— Нет, малыш, — улыбнувшись краешком губ, сказала Корнелия и коснулась подбородка мальчика, заставляя повыше поднять голову и взглянуть на нее.

Посмотрела в его печальные глаза и почувствовала вдруг жгучую боль внутри, ощутила, как сердце сжимается от одного этого невинного взгляда, от осознания, что ее ребенок в столь юном возрасте уже утратил веру в собственные силы.

— Посмотри. — Она оттянула пальцем ворот платья, зацепила пальцем тонкую серебряную цепочку и вытащила плоский овальный медальон. Внутри овала было вырезано дерево с широким стволом и множеством ветвей. — Этот кулон пропитан энергией Моры. Лишь истинный хранитель Мортемтера способен носить его. Твой дедушка отдал его мне. И когда придет время, он достанется тебе.

Корнелия облизнула пересохшие губы, отстегнула цепочку и вложила медальон в ладонь Кая. Ветви дерева тотчас озарились ярким сиянием, разрезав темноту в маленькой комнатушке.

— Видишь, — улыбнулась королева, — Мора выбрал тебя, Кайлан. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. Ты — будущий хранитель Мортемтера.

С тех пор здесь мало что изменилось. Детскую комнатушку практически не затронуло беспощадное пламя огня. Лунные лучи просачивались через прозрачную тюль, закрывающую проход на маленький балкон; освещали разбросанные на кровати деревянные фигурки лошадок, птиц и мелких зверьков. Легкий ветерок шевелил остатки сожженного балдахина, ласково касался лица и напряженных крыльев Кайлана, будто в попытке успокоить его, унять бешено колотящееся сердце, развеять перед глазами мучительное воспоминание.

Детские слезы больше не обжигали его глаза; Кай не помнил, когда последний раз поддавался обуявшим его чувствам и плакал, желая оказаться в теплых объятиях матери и избежать строгого взгляда отца. Теперь глаза его были сухими, лицо напряженным, без намека на нежную улыбку и веселость, а сердце твердым как камень, ледяным как вода в замерзшей реке. Теперь он не нуждался во внимании, в чьей-либо любви… Теперь он стал похожим на отца — жестоким, выносливым, властным.

Но почему же столь твердое сердце изнывает от тоски при взгляде на веточки сакуры, вставленные в стеклянную вазу?..

Она выделяется среди остальных испорченных временем вещей. Чистая, увитая золотыми стеблями… Казалось, что кто-то бережно ухаживал за ней все это время. И веточки сакуры с нежными бутонами выглядят совершенно невинно. Цветы должны совсем скоро распуститься, несмотря на холод, царящий в Мортемтере, и отсутствие света. Но Кая больше поразили жемчужные бусинки, нанизанные на ниточки и свисающие с веток, и искусно сделанный ловец снов с яркими фиолетовыми перышками. Он точно знал — подобной красоты в его комнате никогда не было.

Желание подойти поближе, рассмотреть каждую бусинку и погладить манящие перья улетучилось, когда Кай ощутил энергию советника. Он отвел взгляд от хрупких цветущих веток и постарался совладать с нахлынувшими эмоциями. Никто не должен видеть мимолетной слабости на его лице. Никто этого больше и не видел, кроме нее — той, которая обрела над ним сильную власть и даже сейчас, спустя несколько недель разлуки, видением приходила к нему, мучила раненое сердце, терзала душу и смотрела с непростительным укором, как когда-то смотрел на него король.

— Похоже, здесь его нет. — Анорион остановился рядом с Кайланом, обвел взглядом комнатушку, а затем, обратив взор к веточкам сакуры, иронично изогнул темные полукруглые брови и тихо добавил: — Я думал, мы медальон ищем…

— На что ты намекаешь? — шикнул Кай, резко обернувшись к советнику. — Помимо нас во дворце есть кто-то еще, — добавил тише. — Почувствовал что-нибудь?

— Лишь желание чихнуть от густого слоя пыли. — Анорион глубоко вздохнул и, в попытке избежать прямого взгляда короля, посмотрел на трепыхающуюся ткань балдахина. — Почему бы нам просто не обосноваться здесь и не привести город в порядок? Нам в любом случае придется избавляться от последствий разрушения.

— Мортемтер умирает.

Тихие, пронизанные горечью слова Кая заставили Анориона вновь взглянуть на него. На смуглом лице советника отразилось недоумение, а в кристально-голубых глазах блеснули тревога и растерянность.

— Разве ты не чувствуешь? — продолжил Кай, хмуро глядя в пол. — С каждым новым днем энергия Моры становится все слабее. Мортемтер еще тридцать лет назад стал для нас мертвым городом, но все это время хранил в себе остатки демонической силы. Они уже на исходе. Как только вся магия растворится, дерево примет свой истинный вид.

— Какой?

— Станет веткой дуба.

Пряча улыбку, советник хмыкнул:

— Старая как мир легенда. Сказку о великом Море знали все дети Мортемтера.

Кай насупился, чувствуя себя рядом с Анорионом — демоном, служившим еще его отцу, — все тем же слабым, ранимым и наивным ребенком. Почему-то он смутно помнил его; в памяти сохранился лишь безразличный взгляд небесных глаз.

— Ты не веришь в эту легенду, но пытаешься найти королевский медальон? — недовольно спросил Кайлан и ожидающе посмотрел на советника.

— Только для того, чтобы обрести союзников, — последовал серьезный ответ. — Ты знаешь, как действует медальон на представителей других рас. Многие стали нашими приятелями лишь из-за его мощной энергии. Но на людей он так не подействовал… Возможно потому, что они изначально не обладали магией.

— Поищем еще в западном крыле, — отрезал Кай и, не дожидаясь реакции советника, быстро вышел из комнаты, пропитанной детскими воспоминаниями и горькой правдой о его натуре — слабой натуре, умело скрытой за прочной стеной выносливости и решимости. Сломай ее — сломается и он.

Кай свернул в узкий длинный коридор. Он помнил светлые мраморные стены, начищенные до блеска резные арки и двери, но сейчас с трудом узнавал этот погрязший в пепле и тридцатилетней пыли дворец. Тьма проникла в каждый уголок, расползлась чернотой по каменному полу, высоким потолкам. Мортемтер изменился до неузнаваемости, равно как и его жители. Некогда сильный, могущественный народ превратился в кучку забытых всеми слабых существ, утративших свою мощь и величие. Баланс нарушился, и бывшие хранители лесов и рощ, рек и озер больше не могут подпитывать землю своей энергией, поскольку жалкие сгустки магии с трудом поддерживают их жизненные силы. Кай полагал, что это связано с гибелью дерева. Демоны пали духом, утратили веру, а потеряв связь с домом, который долгие годы подпитывал их магический источник, ослабли и сошли с пьедестала, возведенного их предками многие века назад.

Кайлан понимал, что взял на себя большую ответственность — ответственность за свой народ, за магию и независимость демонов. И хоть юный король страшился грядущих перемен, он не мог позволить себе оступиться. Не мог позволить себе свернуть с пути, по которому шел все эти годы, не мог пойти следом за охотницей, как бы сильно ему этого ни хотелось. Ливия давно это осознала; Кай знал наверняка — она ушла не только из-за того, что не смогла смириться с образом жизни короля. Причин ее ухода не счесть, но главную причину он прочел в ее потухшем взгляде, утратившем теплоту и нежность, — осознание того, что Кай не оставит свою цель даже ради нее, заставило ее отвернуться от него. Он прекрасно понимал это, смирился с ее желанием. Но почему до сих пор кажется, что, оставив ее в тот день в пещере, он потерял нечто большее, чем обретет, когда достигнет заветной цели?..

Поток нескончаемых тягостных мыслей неожиданно прервал едва уловимый топот ножек. Кай остановился посреди коридора, разветвляющегося на два прохода, и прислушался. Откуда-то доносился стук каблучков, с каждой секундой удаляющийся все дальше и дальше. Сердце пропустило глухой удар, и Кайлан сорвался с места, помчался на звук, не желая принимать затихающий топот за иллюзию. Завернул за угол и резко остановился напротив большой почерневшей двери.

Больше не было слышно посторонних звуков; лишь бешеный стук сердца звучал в ушах, подобно глухому однообразному стуку в запертую дверь комнаты. Покои отца.