Она всхлипнула, вне себя от ужаса:

— Но, папочка, у меня в шкафу прячется чудовище, и оно хочет меня съесть!

Чужая женщина захохотала, а недовольное лицо отца стало еще недовольнее.

— Я занят, а ты ведешь себя как маленькая. Марш немедленно в спальню, не то я тебя отшлепаю.

— Но…

— Марш!

И Мэгги опрометью бросилась назад, в свою просторную спальню, наполненную грудами игрушек и пустотой. Прихватив с собой плюшевого щенка, она забилась под кровать и ждала, когда чудовище явится за ней. Всю ночь, уткнувшись в мягкий ковер и тихонько плача, она спрашивала себя: почему ее никто не любит? И сможет ли ее когда-нибудь хоть кто-то полюбить?

Мэгги крепче сжала крохотную ручонку. Безграничная усталость взяла верх. Прижавшись виском к матрасу, она вдохнула сладкий и чистый запах Роберта и на миг закрыла глаза. Всего лишь на миг.

Куда подевалась Мэгги?

Майкл ждал, но в доме стояла полная тишина. Он полагал, что она появится через несколько минут, но время шло, а ее все не было, и голосов тоже не было слышно. Подавив тяжелый стон, Майкл поднялся с кушетки. Porca vacca,[31] что, если мальчишки вытворили нечто ужасное, например устроили ловушку, и Мэгги застряла там, не в силах докричаться о помощи? Майклу невольно припомнились потерянные мальчишки из истории про Питера Пена, и он едва удержался от того, чтобы не засмеяться над нелепой анекдотичностью этого вечера.

Мэгги подтвердила его подозрение, что если она и станет матерью, то не такой, как все. Теперь, наверное, Майклу полагалось вздохнуть с облегчением. В конце концов, с большинством ситуаций она справлялась, с неловкостью и смутным ужасом, но справлялась, хотя его племянники славились тем, что после часа сидения с ними большинство нянь мечтало лишь об одном: как можно быстрее бежать из города.

Ее постоянные подколы доводили Майкла до бешенства, но при том она ухитрилась обаять четверых мальчишек, которые обычно предпочитали не допускать чужаков в свой тесный кружок. Странное дело, все четверо почти сразу стали льнуть к Мэгги, точно почуяли в глубине ее души мягкость, наглухо замаскированную внешними манерами. Даже малыш Томас с упоением сосал ее палец и раскричался, когда Майкл попытался его отнять.

И все же Мэгги Райан была совершенно несовместима ни с образом жизни Майкла, ни с его сердцем. Она категорически отвергала любое сближение между ними. Нужно преодолеть эту сумятицу чувств и выбросить Мэгги из головы.

Майкл остановился на пороге — и засмотрелся.

Мэгги спала. Голова ее покоилась рядышком с головой Роберта, дыхание их было глубоким и ровным, руки сцеплены поверх одеяла. В спальне царила мирная тишина, и впервые за все время Майкл жадно вглядывался в лицо своей поддельной жены, беззащитное в прозрачной тени, падавшей от ночника.

Что она творит с его родными?

Что она творит с ним самим?

Странные, непонятные чувства всколыхнулись в нем и безжалостной хваткой стиснули горло. Ему такого не нужно. Лишь двое суток провел он в обществе Мэгги — и все вокруг разительно изменилось. Никогда прежде Майкл не жаждал познать до донышка женщину, которая встретилась на его пути. Как правило, женщины с радостью покорялись ему, завороженные его богатством, внешностью и непринужденными манерами. Не то чтобы Майкл был заносчив, но он всегда знал, что ему все дается легко. Особенно когда дело касалось женщин.

Так было до появления Мэгги.

Она едва слышно всхрапнула во сне, и губы Майкла тронула улыбка. Как она устала, бедняжка. Столько хлопот — и ни минуты покоя. Глянув на часы, он отметил, что Брайан и его жена вернутся домой примерно через час. Времени осталось немного, но не оставлять же Мэгги спать вот так, на полу, неловко подвернувшей ноги.

Он бережно высвободил ее руку из ручонки племянника, а затем без малейших усилий поднял на руки. Она что-то протестующе пробормотала, не просыпаясь, а затем уютно прижалась к нему. Майкл подавил крепкое словцо и мысленно дал себе клятву не распускать руки. Держа Мэгги в объятиях, он вернулся к дивану, сел, пристроив вытянутые ноги на кофейный столик, и привалился спиной к подушке.

Мэгги буркнула что-то и уткнулась лицом в его шею.

Майкл оцепенел.

Она глубоко, удовлетворенно вздохнула, точно запах его кожи пришелся ей по нраву… затем открыла рот и провела языком по линии его подбородка так, словно ей до смерти захотелось испробовать его на вкус.

Майкл беззвучно выругался, борясь с соблазном прильнуть к ее губам и языком проникнуть во влажную глубину рта. Мэгги провела руками вверх по его плечам, запустила пальцы в волосы и настойчиво потянула его голову к себе.

Черт, только не это!

— Мэгги…

Она сонно открыла глаза. Взгляд у нее был все так же похож на кошачий: пронизывающий, загадочный и исполненный надменности.

— Проснись, cara. Ты заснула.

— Я так устала.

— Знаю, детка. Может, немного вздремнешь, пока не вернутся Брайан и Лиззи?

Майкл ожидал, что Мэгги снова погрузится в сон, но она даже не шелохнулась — лишь смотрела на него неотрывно и с такой печалью, что у него мучительно сжалось сердце. Запоздалое открытие обрушилось на него, точно легендарный молот Тора.

Мэгги столь многим могла поделиться, но делиться ей было не с кем. Все эти живые смятенные чувства она прятала в самых потаенных уголках своей души… а сама делала вид, будто все идет как надо.

Словно почуяв его подспудное желание вызнать больше, Мэгги на миг запнулась, но все же проговорила:

— Я так устала от одиночества. Устала от того, что никому не нужна.

Слова ее оглушили Майкла, точно грохот взрыва. Быть может, Мэгги еще не вполне проснулась и не осознает, что говорит? И если так, не станет ли она при трезвом свете дня презирать себя за то, что выболтала собственные тайны?

Черт возьми, теперь уже Майклу было на это наплевать. Он хотел знать все, а другой такой подходящий случай представится еще не скоро. Майкл нежно погладил волосы Мэгги, и она затихла, умиротворенная этим ласковым жестом.

— Почему ты так говоришь, cara?

Наступило молчание. Лицо Мэгги изменилось, и стало ясно, что теперь она окончательно проснулась. Майкл приготовился услышать отговорки и увидеть, как она снова замкнется в раковине своего отчуждения.

— Потому что это правда. Отцу и матери я была не нужна. Я старалась изо всех сил, но они меня не любили. Потом однажды мне показалось, что я влюбилась. Он сказал, что я особенная, не такая, как все. — Нестерпимая боль на миг исказила ее лицо, но тут же исчезла. — Только он солгал. И я поклялась самой себе, что никто больше не заставит меня страдать. Поклялась, что никто больше меня не отвергнет. — Мэгги сделала надрывную паузу, и голос ее упал до шепота. — Так и вышло. Я просто осталась одна.

Майкл крепче прижал ее к себе. Она замерла, прильнув к его груди. Нижняя губа ее задрожала после этих исповедальных слов, затем дрожь унялась. И в этот миг стена, разделявшая их, с неслышным, но сокрушительным грохотом рухнула. Майкл внезапно и ясно понял, что именно побудило Мэгги избрать такой путь.

Охваченный всепоглощающей потребностью избавить ее от этой боли, он обхватил ладонями лицо Мэгги и приблизил губы к ее губам.

— Ты теперь не одна, — прошептал он. — Ты со мной.

С этими словами Майкл поцеловал Мэгги. Этот поцелуй, так разительно непохожий на дикую, почти животную похоть, которая обуяла их в прошлый раз, всколыхнул его до глубины души. Губы ее, раскрывшиеся навстречу его губам, были невыразимо сладки, а язык так покорно соприкоснулся с его языком, что эта покорность сотрясла его тело, словно порыв ураганного ветра. Майкл застонал, углубляя поцелуй, утопая в шелковистой неге розовых лепестков, которые таились за шипами колючей изгороди. Мэгги выгнулась, всецело отдаваясь его ласке. Майкл жадно целовал ее, проникая языком во все потаенные влажные уголки рта, а затем принялся осыпать быстрыми поцелуями шею, легонько пощипывая и покусывая кожу, и Мэгги теснее льнула к нему, содрогаясь при каждом прикосновении его губ.