- Я вообще не понимаю, что происходит!.. - однообразно жаловался Алексей, протирая очки.
- Да все вы понимаете… - со скукой возражал ему опер, которого, как наконец выяснилось, звали Геннадием Степановичем. - Не маленький… Происходит разборка. Причем такая, каких у нас в городе пока еще не было… Группировка Архитектора расправляется с группировкой Полтины. Чего тут не понять?
- Да, но… я-то тут при чем?
- А вот это как раз то, что мы и хотим выяснить, - не разжимая зубов, сказал опер. - Ну сам смотри!.. Что ни стрясется - везде рядом Алексей Петрович Колодников… С Полтиной вы давно друг друга знали?
- Да вообще не знаком!
- То есть в ночь с тридцатого на тридцать первое вы со Скуржавым поминали совершенно не знакомого вам человека?
Алексею захотелось закрыть глаза, лечь на пол и тихонько завыть. Какая же сволочь стукнула?.. Борька?.. Да конечно же!.. Вот тварь!..
Проклятье! Губы пересохли… Главное - не облизывать!.. Все изобличенные преступники только и делают, что облизывают пересохшие губы…
- Шел с работы… - хрипло сказал Алексей. - В арке меня остановили, велели помянуть… Не отказываться же! Я ж не самоубийца… Да я вообще понятия не имел, что это Скуржавый! Имени такого не знал!.. Мне уж потом сказали, как его зовут…
- Кто сказал?
Губы все-таки пришлось облизнуть. Первым при Колодникове Скуржавого упомянул Димка…
- Н-не помню… Кажется, кто-то во дворе… На следующий день…
- Директорам вы вчера все это рассказывали по-другому…
Б-бли-ин!.. Он же еще перед советом директоров вчера хвост распустил… Идиот!..
Алексей снял очки и, плотно зажмурившись, долго мял двумя пальцами переносицу.
- Ну, приврал… - с отвращением к самому себе, выдавил он. - Цену хотел набить…
- Выпили вчера много? - неожиданно спросил опер.
- Где?
- Наверху. С директорами.
- Н-нет… Стопки две, три…
- Вообще часто с ними выпиваете?
- Н-ну… когда пригласят…
- И часто приглашают?
- Да не так чтобы…
- А напарников ваших не приглашали ни разу… - Опер Геннадий Степанович смотрел на Алексея, и глаза у него были совершенно пустые. - Странно, правда? То с директорами, то со Скуржавым… Непростой ты человек, Алексей Петрович!..
Колодников заставил себя криво и широко усмехнуться.
- Подозреваете, что это я их всех на тот свет отправил?
- Нет, - резко сказал опер. - Я просто хочу знать, почему ты все время врешь. Почему ты нам, Алексей Петрович, постоянно морочишь голову? Ведь дважды уже пытался ввести в заблуждение… Дважды!
Колодникову стало вдруг все равно. Достань сейчас Геннадий Степанович наручники - дал бы себя сковать, даже не сопротивляясь.
- А во второй раз - когда?.. - тупо и безразлично спросил он.
Секунды две Геннадий Степанович молча смотрел на Алексея.
- Так, - сказал он наконец. - Прочти и распишись…
Колодников вялой рукой принял лист, долго протирал очки, потом медленно прочел свои показания относительно нынешнего случая. Уже привычно, не дожидаясь подсказки, вывел внизу: «С моих слов записано верно, мною прочитано», - и, пару раз расчеркнувшись, вернул бумагу.
- Я могу идти?.. - спросил он, уверенный в том, что не может.
- Пока нет, - сухо сказал опер, заполняя какой-то бланк. - Вот возьмите…
- Что это?..
- Повестка на завтра, - пояснил тот, поднимаясь. - Здесь вы говорить не хотите, значит будем беседовать у нас…
«Завтра же воскресенье!..» - хотел сказать Колодников, но так ничего и не сказал… Не решился.
Пошатываясь, он поднялся по широкой дубовой лестнице на второй этаж. Даже не взглянув на испуганно шевельнувшуюся секретаршу, открыл без стука пухлую обитую кожимитом дверь и вошел. В совете директоров сидел один Андрей, нервно барабаня пальцами обеих рук по краешку стола и уставив незрячие глаза неясно куда, но скорее всего в безрадостное и близкое будущее. Явление Колодникова он не заметил.
- Андрей… - обессиленно позвал тот.
Директор встрепенулся, глаза прояснились, встревожились.
- А-а, это ты…
- Слушай, Андрей, - сразу пошел на приступ Колодников, - скажи, чтоб мне зарплату выдали…
Андрей даже сморщился весь, услышав.
- Ну нету денег в кассе, нету…
- Хотя бы половину… - настаивал Алексей. - Ну, займи тогда!
Андрей застонал и хлопнул себя по коленям.
"Если откажет, - стискивая зубы, думал Колодников, - так ему сейчас и брякну: «Что ж вы, гады, продали оперу, как я в арке со Скуржавым Полтину поминал?.. Вы тут, понимаешь, с Архитектором разборки устраиваете - а я за вас отвечай?!»
- Тебе к спеху, что ли? - жалобно спросил Андрей.
- Напиться хочу, - злобно сказал Колодников.
Одинокий директор оглянулся беспомощно, потом встал, подошел к шкафу, открыл дверцу.
- На вот… - поколебавшись, проговорил он и протянул Алексею непочатую бутылку греческого коньяка.
«Благодарить не буду, - угрюмо решил тот. - Подставили, скоты - и им же за это спасибо?.. У людей вон воскресенье завтра, а мне - в райотдел… Да еще неизвестно, чем это все кончится!..»
- И что теперь? - спросил он чуть ли не с вызовом.
- А… - комсомолец Андрей безнадежно махнул рукой и снова воззрился с тоской в беспросветное будущее. - Черт его знает, что теперь… Вешаться впору…
Выйдя с бутылкой коньяка от Андрея (Интересно, куда это все остальные директора подевались?), Колодников, не спрашивая разрешения, снял телефонную трубку. Бледная секретарша смотрела на него с испугом. Должно быть, лицо у Алексея было страшное. Нагло поставив бутылку на стол, он вынул из бумажника непристойную визитную карточку и набрал номер. Лишь бы на Ксюшку не налететь… на обезьяну…
- Фирма «Эдем» слушает… - любезно известил слегка хрипловатый голос Милы.
- Привет… - сипло сказал Алексей. - Это я… Ну, Колодников, Колодников… Леша…
Секунду в трубке было тихо.
- Леш, ты, что ли?.. - неуверенно переспросила она.
- Да я, я!.. - бросил он с досадой.
- А что это у тебя голос такой? Я и не узнала…
- Да я уже и сам себя не узнаю… Если я к тебе сейчас в гости нагряну… с коньяком… ты как? Не против?..
- Господи, да конечно! - обрадовалась она. - У меня тут как раз Чернолептовы сидят, Ириша с Кирюшей… Только-только о тебе говорили…
