Монтировщики посмотрели, как уходит по коридору Андрей, и понимающе переглянулись. - Она ему, наверное, сказала: бросишь пить - вернусь, - поделился догадкой Вася-Миша. - Слушай, - встрепенулся Виталик, - а что это он в театре ночует? Она ж квартиру еще не отсудила. - Отсу-удит, - уверенно отозвался два года как разведенный Вася-Миша. - Все они…
Андрею показалось, что левая фурка просматривается из зала, и он толчком ноги загнал ее поглубже за кулисы. Низкий дощатый помост, несущий на себе кусок дачной местности, отъехал на метр; шатнулся на нем тополек с листьями из клеенки, закивала гнутой спинкой кресло-качалка. До начала вечернего спектакля оставалось около трех часов. Андрей вышел на середину сцены, присел на край письменного стола и стал слушать, как пустеет театр. Некоторое время по коридорам бродили голоса, потом все стихло. Убедившись, что остался один, Андрей поднялся, и тут его негромко окликнули. Вздрогнул, обернулся с напряженной улыбкой. Возле трапа, прислонясь плечом к порталу, стояла Лена Шабина. Красиво стояла. Видимо, все это время она, не меняя позы, ждала, когда он обратит на нее внимание. Тоскливо морщась, Андрей глянул зачем-то вверх, на черные софиты, и снова устроился на краешке стола. Лена смотрела на него долго, уяснив, что со стола он теперь не слезет, оторвала плечо от портала и замедленной, немного развинченной походкой вышла на сцену. Обогнула Андрея, задумчиво провела пальчиком по кромке столешницы и лишь после этого повернулась к нему, слегка склонив голову к плечу и вздернув подбородок. - Говорят, разводишься? - Негромкая, подчеркнуто безразличная фраза гулко отдалась в пустом зале. Андрей мог поклясться, что уже сидел вот так посреди сцены, и подходила к нему Лена, и задавала именно этот вопрос. - Ты-то тут при чем?.. - Хм… При чем… - повторила она весьма мелодично. - При чем? Славно подбирала нужную интонацию. - При чем!.. - выговорила она в третий раз. - Так ведь я же разлучница! Змея подколодная. А ты разве еще не слышал? Оказывается, я разбила твою семью! Голос Лены был звонок и ядовит. "Выслеживала… - думал Андрей. - Да что же это за обязанность такая - расквитаться за все, даже если тебе от этого никакой выгоды!.. Почему они так живут? Почему я сам так жил?.." - Почему я должна впутываться в чьи-то семейные дрязги? - продолжала тем временем Лена. - Твоя история уже дошла до директора, и вот посмотришь, он обязательно воспользуется случаем сделать мелкую пакость Михал Михалычу!.. - Михал Михалычу? - не понял Андрей. - Он что, тоже разлучник? - Но я же его сторон-ница! - негодующе воскликнула она. Тут только Андрей обратил внимание, что Лена ведет разговор, почти отвернувшись. Обычно она стояла вполоборота или в три четверти к собеседнику, помня, что у нее тонкий овал лица. Сейчас она занимала самую невыгодную позицию - в профиль к Андрею. Внезапно его осенило: она стояла вполоборота к пустому зрительному залу. - Так чем я могу помочь тебе, Лена? - и Андрей понял, что тоже подал реплику в зал. "Сейчас сорвем аплодисменты…" - Ты должен вернуться к семье, - твердо сказала она. - Что я еще должен? Лена наконец обернулась. - Что ты делаешь? - прошептала она, и глаза ее стали проникновенными до бессмысленности. - Зачем тебе все это нужно? У тебя жена, ребенок… Андрей опустил голову и незаметно повернул левую руку так, чтобы виден был циферблат, до начала спектакля оставалось чуть больше двух часов. - …цветы ей купи, скажи, что пить бросил. Ну что мне тебя, учить, что ли? - Ты не в курсе, Лена, - хмуро сказал он. - Это не я, это она от меня ушла. Забрала Дениса и ушла. Лена опечалилась. - Тогда… - Она замялась, опасливо посмотрела на Андрея и вдруг выпалила: - Скажи, что во всем виновата теща! - Кому? - удивился Андрей. - Н-ну, я не знаю… Всем. К слову придется - и скажи. Сам ведь жаловался, что теща… Андрей молча смотрел на нее. - Я нехорошая, - вызывающе подтвердила Лена. - Я скверная. Но если ты решил красиво пропадать, компании тебе я не составлю. Нравится быть ничтожеством - будь им, будь бездарностью, вкалывай до конца жизни монтировщиком!.. А моя карьера только начинается. Ты же мне завидуешь, ты… Ты нарочно все это затеял! - Развод - нарочно? Лена и сама почувствовала, что зарвалась, но остановиться не могла. Она уже не думала о выгодных и невыгодных ракурсах; уперев кулаки в бедра, она повернулась к Андрею искаженным от ненависти лицом. - Спасибо! Сделал ты мне репутацию! Нет, но как вам это нравится: я разбила его семью! Между нами, можно сказать, ничего и не было!.. - Да, - не удержался Андрей. - Недели две уже.
Здание театра было выстроено в доисторические времена по проекту местного архитектора-любителя и планировку имело нестандартную. Неизвестно, на какой репертуар рассчитывал доисторический архитектор, только сразу же за сценической коробкой начинался несуразно огромный и запутанный лабиринт переходов и "карманов". В наиболее отдаленных его тупиках десятилетиями пылились обломки старых спектаклей. Пьющий Вася-Миша божился, что там можно неделями скрываться от начальства. Насчет недели он, положим, преувеличивал, но были случаи, когда администратор Банзай, имевший заветную мечту поймать Васю-Мишу с поличным, в течение дня нигде не мог его обнаружить. Острый на язык Андрей пытался прилепить за это Васе-Мише прозвище Минотавр, но народу кличка показалась заумной, и неуловимый монтировщик продолжал привычно отзываться и на Мишу, и на Васю.
Шаги разгневанной Лены сухими щелчками разносились в пустых коридорах театра. Андрей достал сигарету, заметил, что пальцы у него дрожат, и, не закурив, отшвырнул. Полчаса! Если и ненавидеть за что-либо Лену Шабину, то именно за эти отнятые полчаса. Он прислушался. Ушла, что ли? Ушла. Андрей миновал пульт помрежа и неторопливо двинулся вдоль туго натянутого полотна "радиуса", пока слева в сером полумраке не возникло огромное черное пятно - вход на склад декораций. Не замедляя шага, он вступил в кромешную черноту и пошел по центральному коридору, который монтировщики окрестили на шахтерский манер "стволом". Потом протянул руку, и пальцы коснулись кирпичной стены. Оглянулся на серый прямоугольник входа. Разумеется, никто за ним не шел, никто его не выслеживал, никому это не было нужно. Крайнее правое ответвление "ствола" - неэлектрифицированное, заброшенное - служило свалкой отыгравших декораций. Андрей свернул именно туда. В углу "кармана" он ощупью нашел кипу старых до трухлявости щитов, за которыми скрывался вход в еще один "карман", ни на одном плане не обозначенный. Андрей протиснулся между щитами и стеной. Остановился - переждать сердцебиение. Потом поднырнул под горбатый фанерный мостик. …На полу и на стенах каменной коробки лежал равный зеленоватый полусвет. По углам громоздились мохнатые от пыли развалины деревянных конструкций. А в середине, в метре над каменным полом, парил в воздухе цветной шар света, огромный одуванчик, округлое окно с нечеткими, как бы размытыми краями. Словно капнули на серую пыльную действительность концентрированной кислотой и прожгли насквозь, открыв за ней иную - яркую, ясную. И окно это не было плоским; если обойти его кругом, оно почти не менялось, оставаясь овалом неправильной формы. Окно во все стороны: наклонишься над ним - увидишь траву, мурашей, заглянешь снизу - увидишь небо. Со стороны фанерного мостика просматривался кусок степи и - совсем близко рукой подать - пластмассовый, словно игрушечный, коттеджик, избушка на курьих ножках. Строеньице и вправду стояло на толстом металлическом стержне, распадающемся внизу на три мощных корня. Или когтя. Ветер наклонял высокую траву, и она мела снизу по верхней ступеньке висячего крылечка-трапа. Девушка сидела, склонив голову, поэтому Андрей не видел ее лица - только массу светлых пепельных волос. Не отводя глаз от этого воздушного окошка, он протянул руку и нащупал полуразвалившийся трон, выдранный им вчера из общей груды хлама и установленный в точке, откуда видно коттеджик, крыльцо и - когда повезет - девушку. Она подняла голову и посмотрела на Андрея. И он опять замер, хотя еще в первый раз понял, что увидеть его она не может никак.
