У него и своего горя было достаточно. Вспоминалась мать: маленькая, худенькая, в военной форме, стояла она на площадке вагона и махала ему рукой. Такой он видел её в последний раз. По ночам Саша часто лежал с открытыми глазами. О судьбе матери он ничего не мог узнать, оставаясь на Андрюшкином острове. Тоска так щемила сердце, что он готов был встать и бежать через лес, по дороге на станцию, к людям, где можно было бы узнать, что делается на свете и получить весточку о матери.

А то он представлял себе Федоску в боях с немцами. Вот он побил много немцев. К нему подходит генерал и прикалывает на грудь орден.

— Храбрый Федоска, — говорит генерал. — А где же твой друг Саша?

Федоска смеётся:

— Саша гусака испугался. Он на Андрюшкином острове ребят нянчит. — И все тоже смеются.

Саша с горящими щеками приподнимался на локте, готовый вот-вот отодвинуть дверной засов и бежать. Но вздохнёт во сне бабушка Ульяна или завозится кто-нибудь из детей, и Саша тихонько опускался на нары и зажимал рот рукой, чтобы никто не услышал, как он плачет. После таких ночей Саша просыпался утром с тяжёлой головой и красными глазами и менее охотно, чем всегда, принимался за дневные работы, не подозревая, как зорко и грустно к нему присматриваются внимательные бабушкины глаза.

— Холодно, — жалобно говорит Маринка. Она поднимает то одну озябшую ногу, то другую и прячет их поочерёдно под тоненькое ситцевое платьице, но это мало помогает.

Саша быстро расстегнул кушак и стащил с себя курточку.

— Надень, надень, —проговорил он торопливо, — как это я раньше не догадался!

— Да-а-а… сам ты голый… — нерешительно отозвалась Маринка, глядя на Сашину майку, — сам трясёшься… — Но тут же быстро сунула руки в рукава курточки и засмеялась от удовольствия: рукава были тёплые.

Близнецы переглянулись и, взявшись за руки, подошли к Саше.

— Хо-олодно… — затянули они вместе, заглядывая ему в лицо.

Саша окончательно растерялся:

— Мне… мне и самому холодно, — сказал он, с жалостью глядя на маленькие фигурки в длинных рубашонках. — Я и не подумал: как же мы жить будем без пальто, без ботинок… — Зябко поведя плечами, он засунул руки за резинку трусиков и вошёл в избу.

— Дедушка, — заговорил он, — малыши замёрзли, и босые они. А скоро совсем холодно будет. Ты сколько раз обещал научить меня, как петли на зайцев делать. Научи, дедушка. Мы с Андрейкой их живо наловим, и всё из их шкурок сделаем.

Дед Никита, стоявший у окна, быстро обернулся.

— Замёрзли, говоришь? Так, так… — Он потоптался около окна, заглянул под нары.

— А ну, подай оттуда лыко, — сказал он Саше. — Себе на лапти берег, да обойдусь. Теперь петли важнее.

Дед Никита грузно уселся на своё место. По привычке достал кочедык, но, вспомнив, что он не понадобится, отложил, его в сторону. Саша и Андрюшка окружили его.

Вскоре на столе вырос аккуратный пучок шнурочков с петлями на концах. Свернув его жгутом вокруг руки, дед встал:

— Покажу вам теперь, как ставить петли, — проговорил он. — Но смотрите, чтобы у бабки горшок без мяса в печке не стоял, на чулки нам вместо валенок чтобы шкурки были, а лапти на них я сам сплету.

На следующий день Саша и Андрейка ворвались в хату, держа в вытянутых руках двух пушистых зверьков.

— Есть, дедушка! Есть! — кричали они наперебой. — Так и лезут! Чуть не в каждой петле по зайцу. Ну и охота!

Дед, отложив дощечку, которую он старательно стругал, деловито взвесил каждого зайца на руке.

— Хороши, — сказал он довольным голосом. — А я вот и дощечку приготовил, шкурки распяливать. Просушить их надо, чтобы не испортились.

— Ужинать идите, охотники! — позвала мальчиков вечером бабушка Ульяна. — Вам сегодня лучший кусок.

— Дедушке лучший кусок! Он всё умеет делать, — сказал Саша и глубоко втянул в себя воздух: такой аппетитный запах шёл от большого горшка на столе.

— Зай… — пропищал Павлик и покосился на Наталку,

Но она в первый раз оказалась слишком занята, чтобы ответить ему.

А дед привычным жестом пошарил на плече, забирая в горсть свою бороду, и, крякнув, сказал:

— Ай, бабка, ну и добрый суп сварила, ум отъешь.

Утром близнецы влезли на скамейку около оконца и прижались к стеклу носами так, что они сплющились в маленькие белые пятнышки. Уж очень занятно было смотреть, как на лужайку перед домом, медленно кружась, падали большие белые мухи. Падали и куда-то сразу пропадали: на земле их вовсе не было видно.

— Нег! — сказал Павлик, вспомнив, как говорила бабушка Ульяна.

— Падит, — договорила Наталка.

Затем, не сговариваясь, они сползли на пол и стали дружно дёргать за край рогожу, которой обили дверь на зиму заботливые руки бабушки Ульяны.

Дверь не поддавалась, и близнецы широко открыли рты, собираясь громко зареветь, как вдруг она сама открылась, и в хату, чуть дыша от волнения, влетел Андрейка.

— Сашка! — закричал он, — Сашка, где ты? — и, повернувшись, не закрывая двери, выбежал опять на улицу.

— Здесь я, — послышался ответ, и на тропинке показался Саша с топором в руке.

— Лось! — прокричал Андрей на бегу. — Сейчас потонет!

Через минуту мальчики, перегоняя друг друга, мчались вниз, к болоту. Там у края твёрдой земли бился огромный лось. В этом месте мох был настолько плотен, что легко выдерживал тяжесть человека, но лось ударами копыт прорвал и выбросил его далеко от себя, и теперь бился, погружаясь в чёрную густую жижу.

Лось тяжело храпел, временами опускал огромную рогатую голову в грязь, но тут же снова поднимал её и начинал биться с новой силой. Саша весь дрожал от возбуждения. Первый момент охотничьего азарта прошёл, и теперь ему было так жаль этого беспомощного зверя, что он охотно помог бы ему выбраться на берег.

Страшным усилием лось продвинулся вперёд. Последний удар его задних ног был так силён, что он скользнул по жиже и вылетел почти до половины на твёрдую землю. Голова его упала на траву, и громадные рога коснулись Сашиной ноги. Лось был мёртв.

Саша стоял, не двигаясь, и простоял бы так ещё долго, но рука деда Никиты легла на его плечо.

— Очнись, Сашок, вот так удача! И сам к нам в руки пришёл!