– Серега, брат! – Широко распахнув свои объятия, навстречу старшему прапорщику вышел командир второй роты майор Никишин. – Опять к нам? – Ефимов кивал, и тот в ответ жизнерадостно улыбался. – Во сколько выход?

– Не довели, – Сергей неопределенно пожал плечами.

– Тогда давай заходи в палатку. Твое место свободно. – Тут Никишин увидел крутившегося около БТРа Шадрина, – Виталек, друган, здорово!

– Салют! – совсем не по уставу, а как старого знакомого поприветствовал тот старшего по званию и должности.

– Виталек! Я твоего группника забираю. Зарули бойцами, пусть не шарашатся где попало.

– Все будет спок, – успокоил тот Никишина и, повернувшись к столпившимся вокруг своего имущества бойцам, громко скомандовал:

– Вторая группа, похватали шмотки, и за мной! Шевелись, уроды, шевелись, бога душу мать! – А дальше еще заковыристее и мудренее…

Ефимов хмыкнул, но мешать сержанту рулить не стал. Как говорится: не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет. Шадрин по-другому не умел, но с матом руководить у него получалось здорово.

Полковник Черных пребывал в задумчивости. Только что полученные данные были не проверенными, но рискнуть стоило. К сожалению, все, чем он на данный момент располагал – это одна разведывательная группа. Большего не было. Хотя, может, это и хорошо, что одна? Меньше вопросов, меньше подозрений? Случайность. В его власти было перенацелить группу, изменить ее район разведки. Но сделать это без согласования с Ханкалой? А если по этим квадратам будет бить артиллерия? На секунду его охватили сомнения, но лишь на секунду. Да и хрен с ней, с артиллерией, ничего с группой не станется, отойдет, укроется в какой-нибудь расселине, воронке; да мало ли укромных мест…

Полковник Черных не был жестоким человеком, ему по-человечески было жаль погибающих в Чечне мальчишек. Но если на кону стояли жизни сотен мирных людей, да к тому же еще и собственная карьера… Впрочем, карьеру он уже сделал, подняться выше возможностей у него не было.

«Риск – благородное дело», – вроде бы перестав колебаться, решил Черных, но в глубине души небольшая червоточинка все же осталась. Вот только как отреагирует Ханкала? Не станет ли по своей тупости чинить препятствия выполнению поставленной им задачи?» Этого полковник не знал, но надеялся, что задуманное им дело выгорит…

Комбат, прихватив с собой майора Пташека, умотал в группировку на согласование или черт его знает для каких целей. Вернулись они уже под вечер, не в самом лучшем расположении духа и изрядно навеселе.

– Так, Ефимов, – Трясунов махнул рукой, подзывая командира второй группы к расстеленной на столе карте района. – Отмечай координаты: Х… У… пересечение троп, Х… У… заброшенная кошара, Х… У… высота 608.7, Х… У… одиночное здание. Записал?

– Так точно! – Ефимову не нужно было долго всматриваться в карту, чтобы понять, что предназначенный ему район сместился на несколько квадратов западнее.

– Начинаешь движение сразу же, как стемнеет, – вмешался в их разговор майор Пташек. Он уже с трудом ворочал языком; чувствовалось, еще чуть-чуть, и его окончательно развезет.

– Пойдешь по руслу реки, – Трясунов провел авторучкой по голубым извилинам, обозначающим речное русло, – вот так, вот сюда.

– Но вот тут, – прапорщик показал точку на карте, – блокпосты пехоты.

– Предупредим, – отмахнулся от вопроса комбат, как будто это уже было дело решенное. – Подниметесь до вот этого ручья и организуете засаду. Затем три дня поиска. Как обычно. Вопросы?

– Вопросов нет, я все понял, – отрицательно замотал головой командир второй группы, не желая продолжать беседу со все более и более хмелеющим командиром отряда.

– Тогда свободен, можешь идти готовиться к выходу.

– Есть! – Ефимов развернулся и, подхватив рюкзак (автомат, направляясь к столу, он по привычке взял, да так и продолжал держать в руке), вышел на свежий воздух.

Солнце, сев в небольшое пушистое облачко, плавно покачиваясь, опускалось за позиции морпехов. Дневная жара уступала место вечерней свежести. Где-то отдаленно работал пулемет, в небе над палаткой промелькнула первая летучая мышь.

– Шадрин, – позвал Сергей своего заместителя, находившегося в палатке личного состава второй роты, и когда тот выглянул, отдал команду: – Готовность два часа. Пока можете поужинать и поспать.

– Нормально! – Виталик довольно улыбнулся и исчез за тотчас же захлопнувшимся пологом. О том, что ночью, возможно, спать не придется вовсе, Ефимов не упомянул специально, спать бойцы все равно не лягут, пока со всеми не переобнимаются и досыта не наговорятся, а портить им настроение заранее не хотелось.

Едва Ефимов со своими разведчиками выбрался из первого на их пути населенника, как и без того не слишком облачное небо окончательно разведрилось и из-за горизонта выплыла большая розовощекая луна. Она медленно и торжественно всплывала над росшими на вершинах хребтов деревьями, поднимаясь все выше и выше, разгораясь как включенный и оставленный на ночь светильник. Ее блекло-желтые лучи проникали сквозь листву деревьев, падали на бело-серые камни речного русла, отражались золотистыми мерцающими пятнами от бегущей меж камней воды и предательски высвечивали длинную цепочку бредущих по речному руслу спецназовцев.

– Екарный бабай! – приглушенно выматерился Ефимов.

Абсурдность ситуации приводила его в бешенство. Он чувствовал себя как агнец, приготовленный для заклания. Окажись противник справа, слева, заметь он спецназовскую группу первым – и спасения не будет. Наверное, то же чувство испытывали бойцы, идущие в головном разведдозоре. Нервное напряжение нарастало, движение колонны замедлилось.

«Скрытное и бесшумное передвижение…» Сергей снова выругался. Ночь, спасительная, укрывающая, одним появлением ночного «софита» превратилась в злейшего врага. Выйти из русла Сергей не мог – слева дорога и блокпосты нашей пехоты, справа сплошные непролазные чащобы с чередующимися друг за другом разломами, оврагами, передвижение по которым чревато даже днем, а уж ночью… Идя краем реки, он рисковал застрять суток на двое, а приказ комбата был однозначен: организовать засаду не позднее десяти часов утра. Возможно, Трясунов все рассчитал правильно, но луна…

– Командир, – сперва послышался легкий шорох шагов, затем показалась знакомая фигура Шадрина.

«Ну, этот-то еще чего?» – с тоской подумал Ефимов, слегка приостанавливаясь, чтобы не заставлять бежать и без того, наверное, запыхавшегося сержанта. К удивлению группника, дыхание догонявшего оказалось ровным.

– Командир, – повторил тот снова.

– Ну и?.. – Ефимов почти остановился.

– Нужно переждать.

– Что переждать? – не понял его старший прапорщик. Настроение было и без того хреновое, а тут еще этот со своими советами.

– Пока луна зайдет, – в блеклом свете ночной предательницы было видно, как Виталий взглянул на свои командирские часы. – Часа через четыре.

– Может, ты и прав, – Сергей не спешил ни спорить, ни сразу же бездумно соглашаться с доводами старшего сержанта. «Четыре часа… успеем ли миновать следующее селение до рассвета?» О том, что потом придется еще идти по ведущему к цели хребту, покрытому чахлым редколесьем, Сергей предпочитал не задумываться.

– Успеем, командир, успеем! – Шадрин словно прочитал его мысли.

– А, черт с тобой, если что – побежим бегом, – наклонившись к самому уху сержанта, пообещал Ефимов.

– Успеем, – уверенно заявил замкомгруппы и, довольный удачным завершением собственной миссии, остановился, дожидаясь подхода тыловой тройки.

Тыловой разведдозор – змеиный хвост, вечно догоняющий свою голову. Позже всех вступающий в бой и позже всех из него выходящий. Потенциальные герои. Вечно идущие – когда головняку поступает команда «начинаем движение», тыл еще только собирается сесть на отдых. Но, как всегда, не успевает. Вот потому опытные командиры и выбирают в тыл самых выносливых. Виталик напросился сам, его никто не заставлял, не упрашивал. Так захотел. И пусть. Пусть хоть иногда тянет лямку наравне со всеми, несмотря на прошлые заслуги, несмотря на возраст, несмотря ни на что. Пусть.