Майкл вновь налил себе вина и, болтая со старинными приятелями, не спускал глаз с Мэгги. Он ожидал, что она станет держаться с вежливой холодностью и тем самым оттолкнет его эмоциональных родственников, но нет, — всякий раз, когда его взгляд падал на Мэгги, она смеялась либо внимательно выслушивала бесчисленные рассказы, которыми ее потчевали наперебой. Завороженный, Майкл потихоньку перебрался поближе к ней.

Конечно, он знал, что Мэгги привыкла общаться с разными людьми и свободно чувствует себя в обществе в рамках своей работы. Он просто не ожидал, что она сумеет вести себя так открыто сейчас, изображая его жену. В детстве, судя по всему, ее не окружала атмосфера тепла и всеобщей любви, и обычно она излучала отчужденность, которая явно была частью ее натуры. Черт возьми, да она куталась в эту отчужденность, точно в плащ, и это Майкл заметил с той минуты, когда она вошла в ресторан, где было назначено их свидание вслепую. И все же сегодня вечером Мэгги вела себя совсем по-другому.

Майкл наблюдал за ней, слушая речь дядюшки Тони о торговле, о проблемах с поставщиками, растущих ценах на аренду и возможности приобретения недвижимости. Он кивал, краем уха внимая высказываниям дядюшки, а сам украдкой подслушивал беседы своей фальшивой жены.

— Как тебе это удалось? — прошептала Мэгги двоюродная сестра Майкла Брианна. Майклу сразу припомнилось, как иные люди автоматически понижают голос, произнося слова наподобие «рак». Эффект был тот же: заданный шепотом вопрос прозвучал тем не менее громко, как пистолетный выстрел. — Майкл всю сознательную жизнь избегал брака, словно чумы. У него, знаешь ли, и репутация подходящая.

— В самом деле? — Губы Мэгги едва приметно дрогнули. — И какая же?

Брианна огляделась по сторонам и придвинулась к ней поближе. Майкл укрылся за широкой спиной дядюшки Тони.

— Он охотник. Ему, похоже, нравится соблазнять женщину. Чем сильней она сопротивляется, тем больше ухищрений он пускает в ход, чтобы завоевать ее. И как только она не выдерживает и сдается — бац!

— Бац? — отстранилась Мэгги. — Что значит — бац?

Брианна вновь перешла на шепот:

— Майкл ее бросает. Соблазненную, с разбитым сердцем и одну-одинешеньку.

При этих словах Майкла охватил гнев. Dios, его когда-нибудь оставят в покое?! Он в жизни не обманул ни одной женщины, и тем не менее дурная слава догнала его даже в Америке. Ник неоднократно рассказывал о том, какие слухи ходят о любовных похождениях Майкла, и даже сознавался, что сам когда-то тревожился, как бы Алекса не пала жертвой его демонических чар. Майкл словно невзначай шагнул еще ближе к беседующим женщинам и напряг слух, дожидаясь ответа Мэгги.

Та пощелкала языком:

— Какой ужас! Может, именно поэтому он на мне и женился? Как странно!

— Что, что странно? — округлила глаза Брианна. — Расскажи! Мы же теперь родня, и я никому не выдам твоей тайны.

Мэгги сделала глубокий вдох и огляделась, словно опасаясь, что их могут подслушать. Ее ответ прозвучал ничуть не тише, чем оглушительный шепот Брианны:

— Да я просто сказала, что не стану с ним спать, пока он на мне не женится!

Майкл поперхнулся куском брускетты.[22] Откашлявшись, он поднял взгляд и увидел, как Мэгги проказливо улыбнулась ему и подмигнула. Она легонько коснулась руки Брианны, круто развернулась на своих сексуальных каблуках — и подол ее платья вспорхнул, на миг обнажив идеально круглую попку. Майкл стиснул зубы, охваченный жгучим приступом желания. Он представил себе, как впивается зубами в эту крепкую упругую плоть. На долю секунды его поглотило восхитительное видение: Мэгги вскрикивает от боли, но он не дает ей вырваться и все глубже, глубже проникает в нее… Когда Майкл опомнился, дядюшка Тони все так же монотонно вещал о своем, а Мэгги уже оказалась на другом конце комнаты.

Черт побери, как же ему с ней справляться?

И самое главное — как ему справляться с самим собой, с неожиданно вспыхнувшим желанием обладать женщиной, которая играет роль его жены?

Что-то с ней неладно.

Мэгги грызла соленый ломтик ветчины прошутто из антипасто,[23] попивала вино и бродила среди гостей. За одни только минувшие сутки на ее долю выпали все занятия, которых она всегда избегала и которых терпеть не могла.

Долгая многословная болтовня о свадьбах и нарядах.

Возня на кухне, загубившая ее идеальный маникюр.

Общение со свекровью, невестками и разнообразной родней, которая нагло совала нос в ее личную жизнь и высказывала свои суждения о ней.

Почему же она до сих пор не выбежала из комнаты с диким воплем, подобно одной из тех идиоток в фильме «Крик», которым явилась жуткая белая маска?

Может быть, потому, что знает: все это понарошку?

Да, должно быть, так оно и есть. Иного разумного объяснения быть не может. Мэгги никогда не общалась с родней, если, конечно, не считать брата и Алексу. И стряпней занималась тогда, когда ей взбредало в голову этим развлечься. И уж верно никогда ей не приходилось иметь дело со стайкой женщин разного возраста, которые хихикают и задают миллионы вопросов. Она привыкла к тишине — по сути, большую часть своей жизни прожила в тишине — и не привыкла сталкиваться с таким откровенным выражением радушия и тепла.

И тем не менее семья Конте приняла ее в свои ряды с чистосердечной радостью. Сестры Майкла оказались такими разными, но Мэгги они действительно пришлись по душе. Они были настоящие. Его мать ни разу не засмеялась, не позволила себе ни единого критического высказывания, когда учила Мэгги готовить первую в ее жизни порцию домашней пасты. Крохотная частица души Мэгги — частица, существование которой сама она стыдилась признавать, — теперь ожила и робко затеплилась. Каково это жить, зная, что столько людей любят тебя, какие бы ошибки и промахи ты ни совершала?

Взгляд Мэгги остановился на Венеции. Жених обнимал ее, а она смеялась каким-то его словам. Даже на другом конце комнаты чувствовалось, с какой силой их влечет друг к другу, а при виде обожания, которое было написано на лице Доминика, сердце Мэгги пронзило иное, беспощадно отчетливое чувство.

Зависть.

Она сглотнула подкативший к горлу комок. Каким бы чудовищным ни казался их с Майклом обман, Мэгги ощутила его оправданность, едва только увидела вместе Венецию и Доминика. Ничто не должно становиться на дороге у этих двоих, в особенности ветхая семейная традиция. Интересно, на что это похоже — быть с мужчиной, который смотрит на тебя так влюбленно и жадно? Принадлежать тому, кто в целом мире не видит никого, кроме тебя одной?

Мэгги решительно выбросила из головы этот неуместный вопрос и направилась к Майклу. Хватит думать о постороннем, пора вернуться к делу. Майкл стоял возле чрезвычайно привлекательного мужчины с горящими синими глазами и небольшой стильной бородкой. Густые иссиня-черные волосы волнами ниспадали на его лоб. Черт возьми, этот человек был живым воплощением сексуальности, и Мэгги даже мельком заподозрила, что он манекенщик. Рядом с мужчинами стояла Карина. Запрокинув голову, она неотрывно смотрела на незнакомца, смотрела так, словно он был солнцем, единственным ее спасением от леденящего дыхания смерти.

Охваченная любопытством, Мэгги пробралась к этой компании и остановилась рядом с Майклом.

— А, Мэгги, — сказал он, — вот и ты. Разреши представить. Мой друг Макс Грэй. Макс уже много лет почти что член нашей семьи, я считаю его своим братом. В «Ла дольче фамилиа» он моя правая рука.

Секс-бог по имени Макс обратил на Мэгги пронизывающий взгляд и улыбнулся. В уголках его рта возникли смешливые морщинки. Мэгги вздрогнула. Волна чувственности обрушилась на нее, едва не сбивая с ног. Странное дело, при этом она не ощутила и тени обжигающего влечения, которое вызывал в ней Майкл, скорее уж чисто эстетическое удовольствие от мужской красоты. Мэгги протянула руку и удостоилась крепкого рукопожатия.