Она положила на стол газету и медленно встала. Овал «Бугатти» упал на ковер.

— Я терпел семь лет, — прошептал Алексей. — Отныне счет сравнялся. Ты тоже потеряла то, о чем больше всего волновалась.

Твоей настоящей мечтой был вовсе не бизнес. Не агентство. Не так ли, дорогая?

Слезы блеснули в глазах Флер, а сердце, казалось, превратилось в маленький кусочек плоти, который никогда уже не будет пульсировать жизнью. Она-то думала, что Алексей охотится за ее агентством. Но он, оказывается, прекрасно разобрался во всем. Может быть, он даже раньше ее самой понял, что главное в ее жизни — это Джейк Коранда. Он для нее и хлеб, и вода. Да, именно Джейк был ее мечтой.

Но она отказывалась уступать Алексею победу. Она все еще хотела бороться и доказать свое главнее утверждение: правила одинаковы для всех.

— Джейк никогда не поверит, — сказала Флер очень тихо, почти шепотом, но спокойно. Но это было то спокойствие, какое возникает в воронке торнадо.

— Он из тех мужчин, которые привыкли к предательству женщин, — ответил Алексей. — Он поверит.

— Как ты это сделал? Книги нет. Мы ее вместе уничтожили.

— Насколько я понимаю, там вовремя оказался человек со специальной камерой. Такое уже давно возможно.

— Ты лжешь. Джейк никогда не выпускал рукопись из рук. — И вдруг она вспомнила. Выпускал. Когда бежал за ней, когда они гуляли по берегу океана. — В статье использованы ложные факты.

Джейк поймет. Он знает, я на такое не способна. Ничего подобного я не могла бы сделать с ним.

— Факты не имеют особого значения, когда один человек предает другого. Я это знаю лучше всех. Коранде известно, как важно для тебя твое дело. Ты ведь использовала его имя для паблисити.

Раньше. Почему бы ему не поверить, что ты способна на повторение пройденного?

Каждое слово Алексея было правдой. Но Флер не позволит себе думать об этом сейчас.

— Ты проиграл, — заявила она. — Ты" недооцениваешь Джейка, как и меня. — Она быстро протянула руку — так быстро, что Алексей не мог предупредить ее жеста, — и включила настольную лампу.

С криком он взмахнул рукой и скинул лампу на пол. Она завертелась как сумасшедшая, разбрасывая свет и тени. Флер пристально уставилась на Алексея и быстро поняла, в чем дело. Он поднял руку, желая закрыть половину лица. Но она уже увидела…

Тот, кто не знал его хорошо, никогда бы ничего не заметил.

Левая сторона лица была чуть-чуть опущена, но если бы он не повернулся правой стороной и нельзя было бы сравнить, даже она ничего бы не увидела. Как и лишнюю складку кожи под глазом.

Немного отекла щека, немного опущен угол рта. Другой человек с такими недостатками и не вспоминал бы о них. Но для гордеца Алексея Савагара, одержимого идеей совершенства, даже столь незначительный изъян в собственной внешности был невыносим. Флер поняла и ощутила даже какую-то жалость. Но быстро отмахнулась от нее.

— Сейчас твое лицо так же отвратительно, как твоя душа, — сказала она.

— Сука! Дрянь!

Алексей пытался ударить по лампе, но левая сторона тела была не так подвижна, как правая. От неловкого удара луч света качающейся лампы прошелся по его лицу.

— Ты совершил фатальную ошибку, — сказала она. — Тебе не дано понять, как мы с Джейком любим друг друга. У тебя, Алексей, нет сердца. Тобой движет лишь одно-единственное желание: властвовать. Если бы ты хоть что-то понимал в любви и доверии, ты бы догадался: все твои заговоры ничего не стоят. Они бесполезны и бессмысленны. Джейк доверяет мне и никогда не поверит газетной писанине.

— Нет! — воскликнул он. — Я победил тебя! — Больная половина лица начала дергаться, и Флер заметила в глазах Алексея проблеск сомнения.

— Ты проиграл, — бросила она, потом отвернулась от него и вышла из библиотеки.

Флер прошла по коридору к выходу, толкнула дверь и оказалась в холодной январской ночи. Лимузина не было — судя по всему Алексей собирался оставить ее здесь, — но Флер и в голову не пришло вернуться в этот серый дом. Она пошла по дорожке к воротам, которые выходили на улицу, и слезы медленно текли по щекам. Каждое слово, которое она говорила Алексею, было ложью. Он добрался до самого уязвимого, он все рассчитал абсолютно верно. Именно этого Джейк никогда ей не простит. Она могла попытаться ему объяснить. Может, он даже поверил бы, что это дело рук ее отца, но все равно Джейк осуждал бы ее. Мечта за мечту. Алексей победил ее.

Алексей Савагар стоял у окна, побелевшими пальцами правой руки вцепившись в край занавески, и наблюдал за высокой прямой фигурой, уходившей по дорожке все дальше и дальше. Фигура уменьшалась, потом совсем растворилась в темноте. Была холодная, ночь, но даже без пальто Флер не ежилась от холода, не обнимала себя руками. Как будто совсем не мерзла.

Она была невероятной.

Голые ветки старых каштанов перекрещивались у нее над головой, и Алексей вдруг вспомнил эти деревья в полном цвету и то, как много лет назад другая женщина уходила по той же дорожке, осыпанная белым цветочным снегом. Ни одна из этих женщин не оказалась достойной его, подумал он. Обе предали его. Но несмотря на это, он их любил… Обеих.

Ощущение беспредельной пустоты переполнило его. Семь лет он был одержим Флер, и вот все кончилось. Теперь нет ясной цели, так чем ему заполнить свои дни? Помощники прекрасно обучены и превосходно ведут дела. Из-за лица, ставшего отвратительным после удара, он не мог больше появляться на публике. Алексей почувствовал тупую боль в левом плече и принялся разминать его рукой.

Она шла так прямо и гордо, крошечные искорки вспыхивали на платье, когда на бисеринки падал свет фар проносившихся мимо машин. Он видел, как она подняла руку и что-то бросила под ноги.

Слишком далеко, чтобы рассмотреть, но Алексей догадался, что она выбросила. Белую розу.

И вот тогда боль ударила его.

Белинда, измученная беспокойством за Флер, нашла Алексея на полу под окном. Он лежал без движения.

— Алексей.

Она опустилась рядом с ним на колени, тихо окликая его по имени. Она знала, что его люди где-то поблизости, а ей не полагалось заходить к нему.

— Б… Б… Белинда. — Голос Алексея был совершенно чужим, не похожим на его обычный голос. Каким-то хриплым и гортанным.

Она подняла голову мужа, положила себе на колено, сдвинув шафрановый халат, потом сдавленно вскрикнула, увидев, как сильно перекосилось его лицо.

— О, Алексей, — простонала Белинда, прижимая его к себе. — Что с тобой случилось?

— Помоги мне. Помоги…

Страдание в голосе мужа ужаснуло ее. У нее вдруг возникло неодолимое желание ударить его по запястью и приказать: прекрати сию же минуту! Она ощутила на бедре сырость, увидела, что это слюна вытекает у него изо рта и уже пропитала ее халат. Тогда Белинда решила, что это уж слишком. Ей захотелось вернуться к себе в комнату, к любимым пластинкам и журналам; она с трудом удержалась, чтобы не вскочить и не выбежать из библиотеки. Вместо этого Белинда заставила себя подумать о Флер и осталась.

Алексей пошевелил губами, прежде чем сумел выдавить какие-то слова.

— Позови на помощь. Мне… нужна помощь.

— Тише… Береги свои силы. Ничего не говори.

— Пожалуйста…

— Отдыхай, мой дорогой.

Его пиджак немного раскрылся, один лацкан завернулся. Они были женаты двадцать шесть лет, но она никогда не видела, чтобы его костюм был в таком беспорядке. Она поправила лацканы.

— П… п… помоги мне.

Белинда откинулась немного назад, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Попытайся не разговаривать, мой дорогой. Я тебя не оставлю. Я буду вот так держать тебя, пока уже больше не понадоблюсь.

Она увидела страх в его глазах. Сначала вспыхнула только искра понимания, потом она разгорелась. Белинда поняла, что он наконец обо всем догадался. Она гладила его жидкие волосы кончиками дрожащих пальцев.

— Бедный ребенок, — говорила она. — Бедный, бедный ребенок. Я любила тебя, ты знаешь. Ты единственный, кто по-настоящему меня понимал. Если бы только ты не отнял у меня моего ребенка.