- Хорошо, – сказала она, словно сомневаясь, и протягивая мне порошок для ванны. Я думал, она что-то еще скажет. Но она, молчала. – Я пойду к папе.

Наконец нарушила молчание, потупив взор.

- Наверняка были лекари. Я переживаю за него.

И в глаза столько беспокойства.

- А я, пожалуй, пойду спать, - сказал, хотя Николь даже и не спрашивала. Между нами было какое-то напряжение. Не было той искренности, которая была до этого.

Возможно, из-за того, что супруга сильно переживала. А у меня ужасно болела голова, и я никак не мог найти к ней подход.

В холле мы переобулись в принесенные Ульрихом тапочки, и Николь, осведомившись о состоянии Адама, который теперь по настоянию лекаря лежал в кровати, хотела поскорее навестить отца.

- Сладких снов, Дэйрон, - сказала Николь, я успел поймать ее руку, когда она уже уходила и поднести к своему лицу. Даже с головной болью, расставаться так с женой не хотелось.

- Хорошего тебе вечера, – сказал я, освободив нежные пальцы от перчатки и поцеловав их с улыбкой.

Николь тоже выдавила улыбку, но руку забрала слишком быстро. В этот раз она не желала оставаться рядом дольше, и, кивнув головой, поскорее поспешила к лестнице, оставив меня в недоумении.

Возле лестницы она остановилась, что-то забыв.

Я все ждал, что она скажет что-то важное, расскажет, что ее терзает. Но, развернувшись вполоборота, она сказала совсем не те слова, что я ожидал услышать.

- Спасибо, за все, что для меня сделал. Моя семья всегда будет благодарна тебе. Ты очень хороший человек.

Я нахмурился, в этот момент между нами, как будто снова выросла стена, а Николь быстро побежала наверх, спрятав свои чувства глубоко внутри.

Настроение было очень плохим. Дэйрон колебался при ответе на вопрос, на который бы я ответила быстро. Он мог мне доверять, я бы никогда не подвела и не предала его. А я ему?

Что за тайны он от меня прячет? И что он делал в той кладовке. Сердце болезненно сжималось. Я не могла сама ответить на этот вопрос. Ведь ничего не знала про взаимоотношение мужчин и женщин. Мама ушла слишком рано, а отец не посвящал меня в такие темы.

Все свои познания я брала от подруг, которые были не слишком многословны, или из романов, которые были слишком сказочными.

Может, я сама виновата и что-то сделала не так? Неспроста же он так отстранился. Весь сегодняшний день и вечер он был слишком далекий. 

Натянутая, фальшивая улыбка. И нежелание со мной говорить. Он стал таким холодным. Но когда вернулся в ту лавку, он улыбался и даже пошел в подсобку…

Постаралась не думать. Я ведь ничего не знала о том, что они там делали. Но все равно ужасно злилась и… ревновала!

Открытие было таким оглушающим, что я замерла рядом с дверь в комнату отца. Я ревновала, ужасно. Ревновала впервые, раньше я никогда так сильно не сердилась. Даже когда Эдвард вначале бального сезона танцевал с другими, я злилась, но совсем не так.

А здесь же я просто кипела от злости и негодования. Это открытие стало ошеломляющим и дало мне понять одну простую истину: мои чувства к Дэйрону переросли обычную симпатию.

Я то краснела рядом с ним, то несла глупости, то ревновала и сердилась. Я ни с одним мужчиной не вела себя более нелепо, чем с Дэйроном.

Рядом с ним я словно теряла все вбитые в мою голову манеры и выдержку.

Да, я уже совсем другая Николь. Решила многое отпустить и забыть. Но не так же резко из леди в клушу несуразную.

А какие дурацкие я выдавала шутки. Меня даже накрыл стыд за мое поведение. Я взялась за голову, снова краснея.

А я ведь сама его поцеловала… Он знает о моих чувствах. А так холоден сегодня. Быть может, я ему не нравлюсь?

Но утром он был другим. Может, я его как-то непреднамеренно оттолкнула своим дурацким поведением. А что, если ему больше нравилась другая Николь.

Я не знала, что и делать. Идти выяснять с Дэйроном отношения? Стать спокойнее и рассудительнее? Матушка бы точно посоветовала второе.

Но можно ли слушать матушку? Я еще и подстроила ему пакость, как маленький ребенок. Он завтра узнает и совсем разочаруется во мне!

Я ведь все порчу. Своими эмоциями. До этого я умело их контролировала, а сейчас вставляла куда не попадя.

Набравшись смелости и вздохнув, я все же сделала шаг назад, развернулась и пошла по коридору, идти мне долго не пришлось. Судьба сама столкнула нас с Дэйроном. Он как раз поднялся по лестнице и направлялся в свою комнату в другом крыле. Но заметив меня, он на миг замер и резко обхватил виски. 

- Дэйрон! – испугалась я, не ожидая такой реакции.

Мой супруг открыл глаза и посмотрел на меня.

- Николь, – произнес он мое имя, и по взгляду я поняла, он не хотел меня видеть.

- Я бы хотела поговорить, – решила воспользоваться моментом, сделала шаг к супругу, но он резко отшатнулся.

«Но что не так?» - не понимала я.

- Не сейчас, - резко сказал он.

Я замерла.

- Мне нужно кое-что сказать…

И все же нужно было сообщать про порошок.

- Завтра погорим, – перебил меня он. – Прости, я должен идти. Очень устал.

Он говорил слова как-то странно, не грубо, но голос его звучал словно по-другому. А после, открыл дверь и быстро вошёл в свою комнату. Разве что только дверью не хлопнул.

А я так и стояла в коридоре, глядя ему вслед. Что-то было не так. Это поведение было странным, мой муж меня оттолкнул.

Дэйрон, который до этого был так близок ко мне, даже не захотел меня сейчас слушать. 

***

Дэйрон

Я слышал, как Николь стояла возле двери, и молился, чтобы она не начала ломиться. Несколько мгновений и кто-то ее окликнул. Это была Джина.

Николь поспешно ушла от моей двери, а я обессиленно сполз по стенке. Приступ усилился. Голова ужасно болела, кости ломило. И я знал, к чему это может привести. Достал из кармана последнюю склянку и опустошил ее до дна, молясь всем Духам, чтобы меня отпустило.

Я не мог здесь перевоплотиться. Разнесу ведь все. В лучшем случае, смогу сдержать внутреннего зверя, останусь в этой комнате. Но я сильно сомневался. Зверю нужно пространство. А значит, после того, как разгромлю все тут, пойду громить оставшуюся часть дома, пугать слуг, а затем, и горожан столицы.

Бежать здесь было некуда, только за город, но туда бежать слишком долго, даже не в человечьем обличие.

По пути могу встретить несколько десятков людей, которые не обрадуются, увидев чудовище. Меня могут просто застрелить жандармы. Или я могу кого-то задеть.

Бессильно заскулил. Черт! Просто черт! Что мне делать?

Только молиться. Если бы я только никуда не поехал, а лег спать после первого бутылька… Нужно было подумать об этом.

Я не хотел расстроить Николь, но не думаю, что мое поведение ее порадовало. Я был с ней ужасно груб, стоя у своей двери.

Она ведь хотела подойти, а я отшатнулся. Любой всполох и был готов сменить сущность. А от Николь было слишком много эмоций. Ее запах ударил в ноздри – сладкий, нежный аромат, сводящий скулы.

Зверь рвался сильнее. Было чувство, словно изнутри сгораю. Нужно было как можно скорее заканчивать этот диалог, хотя бы ради ее безопасности. И я поступил, как мог.

Грубо. Очень грубо.

Практически оттолкнул ее. А ведь Николь что-то беспокоило, и она явно решалась мне это сказать. Но теперь уж точно не подпустит меня и на пушечный выстрел.

Когда я перестал сгорать изнутри, я выдохнул шумно и с болью. Легкие тоже горели, но уже не так сильно.

Меня постепенно переставало бить в припадке, а значит, зелье подействовало. Мой организм вел суровую войну за право остаться сегодня человеком. И эта безмолвная борьба очень сильно утомляла меня.

Я просто сидел на полу с закрытыми глазами, но чувство усталости возрастало. Вот кости перестает ломить, меня перестает бить дрожью, а легкие больше не горят.

Я вдыхаю воздух, еще и еще, раз за разом, пока не чувствую, какой он сладкий, приятный и легкий. Наконец получаю возможность дышать без стонов.