"... Каким же количеством фактов типа F и G следует тогда довольствоваться, чтобы рассматривать данное общее положение как вполне СТАТИСТИЧЕСКИ подтвержденное?".
Для ответа на подобные вопросы существует отдельная методологическая дисциплина "Статистика", работающая не с "достоверностями", а с методами подсчета рисков и вероятностей.
Что же касается веры или абсолютной истины, то они существуют в людях без всяких эмпирических доказательств. И напротив, никакое количество "фактов" не способно заставить имярека поверить в ваше предложение как в абсолютную истину по типу, "ЕСЛИ А, то ВСЕГДА В".
Хюбнер, однако, исходит здесь из противоположной ситуации: образованный имярек доверяет науке и считает её фундаментальные положения проверенными опытным путем. И когда случается событие G, не подтверждающее его веру в F, он не находит это событие достаточным основанием для отказа от своей веры.
И тогда спрашивается, как совместить научные опыты, лежащие в основании аксиомы F, с опытом события, не подтверждающего, что "если F, то всегда G"?
Рациональный выход из этой ситуации для просвещенного идиота Хюбнер находит в разделении слов "проверенный" и "подтвержденный".
Он пишет:
"... Если общее положение науки является проверенным, но не подтвержденным, то есть F соответствует фактам, а G - нет. Тогда можно было бы предположить, что тем самым общее положение опровергается раз и навсегда, ведь оно должно быть верным для всех возможных случаев. Но, как показывает история науки, к столь быстрому отрицанию люди часто не готовы. Так происходит потому, что G как раз не дано эмпирически однозначным и простым способом, но с ним связан ряд априорных и теоретических предпосылок, вопросы и сомнения по поводу которых никогда нельзя снять полностью. К тому же, как правило, доказательству подлежит не одно отдельное общее положение, а целые теории и комплексы теорий".
То есть, логичнее и проще предположить, что событие G - не совсем "G", а что-то иное, понятое нами неправильно.
Второй рациональный выход - предположение о статистическом характере базисных положений. И Курт ниже указывает на этот выход:
"Если в случае общего положения в схеме объяснения речь идет о статистическом законе или о статистическом правиле, то проблема проверки приобретает весьма серьезное значение. В подобном случае применяемые базисные предложения выражают статистическое распределение предикатов в данной совокупности. Общее положение указывает на то, с какой вероятностью от этого распределения можно делать вывод по поводу другого, например, будущего распределения данной совокупности".
В конечном итоге Курт признает, что в отрыве от производящей практики, доверие к основным положениям науки как к мировоззренческим установкам есть вопрос нравственный, или вопрос веры. Употребленное им в следующем пассаже слово "оценочный" однозначно отсылает нас к Этике.
Курт пишет в завершении данного раздела:
"Вообще я называю такие решения о принятии или опровержении научных общих положений и теорий, будь они статистическими или нет, оценочными постулатами".
И мы переходим к третьему разделу читаемой ныне главы.
3. Онтологические постулаты, необходимые для эмпирических научных положений.
Курт начинает этот раздел с очерчивания идентификационных границ науки в публичных коммуникациях.
Ясно, что не всякое знание научно, и не всё, что разумно, обязательно принадлежит науке. Кант, ведь, показал, что "чистый разум" не научен, поскольку не в состоянии образовать логически необходимое синтетическое суждение.
Следовательно, НЕОБХОДИМОСТЬ существенна для науки. Но, почему...?!
Да, просто потому что представление разума не содержащее в себе необходимой связи понятий не может служить моделью для создания МЕХАНИЗМА, - ибо последний строится на жестких каузальных связях.
Иными словами, НАУЧНЫ те представления разума, которые воплощаются в ТЕХНИКЕ.
Курт не говорит этого прямо, как делаем мы, но, фактически, говорит то же самое. Публичное требование к научной рациональности "быть технологичной", он выражает в неопределенной форме соответствия неким нормам.
И пишет:
"Предложение признается научным лишь тогда, когда оно выполняет определенные нормы".
Остается спросить, какие же это "нормы"? Должно ли научное предложение, например, не противоречить Конституции США?
Ниже Курт косвенно определяет названные "нормы" как именно технологические. Как то явствует из его описания:
"Физические предложения, в которых, например, речь идет о целях, исторические нормы, которые принимаются как божественное воздействие, базисные предложения, которыми физические предметы обозначаются как нечто идеальное или не включаются в пространственно-временной континуум, нельзя рассматривать как принадлежащие науке".
Таким "отрицательным" способом Курт очерчивает виртуальную область неких самых общих положений, называемых им "аксиомами".
Он пишет:
"Эти аксиомы определяют общий способ, каким в науке рассматривается действительность".
Мы не станем сейчас придираться к этому совершенно некорректному предложению, вызывающему много вопросов, и лишь заметим, что названные "Аксиомы" сами не относятся к разряду научных теорий, и, будучи высказаны, не образуют "научных предложений". Потому Курт и не высказывает их, а определяет через отрицание: "не это, и не это...".
Подлинно научные предложения получаются, по мнению Хюбнера, как, якобы, конкретизация этих "аксиом":
"Таким образом, например, утверждение о том, что пространственно-временной континуум описывается Евклидовой геометрией, есть не что иное, как подобная конкретизация".
Возможно.... Однако, важно в данной связи ясно заявить, что "конкретизация" здесь не является ЛОГИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИЕЙ, с помощью которой в геометрии из аксиом выводится теорема.
Не случайно, ведь, Курт не предъявляет "аксиом", из которых он логически получает утверждение о геометрии Евклида.
Их просто не существует!
На самом деле, Курт ведет речь о философской позиции и соответствующем миросозерцании. И то и другое принадлежат сфере Этики, и должны быть - по методике самого Хюбнера - чётко отделены от науки.
Так что Курт здесь лукавит и, - ради системности своего изложения, - идёт недозволенным обратным путем: от яйца к курице; и представляет философские высказывания как, якобы, аксиомы, из которых логически получаются (конкретизация!) научные высказывания.
Он пишет:
"Теперь мы можем эти онтологические основы наук (см. гл. IV) понять как аксиомы групп теорий, обладающие высокой степенью общности".
Можем, конечно..., было бы желание! Но, боюсь, что подобной профанацией, мы введем себя в заблуждение. Думается, что связь между общефилософским расположением лица и его научным творчеством много более сложна, чем стремится представить Хюбнер, и едва ли может быть описана словом "конкретизация".
В общегуманистическом плане мы назвали бы эту попытку Хюбнера РОБОТИЗАЦИЕЙ человека.
И, тем не менее, невозможно отрицать связь успешной научной деятельности с общим мировоззрением ученого. Именно на эту связь, видимо, и указывает Хюбнер. Однако природа этой связи остается им нераскрытой.
Его "конкретизация самых общих основ" больше напоминает законодательную практику, когда общие положения Основного Закона (КОНСТИТУЦИИ) конкретизируются в Законодательстве в виде законов, норм, правил, etc.
