Каково же было моё удивление, когда всего через пару дней в суде, который я и вовсе смутно помню, как и те четыре дня разбирательств и допросов, мне вынесли приговор. Это не была смертная казнь ― всё же я не капрал-маньяк, расстрелявший своих сослуживцев, или капитан затонувшего «Севоля», трусливо сбежавший с парома. Хотя и они отделались лишь пожизненным.
«Ким Тэхён ― подозреваемый по делу об убийстве Ким Гун Мёна признаётся виновным» ― беспристрастный голос судьи и его слова в целом заставили весь зал взволнованно охнуть и затаить дыхание.
Он был почти пуст. Несколько соседей. Мать, сидящая вся в чёрном, ― ей было легче перенести траур, увидев, как накажут убийцу её мужа, и её совершенно не волновало, что им оказался её собственный сын. И мои друзья. Я обернулся к ним, ведь посмотреть на их реакцию мне было куда любопытнее, чем слушать судью. Моя судьба была уже решена ― зачем мне по этому поводу переживать? Как будет ― так будет.
Они все имели совершенно разные эмоции, но все как один переживали. Кто-то чуть ли не ревел, кто-то всё ещё старался держать лицо. Чимин нервно перебирал в пальцах складки рубашки. Чонгук, закусив губу, дрожал в ожидании продолжения речи судьи. Хосок раз за разом всхлипывал и вырывал салфетки из рук Джина одну за одной, пряча в неё свои слёзы и покрасневшие глаза. Сам же Сокджин был тоже на грани, кусая от нервов губы. Юнги выглядел спокойней остальных, но даже его ладони, положенные на плечи Гука, немного подрагивали. Намджун смотрел прямо на меня, не отводя взгляд, будто бы всё ещё не веря в произошедшее и надеясь увидеть в моих глазах опровержение такой хреновой правды.
«Да, хён. Я это сделал, прости» ― так тогда подумал я и отвернулся к судье и прокурорам с адвокатами.
«Проведя расследование и выслушав всех свидетелей, суд принял решение. Ким Тэхён признается виновным по статье «Непредумышленное убийство в следствии превышения допустимой самообороны». Суд выносит приговор в виде условного заключения на срок в три года»
Условно? Непредумышленное? Самооборона? В тот момент, когда судья закончил зачитывать решение закона по моему делу, я откровенно был в шоке. Сложилось ощущение, что я забыл значение всех ранее перечисленных слов. Просто осознать то, что меня не посадят, было крайне сложно. Пусть условно, но меня отпустили, чёрт возьми! Ещё и выставили жертвой, в неком роде. Уж не знаю я, адвокат ли так постарался или ещё кто, но это было слишком странно и неожиданно.
Уже на следующий день меня отпустили. Чему, конечно, были рады не все, но однозначно большинство. Были наложены определённые ограничения, но даже так я ощущал себя куда свободней, чем с «браслетами» на предплечьях. Из универа меня, естественно, отчислили. Что было весьма обидно, учитывая, сколько я пахал, чтобы поступить туда. Мать… она, на удивление, была рада. Когда я вышел из зала суда уже почти свободным человеком, она первая подскочила ко мне и обняла.
«Прости, сыночек! Я так виновата! Как хорошо, что тебя отпустят» ― она щебетала со слезами на глазах. Всё же она была не в себе. Мне нужно было позаботиться о ней. Найти работу, ведь другого выбора у меня больше не было. Но я был рад, что она меня простила. Если это можно охарактеризировать этим словом. Её сына не заклеймили хладнокровным убийцей и даже освободили, а значит, можно продолжать его любить. На тебя косо смотреть не будут, мам. Слишком зависима от чужого мнения. Своего у неё уже давно не было, вот и металась из стороны в сторону.
Ну а что касается меня, то мне было в каком-то плане всё равно. Конечно, я был удивлён такому раскладу ― чёрт, я ведь даже не рассчитывал, что меня отпустят, пусть даже и с условным. Но что-то уже тогда щёлкнуло в моей голове. И я просто решил смириться с той жизнью, которую мне уготовила судьба. Возможно, так должно было произойти. Всё вело к этому многие годы. И в один момент я просто сорвался. Я принял это. Хотя кровь на своих руках я продолжал чувствовать ещё долго. Мерзкое ощущение.
В противовес этому кратковременному аду с разбирательствами и судом, многогодичному ― с избиениями и пьянствованиями отчима, после наступило недолгое блаженное затишье. Моя постоянная, выработанная за годы, настороженность и внимательность сошла на «нет». Больше не было чего опасаться. Я смог вздохнуть спокойно. Жаль, что это продлилось не долго…
***
«Тот выбор, который я сделал, возможно, и покажется кому-то неправильным, но я в нём уверен. По крайней мере сейчас. Сомнениями Земля полнится, как говорится. И я сам мог свернуть с выбранного пути ещё в начале, когда зародились первые сомнения. Но всё же не стал. Было кое-что, что сумело меня переубедить. И это «что-то» всегда со мной…»
***
Всё же, как ты не смотри на всю эту ситуацию, с какого угла не оценивай её, пытаясь увидеть в ней позитив, который однозначно был, как бы жестоко это ни звучало, некий след на мне остался. Он начал проявляться уже спустя неделю после моего освобождения. Тогда, когда я расслабился, и моя апатия к миру исчезла. Апатия ушла, но зато пришла вина на её место. Как я уже говорил ― я не жалел этого козла, и уже давно мечтал о его смерти, но понимание того, что я собственноручно эту смерть ему оформил, давило.
Я просыпался в холодном поту с чёткими картинами снов, основанных на моих воспоминаниях того дня.
«Нет, уже всё хорошо!» ― сам себя убеждал в этом, оттирая несуществующую кровь с ладоней по часу.
Но ничего хорошего не было. Подсознательная вина и некие страхи только прогрессировали. Уже вскоре сны, ярко и красочно показывающие то, как я хладнокровно убиваю отчима, начали сменяться другими. Содержание было похожим, менялись лишь люди и обстоятельства. То и дело я просыпался с чёткой картиной в голове, как убивал мать, сестру, друзей.
«Чонгук! Всё в порядке? Ты в безопасности?» ― мои нервы и страхи доводили меня до полуночных звонков друзьям, которых я весело линчевал в очередном кошмаре.
«Тэ, успокойся. Ночь на дворе. Всё хорошо» ― зевая, отвечал Чон, еле скрывая раздражение от того, что я разбудил его своим звонком.
Я всё чаще приходил в комнату мамы и ложился возле неё, прижавшись всем телом. Мне было необходимо чувствовать её тепло… Тепло живого человека, а не мёртвого, как в моём сне.
Казалось, что я качусь в бездну. Появлялось ощущение, что я схожу с ума. Хотя, наверное, так и было. Я сам загонял себя в угол. Сидел в своей комнате, сжавшись в трясущийся клубок, и не подпускал к себе никого. Из параноидального страха навредить. Если бы я тогда знал, что это только начало. Ведь дальше всё стало только хуже… и жертвой стал я сам. Во что покорно верю и сейчас. Я жертва!
========== Часть 1. #TH003_Глубокая ночь ==========
― Как думаете, что с ним? ― кивнув в сторону слегка подзависшего Тэхёна, спросил Чимин, обращаясь к остальной пятёрке.
― Не знаю, но мне это не нравится, ― протянул Юнги и, слегка прищурившись, стал всматриваться в фигуру друга на вышке.
― Мне казалось, что уже всё в порядке, ― вздохнул Чонгук, нервно улыбнувшись, ― но, похоже, ему всё ещё плохо.
― Любому после такого было бы нехорошо, ― с лёгким сарказмом в голосе хмыкнул Намджун.
Парни согласно кивнули и синхронно перевели взгляды на друга, который за последнее время успел измениться, как минимум, раза три. Он то был в абсолютно апатичном состоянии после суда, то крайне нервный и вздрагивал от каждого шороха. В конце концов, пару дней назад он стал таким, каким был до всего этого ада. Снова весёлым и беззаботным.
***
«Всё ближе и ближе… Я близок к этому, как никогда прежде. Ещё немного. Я почти у цели. Я падаю всё глубже и глубже, дальше и дальше от ясного разума, ближе и ближе к сумасшествию. Меня что-то тянет туда, словно магнитом и я уже не могу противиться»
***
В один прекрасный день сам позвонил ребятам и предложил встретиться. Что бы там ни было, никто из них тогда не смог отказаться, поэтому, бросив свои дела, они собрались все вместе, как в прежние времена. У них было одно место в городе, где они любили зависать. Когда-то впервые туда Тэхёна привёл Чонгук. Это было ещё в младшей школе. После, с каждым годом, когда их компания росла ― это место стало их тайной точкой встречи. В отдалении от центра города располагался небольшой лесок, на территории которого когда-то давно был расположен спортивный комплекс. Сейчас он уже был давным-давно заброшен.
