- Что вы? – воскликнул он, взяв меня за локоть, но после быстро убрав руку. – Леди Николь, я собрал небольшую сумму за годы служения у вас. Я бы отдал все что есть, чтобы спасти лорда Нельсона, но все что есть слишком мало. Я так жалею, что не могу помочь…

Губы дворецкого начали трястись, по морщинистым щекам все же потекли слезы. Он упер свои глаза в пол.

- Но я могу оплатить штат прислуги, на время, чтобы вашему отцу было легче, и вам было легче. Чтобы ваш папа последние дни провел спокойно. Он очень хороший человек. Но такой упрямый. Не примет. Но вы примете!

Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня с такой верой. Что я растерялась, не зная, что ответить.

- Я ведь всего лишь слуга, и не имею право говорить таких слов. Но вы всегда были моей единственной семьей.

Ульрих снова потупил глаза. Он был старше моего отца на десяток лет. Как дедушка, который всегда был рядом. Который молчал, когда нужно. Скрывал мои детские шалости. Понимал с полуслова и, как тень, помогал в исполнении каждого моего плана.

Отец часто проводил вечера в копании нашего дворецкого, он ругал промышленные газеты, а Ульрих с ним соглашался, подливая папе чай. Иногда они могли часами обсуждать какие-то новости. Ульрих знал все секреты нашей семьи, был с нами в самые сложные периоды и поддерживал, хоть я этого и не замечала.

Вспомнила слова о достойных людях, которые говорил Дэйрон. И вспомнила, что говорила ему в ответ.

Я сделала шаг вперед и обняла Ульриха, тот замер.

- Ты всегда был частью семьи, – уверенно сказала я, а после отступила и улыбнулась.

Я была совершенно слепой до этого дня. Но теперь открыла глаза и все будет по-другому.

Дэйрон

Я поставил подпись без малейших сомнений. Сорн проверил все бумаги, и тянуть смысла не было.

Николь сильно волновалась, когда я взял в руки перо, казалось, не верила до последнего, что я это сделаю.

Как только лекари получили чек, они приступили к лечению. Больше всего я боялся реакции Адама, который мог упереться и не принять помощи. Но в этот раз отец Николь принял ее на удивление спокойно. Должно быть, большую роль сыграло его состояние. К вечеру Адаму стало совсем плохо, его бросило в холод, хотя он был укрыт кучей одеял. Руки тоже переставали слушаться лорда Нельсона, как, в прочем, и все его тело. Поэтому когда лекари пришли с капельницей, он не задавал лишних вопросов.

Джина, узнав о том, что лекари будут лечить Адама, была более многословна. Она так сильно плакала, и благодарила, что лекарям пришлось выделить для нее успокоительные травы.

Весь дом проникся благодарностью. Я помогал искренне, но каждый считал своим долгом что-то для меня сделать. Ульрих постоянно предлагал чай, а Николь сама нарезала неровные бутерброды.

Когда капельница измученному Адаму была, наконец, поставлена, и вся семья собралась, чтобы быть с ним вместе, я решил уйти, сославшись на дела.

Вся семья разрывалась, пытаясь выразить благодарность и одновременно уделить время главе семейства, поправить ему подушку, поцеловать в щеку или подержать за руку. Поэтому я дал им такую возможность.

Ведь вокруг меня было и так слишком много вопросов и шума.

А дела у меня были. Спустился в холл, где все еще сидел Сорн, которого я попросил задержаться подольше.

- Вы хотели поговорить, лорд Лэстер, – тут же напомнил он, чтобы не терять время.

- Я приятно удивлён, что вы пришли, – сказал я без капли лести. - Эдвард не вернулся?

- Эдвард Лэстер посещал имения в столице, – сказал Сорн.

Стало неприятно, ведь если Эдвард здесь был, значит, все знает. Вдруг он вознамерится встретиться с Николь, что тогда? Мысли об их встрече мучили меня.

В первом браке меня такие мелочи не волновали. Но сейчас все было по-другому. Я хотел, чтобы Николь была моей настоящей женой. Но насколько это возможно, если она любит другого?

Тем не менее, стояла и деловая сторона вопроса. Теперь, когда Эдвард снова глава фамилии Лэстер, почему доверенный семьи помогает мне?

- Я могу рассчитывать на твою помощь, как член семьи? – этот вопрос сильно меня тревожил. Я должен был помочь Николь. Теперь, когда Эдвард объявился, я снова был лишь бастардом с фамилией.

- Можете, - ответил Сорн.

Я удивился этому ответу, а так как не привык играть в догадки, прямо спросил.

- Почему? Раньше ты не помогал мне.

- Есть новые факторы, – качнул головой Сорн.

- Какие? – еще больше удивился я.

- Не могу вам сейчас сказать, – вздохнул он. – Но вы можете быть уверены в моей поддержке.

Это было по-настоящему хорошей новостью, поэтому я не стал рыться в делах семьи и новых факторах. Главное он поможет мне, ведь здесь точно происходило что-то неладное. Я не верил, что когда-то успешные шахты истощились в один миг. Об этом нужно было поговорить с Адамом, он наверняка что-то подозревал.

Но пока мужчина слишком слаб для таких разговоров. Да и пустые подозрения не могли мне ни чем помочь.

- Я хочу навести справки по шахтам рода Нельсон, – уверенно сказал я. – И по их управляющему.

Добавил с отвращением. Чтобы там не происходило, виноват точно был управляющий. И, либо он вел работу спустя рукава, либо прикарманивал не свои деньги.

- Какой у меня срок? – спросил Сорн, встав с кресла.

Я всегда уважал одну черту Сорна – он никогда не откладывал работу и брался за нее, стоило лишь заикнуться.

- До завтра, - сказал я.

Доверенный кивнул, не сказав ни одного слова против.

- Я хочу навестить завтра шахты, и буду благодарен, если ты составишь мне компанию.

- Как прикажете, лорд Лэстер, – кротко ответил он.

***

Папенька заснул под капельницей, выглядел он еще хуже, чем утром. Я очень переживала, ведь лекарь не дала никаких гарантий на новое лечение.

Каждая родная черта отзывалась во мне болью. Я смотрела на закрытые глаза, на сомкнутые губы, держала его за холодную руку и слушала, как он дышал.

Когда лекари ушли, Ульрих вызвался забрать Софию от Дороти. Сейчас я была благородна семейству бывшей подруги за то, что оказала такую помощь.

Когда Ульрих ушел, мы остались вдвоем с Джиной, сидя по разным сторонам кровати. Тетушке тоже давали успокоительные отвары, так как она была в ужасном состоянии и плакала не прекращая.

Даже сейчас, тихо сидя рядом с папой, ее глаза были мокрыми. Мы сидели, молча по разным сторонам, но Джина прервала эту тишину:

- Он выздоровеет, Николь, твой папа очень сильный, – сказала она скорее, чтобы утешить меня, хотя сама больше нуждалась в утешении.

Окинула взглядом ее измученное лицо, опущенные плечи и поняла, что она боролась совсем одна, когда рядом со мной был Дэйрон, который смог меня успокоить.

- Я в этом просто уверена, – сказала кротко и встала с кровати. Папа все же спал, и нужно было оставить его одного.

- Ты уходишь? – удивилась Джина.

- Он заснул. Думаю, свет лампы и наше беспокойство рядом только мешают ему.

Джина кивнула и тоже встала с кровати.

«Какое нелепое коричневое платье», - проскользнула мысль где-то внутри меня. Джина так нервничала, что даже пропустила несколько пуговиц.

- Николь, мы можем поговорить? – спросила она, и я против воли кивнув.

Разговаривать особо не хотелось, но все же согласилась. Мне стало жаль оставлять ее одну. Мы спустились на первый этаж. В гостиной горел свет. Должно быть, там был Дэйрон.

Чтобы не тревожить супруга, мы отправились в обеденную, где я взяла уже остывший чайник и две чашечки.

Жизнь без прислуги сложна. Я отказалась брать деньги Ульриха, но и у Дэйрона попросить не могла. Поэтому пришлось выкручиваться собственными силами.

- Благодарю, – сказала Джина. Она сделала глоток явно невкусного чая и вздохнула, не зная, как начать разговор.

Я присела и тоже сделал глоток коричневой жидкости, которую с трудом могла назвать чаем. И, скривившись, оставила чашку, посмотрев на Джину.