Вдоволь насмотревшись на борющегося с собственной ленью Эдика, Ефимов бросил взгляд дальше, где восседал на своем рюкзаке контрактник рядовой Прищепа, еще дальше за кустами шиповника угадывалась сгорбленная фигура рядового Юдина. Чуть повернув шею, старший прапорщик окинул взором бойцов первой тройки ядра и шедших вперемешку с ними радистов; почти все они хрустели галетами, но при этом не забывали наблюдать за окружающей действительностью. «Коль так, то пусть едят», – подумал Ефимов и, решив не вмешиваться, взглянул на часы. Оказалось, те уже отмерили пять минут отведенного на остановку времени. Вздохнув, Сергей достал карту и, вынув джипиэс, начал снимать координаты местности.

Через два с половиной часа группы выбрались в район разведки и остановились для организации ночной засады. Не успевшие получить более подробных указаний, спецназовцы Ефимова, согласно отработанной схеме, рассыпались в разные стороны, временно занимая позиции для обороны. А сам старший прапорщик оглянулся на подтянувшихся поближе радистов и, движением ствола определив им место для организации дневки, приставил оружие к стволу бука, снял рейдовый рюкзак и уже было собрался дойти до командира роты, когда впереди послышались шаги и тот явился к Ефимову собственной персоной.

– Твои восточный и северный секторы. – Подойдя, Фадеев плюхнул рюкзак рядом с задумчиво стоявшим Ефимовым.

– Хорошо, – кивнул тот и, подняв взгляд, посмотрел на серое в тонкой пелене облаков небо. В лицо брызнули первые дождевые капли.

– Закон подлости, – проследив за его взглядом, философски заметил ротный, и Сергей снова кивнул. Попадать под дождь не хотелось. Конечно, ветер, дождь, метель – лучшие друзья разведчика, но это если поиск на одни сутки, а если на пять?

– Иди, распределяй людей, – в окружающем безветрии шепот ротного казался чересчур громким, – а я пока дневкой займусь. Кстати, у тебя полиэтиленовая пленка есть?

– В рюкзаке, – Ефимов пнул ногой лежавшую под кустом «РРку» и, подхватив прислоненный к дереву автомат, поторопился с выполнением отданного указания.

Стремительно темнело, небо все плотнее и плотнее укутывали набегающие тучи.

– Каретников! – тихо окликнул Сергей спешно срезающего тонкие ветви орешника радиста. – Старших троек ко мне!

– Угу. – Тот с неохотой отложил в сторону уже очищенный от боковых веток прут и, передав нож тут же суетившемуся Гришину, отправился выполнять приказание. Спустя несколько минут старшие троек стояли перед командиром группы, готовые выслушать его указания. Дождик накрапывал уже сильнее, и всем не терпелось приступить к оборудованию дневок.

– Головняк и первая тройка ядра, ваш сектор – северный. – При этих словах Ефимова разведчики оживленно переглянулись. Если тройки объединялись, значит, стоять на фишке каждому бойцу придется меньше, а спать – больше. – Тыл и вторая тройка ядра, ваш – восточный. Согласуйте действия с фишками первой группы. И поживее. Постарайтесь оборудовать позиции, пока не стемнело. Через пять минут я подойду, посмотрю, что к чему. Вопросы?

– А на фишку сколько человек выставлять? – влез с вопросом рядовой Прищепа. На него зло зашикали – ведь и так понятно, раз дополнительно не определено, значит, как всегда, по двое. А то кто его знает, скажет: «Раз две тройки, значит по трое», и бди лишние часы, а зачем…

– Как обычно, – не стал менять привычный порядок Ефимов и, отпустив бойцов, некоторое время стоял, всматриваясь в глубину леса. Затем вздохнул полной грудью и отправился проверять правильность выбранных бойцами позиций.

Когда он вернулся – дневка на двоих стараниями майора Фадеева была уже почти сделана, оставалось только расстелить коврики, и можно было завалиться спать, что они, наскоро перекусив, и сделали.

Не спалось. Сергей долго вслушивался в ночную тишину, с каждым мгновением ожидая, что затянувшие небосвод тучи, редкой капелью бьющие в натянутый над головой полиэтилен, разразятся проливным дождем, но не случилось. Наоборот, нудное постукивание по пленке внезапно прекратилось, и когда Ефимов выбрался из-под укрывающего полога, чтобы проверить бдительность боевого охранения, от облачного покрывала не осталось ни следа. Небо сияло тысячами бесконечно далеких, мерцающих в глубине черной бездны звезд. Свежий воздух пьянил, и неудержимо хотелось спать. Привычно бросив на плечо ремень автомата, Сергей окунул лицо в ладони и несколько раз с усилием помассировал. Затем сделал шаг вперед. С потревоженной ветки росшего тут же бука шлепнулась на спину идущего удержавшаяся на ней с вечера дождевая капля. Но Ефимов, не обратив на нее никакого внимания, втянул носом аромат ночи, коснулся правой ладонью холодного автоматного цевья и, потянув его, подвинул ствол вперед-вверх. После чего неторопливо двинулся дальше.

Проверив охранение, Сергей вернулся, забрался в дневку и, улегшись на коврик, укрылся спальником. В состоянии легкой дремы он лежал и слушал, как захрустел армейским хлебцем дежуривший свою смену радист, как где-то далеко трещал пулемет, а когда обнаглевшая до безобразия мышь, прошуршав в траве, попыталась пробраться в фадеевский рюкзак, пришлось подниматься на локтях и злобно шикать. Когда же он улегся вновь, где-то вдалеке ухнул филин, хоркнул выходящий на ночную кормежку кабан, тявкнула одинокая лисица, заскрипел надломленным стволом старый бук, в глубине ветвей промелькнула летучая мышь. Прошелестел в ветвях легкий порыв случайно залетевшего в чащу ветра. И вновь все стихло. Сергей открыл глаза. В лунном свете, проникавшем сквозь пленку, было видно спокойное лицо ровно дышавшего командира. Слегка позавидовав ему, Ефимов отвернулся и, поуютнее завернувшись в свой спальник, тоже, уже в который раз, попытался уснуть.

А утро наступило внезапно. Только что еще было сумеречно, и вдруг взлетевшее над хребтом солнце расстелило золото своих лучей по слегка влажным от ночного дождя листьям и траве, пробежалось по лицам и фигурам прячущихся в лесу людей, разбудило дремавшую на дереве птаху и заставило зажмуриться только что открывшего глаза прапорщика. День вступил в свои права, и пока еще никто не знал, что он кому готовил.

Выбранная для ночной засады позиция оказалась столь удобной, что майор Фадеев принял решение оставаться на месте и вести поиск «от себя к себе», в качестве разведдозоров поочередно высылая то одну, то другую группу.

– Серега, первым идешь ты, – без обиняков предложил он, и Ефимов согласно качнул головой. – Идем налегке, рюкзаки на месте. Десять минут на сборы хватит?

– Вполне, – ответил старший прапорщик.

А чего собирать, если надо лишь все оставить как есть и взять в руки оружие? Разве что радистам перед тем, как взваливать на плечи рюкзаки с радиостанциями, предстояло выложить из них запасные аккумуляторы.

– Каретников, – тихо окликнул он лежащего под кустом и сладко позевывающего радиста, – все слышал?

– Угу, – уныло подтвердил тот, вставать с притепленного коврика не хотелось.

– Тогда живо по тройкам. Через, – Ефимов взглянул на часы, – восемь минут начало движения.

Каретников приглушенно вздохнул и, взглянув на уже начавшего выкладывать аккумуляторные батареи Гришина, поднялся на ноги…

Небольшая ложбинка, в которую они спустились, выгодно отличалась от всего окружающего леса яркой насыщенностью росшей в ней зелени. В чем тут была причина – в близко залегающих подпочвенных водах или в особых питательных веществах, находящихся в почве, – это было неизвестно, но факт оставался фактом: росшие здесь кустарники составляли резкий контраст всему остальному лесу. Ко всему прочему, эта ложбинка оказалась сплошь изрыта большими и малыми ямами-котлованами. Создавалось впечатление, будто в незапамятные времена какой-то великан беспорядочно исковырял ее гигантской лопатой. Теперь же все это пространство густо поросло кустарниками и кривоватыми деревьями. Получалось так, что группа то спускалась, то поднималась на очередной бугорок. Словно гигантская сороконожка, она, изгибаясь согласно рельефу местности, растянулась в почти стометровую цепочку. А заросли росшего здесь орешника становились все гуще.