Мэгги смягчила свой голос:

— Почему ты прилагаешь все усилия, чтобы не дать ей повзрослеть?

Майкл поднял голову. На долю секунды в иссиня-черной глубине его глаз мелькнули боль и страх. Мэгги коснулась ладонью его твердой щеки — ей сейчас нужно было это прикосновение.

— Я обещал, что не подведу. — Он произнес эти слова едва слышным шепотом.

Сердце Мэгги сжалось, но она не отступила, твердо решив докопаться до сути.

— Кому обещал, Майкл?

— Своему отцу. Перед смертью. — Уверенность в себе, которую он всегда излучал, сейчас ощутимо поблекла. — Я в ответе за всю семью. За всех.

И Мэгги с беспощадной ясностью осознала, какое бремя несет он на своих широких плечах. Она и представить себе не могла, что кто-то способен так буквально воспринять чужие слова, но Майкл, похоже, твердо был убежден, что на нем лежит ответственность за любой успех или же провал его семьи. Безмерное напряжение, тяжкий гнет необходимости решать за всех своих родных поражали ее воображение.

Господи, она так долго жила, полагаясь только на себя, что и понятия не имела, как это — принимать нелегкие решения за других. Всякий другой мужчина из тех, кого она знала, в подобной ситуации умыл бы руки и ушел не оглядываясь. Всякий, но только не Майкл. Если кто-то стал частью его жизни, он никогда не оставит этого человека своей заботой.

Нестерпимое желание стать той самой женщиной, которую Майкл будет так страстно оберегать, вспыхнуло в сознании Мэгги, обожгло ее плоть и всколыхнуло душу. Каково это было бы — всецело, всем своим существом принадлежать ему?

От избытка чувств у Мэгги перехватило дыхание. Изысканный пряный мужской аромат дразнил ее обоняние, жар мужского тела, проникая сквозь одежду, обволакивал и обжигал. Отчаянно захотелось расстегнуть его рубашку и провести ладонями по обнаженной плоти, раздвинуть ноги и принять его в себя, чтобы наконец утолить глубинную беспредельную жажду… Вместо этого Мэгги отняла руку, которой касалась Майкла, и отступила. Иногда ей до смерти надоедало спасаться бегством, но, похоже, только это искусство она изучила в совершенстве.

— Если мы не дадим им возможности иногда совершать ошибки, как они научатся не ошибаться? — негромко произнесла она. — Карина тебя обожает. Ей только и нужно, что немножко больше свободы. — Мэгги помолчала. — Твоим родным повезло, что ты опекаешь и оберегаешь их. А теперь… давай-ка я позвоню Сьерре, и станет ясно, сумеем ли мы все исправить.

Она схватила смартфон и быстро набрала номер.

Майкл не сводил глаз с закрытой двери, дожидаясь, когда выйдет сестра. Dios, он заключен в аду, где все демоны женского пола и спасения для него нет. Да, с Венецией было нелегко, но, влюбившись в Доминика, она сразу угомонилась, и Майкл смог вздохнуть спокойно. Конечно, ее решение избрать профессию, не связанную с семейным бизнесом, вызвало нешуточную бурю, и он до сих пор досадует, что сестра так поступила, но это цветочки по сравнению с угрозой, которая нависла над целомудренной чистотой Карины.

Проще всего было с Джульеттой, которую парни не интересовали вовсе. Она стремилась сделать успешную карьеру и доказать, на что способна. Джульетта во многом напоминала ему маму, чья способность сосредоточиться на главном и обостренное деловое чутье по сути и создали «Ла дольче фамилиа». Да, отец сумел превратить семейную пекарню в сеть преуспевающих предприятий, но без маминой прозорливости и напористости он бы этого не добился.

Карина выросла совсем другой. Она всегда была «папиной малышкой» и обладала прозрачной легкостью духа, которая не была свойственна никому из Конте. Карина глубже чувствовала, видела то, чего не замечают другие, и отца тревожила ее способность отдавать безоглядно и без остатка.

Майкл отчетливо, как наяву, увидел сцену разговора с умирающим отцом. Услышал, как дает слово хранить и оберегать своих родных. Всегда заботиться о сестрах. И продолжить превращение семейной пекарни в преуспевающую сеть. О том, что он может потерпеть поражение, не было даже речи.

Капельки пота выступили на лбу Майкла, когда он окинул взглядом троих парней, слонявшихся неподалеку в ожидании Карины. Все они явно намного старше его сестры. Может, он спятил, когда согласился отпустить ее на ужин?

Майкл решительно направился к маленькому холодильнику, схватил бутылку воды и яростным рывком отвернул пробку. Его фальшивая женушка опять отличилась. Карина, его целомудренная сестренка, побывала на фотосъемках нижнего мужского белья и в руках визажиста, а теперь рвется на свидание с манекенщиками. И зачем только он привез сюда Мэгги?

А, ну да. Потому что она его «жена».

Погруженный в мрачные размышления, Майкл допивал воду и наблюдал за Мэгги. Когда она обернулась и взгляды их встретились, сердце его дрогнуло, и Майкла это разозлило. Он уже привык к тому, что между ними постоянно проскакивает искра, огонек влечения, который отражается в этих кошачьих зеленых глазах, искушая его перейти границы дозволенного. А с искушением плоти он уж как-нибудь справится.

В последнее время Майкла все чаще беспокоило другое.

Хуже всего была способность Мэгги преподносить ему сюрпризы. Он ожидал обнаружить в ее общении с группой манекенщиков некоторую близость, порожденную общим делом. Майкл никогда прежде не присутствовал на съемках и был заворожен ее наблюдательностью и непринужденными манерами. Поначалу его отвлекло то, что на площадке оказалась Карина, но вскоре он позабыл обо всем на свете, всецело поглощенный наблюдением за Мэгги. Она командовала съемками, нисколько не умаляя других участников процесса, но, напротив, поощряя совместную работу.

Да, она флиртовала. Женщина не может не флиртовать. Но чем дольше Майкл наблюдал за ней, тем чаще замечал детали, до тех пор скрытые под внешним обликом. Так, нырнув в прохладную толщу воды, обнаруживаешь в илистых грудах придонного мусора яркую веточку коралла.

Мэгги не допускала сближения.

Не в физическом смысле, конечно. Она регулярно прикасалась к манекенщикам, и Майкла даже передернуло, когда ей пришлось собственными руками подправить недвусмысленную выпуклость между ног манекенщика. Она смеялась, поддразнивала и подмигивала, обращая неприличные намеки в шутку. И все же отчужденный холодок окружал ее, словно колючая изгородь, ощетинившаяся острыми шипами. Смотреть, но не прикасаться. Прикасаться, но не давать волю чувствам. Эмоции Мэгги были загнаны в угол и туго стянуты смертельным узлом самообладания. Однако, когда она смотрела на Майкла, казалось, ее одолевает желание изменить своим правилам. И он хотел того же.

Но что, если Мэгги его оттолкнет? Гордость, уязвленная отказом на первом свидании, нелепая убежденность в том, что он влюблен в ее лучшую подругу, — все обстоятельства как нарочно сложились в огромное увесистое «НЕТ».

Если только он сам не возьмет то, что ему нужно.

Стройную фигурку Мэгги ладно облегали узкие черные брюки, того же цвета длинная блуза без рукавов и босоножки на невероятно высоких каблуках выразительно подчеркивали грациозность ее движений и соблазнительность форм. Роскошная грива каштаново-рыжих волос словно забавлялась игрой в прятки, то скрывая, то вновь обнажая точеную шею, нежный полуовал щеки и изящный, чуть длинноватый нос, всегда высокомерно задиравшийся в присутствии Майкла. Для его итальянской натуры не было ничего слаще, чем стать тем принцем, который возьмет штурмом эту неприступную крепость. Есть ли на свете другая женщина, которая вызывала бы в нем подобные чувства?

Он хотел ее!

Погруженный в свои мысли, он вздрогнул, услышав оклик: «Майкл!» Мэгги указала на свой телефон, затем жестом поманила его к себе:

— Ну что ж, Сьерра сегодня ничем не занята. Она может чуть погодя приехать сюда, а позже вечером отвезти Карину домой. Ты можешь на нее положиться. Впрочем, решать тебе.

Сердцебиение Майкла участилось при мысли о том, чтобы отправить сестру на ужин в компании троих мужчин и совершенно незнакомой ему женщины. И все-таки Мэгги в чем-то была права. Что, если сейчас он не разрешит Карине испытать нечто новое, а потом она наделает глупостей? Майкл не мог позволить себе ошибиться. Слишком уж большое значение имели для него благополучие Карины и обещание, которое он дал отцу.