

— Ему лучше, — сказала она. — Он не умрет, но над ним еще витают какие-то черные тени, которые не пропускают свет Паладайна и не дают исцелить его до конца. Это тени его галлюцинаций, Рейстлин. Не мог бы ты с этим что-нибудь сделать?

Тонкие брови жрицы снова сошлись на переносице.

— Что бы ни являлось ему в бреду, для него это очень реально. К тому же испугать кендера может лишь что-то по-настоящему страшное.

— Может быть, если ты уйдешь, ему будет полегче, — предложил Рейстлин. — Как-никак мы с ним старые друзья.

— Ты прав. — Крисания хотела подняться, однако кендер схватил ее за руку.

— Не оставляй меня с ним, госпожа! — взмолился он. — Он убил Гнимша!

Бедный механик! Я видел, как он умер… — Тассельхоф заплакал. — Бедный, бедный Гнимш! Сверкнула молния — бах! трах! — он упал и загорелся…

— Ну-ну, Тас, — ласково сказала Крисания, осторожно, но твердо заставляя кендера лечь. — Никто тебя не тронет. Кто бы ни убил этого твоего Гнимша, теперь он не сможет причинить тебе вреда. Твои друзья рядом, правда, Рейстлин?

— Моя магия сильна, — негромко произнес Рейстлин. — Не забывай об этом, Тассельхоф. Не забывай о силе моей магии!

— Да, Рейстлин, — покорно ответил Тас, лежа совершенно неподвижно, словно пригвожденный к матрасу пронзительным взглядом мага.

— Думаю, тебе действительно стоит остаться и побеседовать с ним, — тихо предложила Крисания. — Эти призраки, порожденные его воображением, еще некоторое время будут преследовать Тассельхофа и могут замедлить процесс выздоровления. С помощью Паладайна я вернусь к себе в комнату сама.

— Значит, мы договорились не рассказывать Карамону? — уточнил Рейстлин, искоса поглядев на жрицу.

— Да, — ответила Крисания твердо. — Иначе мы только расстроим его без надобности.

Она посмотрела на своего пациента.

— Я вернусь завтра утром, Тассельхоф, а ты поговори с Рейстлином. Облегчи свою душу. Потом ты заснешь, а когда проснешься, будешь вполне здоров. — Она положила свою прохладную ладонь на влажный лоб кендера и добавила:

— Да пребудет с тобой Паладайн!

— Карамон? — с надеждой спросил Тассельхоф. — Ты сказала — Карамон? Он здесь?

— Да, он здесь. Когда ты выспишься как следует, когда поешь и отдохнешь, я отведу тебя к нему.

— Я хочу встретиться с ним сейчас! — вскричал Тас чуть ли не в восторге, затем бросил боязливый взгляд в сторону Рейстлина. — Если, конечно, это вас не очень затруднит.

— Нас-то не затруднит, — холодно ответил Рейстлин, — только Карамон сейчас очень занят. Он командует армией и ведет войну. На кендеров у него просто нет времени.

— Нет… наверное, нет, — печально согласился Тассельхоф и вздохнул, опускаясь на подушку. Глаза его все еще были устремлены на Рейстлина.

Крисания в последний раз погладила его по голове и встала. Сжимая в ладони медальон Паладайна, она прошептала молитву и исчезла.

— Итак, Тассельхоф, — сказал Рейстлин тихим голосом, от которого кендера снова начало трясти, — теперь мы одни.

Маг наклонился к кровати, поправил под головой Таса подушку и накрыл его одеялом до самого подбородка.

— Тебе удобно?

Тас ничего не мог сказать, он только кивнул, с нарастающим ужасом глядя на Рейстлина.

Маг сел на кровать рядом с кендером. Он положил больному на лоб свою руку, потом пригладил его влажные волосы.

— Ты помнишь моего ученика Даламара, Тас? — спросил Рейстлин небрежно. — Если я не ошибаюсь, ты должен был видеть его в Вайретской Башне Высшего Волшебства. Я не ошибся?

Его пальцы прикасались к коже кендера совсем легко, словно мохнатые паучьи лапы.

— Помнишь, как Даламар разорвал на груди свою черную рясу и показал пять глубоких ран на груди? Ага, вижу, что помнишь. Это было наказание, Тас. Я покарал его за то, что он кое-что от меня скрыл.

Пальцы мага перестали двигаться по лицу кендера и остановились на лбу, нажав чуть сильнее. Тассельхоф вздрогнул и до крови прикусил губу, чтобы не закричать.

— Я… я помню, Рейстлин.

— Какое интересное переживание, — заметил Рейстлин, — не так ли? Я могу прожечь твое тело насквозь одним прикосновением, как, скажем, я мог бы резать масло раскаленным ножом. Кендеры ведь любят все интересное и необычное?

— Не до такой же степени, — с несчастным видом прошептал кендер. — Хорошо, я скажу тебе, Рейстлин. Я расскажу все… все, что случилось.

Он закрыл глаза и начал говорить, дрожа при воспоминании о пережитом им ужасе.

— Когда мы взлетели, мне вдруг показалось, что не мы поднимаемся над Бездной, а она… проваливается куда-то. Потом я увидел, что она больше не пустая, как мне казалось раньше. Я увидел… мне показалось, что я вижу долины, горы и моря…

Кендер открыл глаза и вытаращился на мага с благоговением во взоре.

— Только это были не моря! Это были ее глаза, а горы и долины — это были ее нос и губы… Мы взлетели вверх с лица! Когда мы поднялись достаточно высоко, Владычица Тьмы посмотрела на меня глазами, в которых горел огонь, открыла рот и… Я думал, что она сейчас нас проглотит! Но ничего не случилось — мы удалялись, а Темная Королева осталась где-то глубоко внизу под нами. И тут она поглядела на меня и сказала… и сказала…