Три пары ловких рук во главе с ещё двумя — знающими и властными — меньше чем за минуту распластали на вытоптанной траве шкуру лодки. Через пять минут она уже поблескивала вздутыми боками.
Патриарх меж тем вытащил из багажника увесистый генератор и отнёс к открытой воде. Несколько раз дёрнув за веревочный стартер, он запустил устройство. Оно затарахтело, плюясь вонючим бензиновым дымом.
— Вот и ладушки.
Мужчина взялся за бухточку скрученного провода, подключил к генератору, а потом закинул в реку.
раздались треск и шипение, и через минуту на поверхность пузом вверх всплыли все подводные обитатели — один другого уродливее.
Двое быстрых сыновей стащили лодку к воде, после чего патриарх несколькими точными движениями установил двигатель на станину и завинтил крепёжные воротки.
Третий сын, который все это время прикрывал родственников с карабином наперевес, метнулся к багажнику и вернулся в тяжеленным аккумулятором, который, впрочем, донес стоически — ни один мускул не дрогнул, лицо не покраснело, пот не выступил. Хорошую выучку дал отец! Пока он подсоединял клеммы к аккумулятору и лодочному электродвигателю, Елисей спросил:
— Отец, мы больше не нужны? Можно метнёмся на пляж?
Тот ответил, что при соблюдении техники безопасности, да, валяйте, вот только генератор уберите, и машину закройте, и трое мускулистых стремительных подростков исчезли из вида. Патриарх закончил приготовления, удовлетворенно хмыкнул и точными движениями весла вывел габаритную, но лёгкую лодку в основное русло — только водомерки разбежались, да юркий жабуж стрелой метнулся прочь по водной глади. Мужчина запустил мотор, и лодка, влекомая беззвучным мотором, встала на глиссер.
***
А что же сделали юркие бесенята, наперегонки добежавшие до крутого песчаного пляжа с древним синим зонтиком-грибком, криво врытым в грунт?
Они сделали нечто совсем немыслимое. Один из подростков с карабином наперевес вскочил на пригорок, обозрел окрестности из-под сложенного из руки козырька и крикнул братьям:
— Чисто! Вокруг никого.
После бесшабашная троица стянула с себя оранжевые костюмы биологической защиты, сдернула маски-респираторы и через считанные секунды осталась в одних плавках. Два бронзовые загорелых тела ласточкой порхнули в речную гладь, и гладь взорвалась мириадом щекотных шариков-брызг.
А одно мускулистое бронзовое тело прижало к плечу приклад верного карабина и всмотрелось в прозрачные воды чистой реки.
Враг не пройдет. Братья под защитой. Через десять минут он передаст винтовку следующему дозорному и вонзится долгожданное водное лоно.
Откуда взялась такая гибельная самонадеянность? Ведь братья уже заражены ковидом-49, с той самой секунды, как скинули костюмы; они обречены на мучительную харкающую смерть, они уже мертвы, хотя физически это произойдет через наполненные мучениями два дня. Их юные, полные нераскрывшихся перспектив жизни, увянут без всякого толка — ради сумасбродного желания искупаться. Неужели они не ведают что творят?
Они ведали. И знали, что никакой мутировавший штамм их не возьмёт. Он безвреден для юных бронзовых тел. Как и для патриарха, который не разоблачился только по той причине, что его ждало ответственное и, главное, публичное мероприятие.
Накупавшись, братья оделись.
На их костюмах был вытиснен белый знак: внутри шестерёнки — кулак с зажатым вертикально гаечным ключом.
На медленном огне
Воронежполис-2049, 8 сентября
«Центр веры, надежды и решимости» был почти пуст.
Представьте себе концертный зал, со всеми его круглыми обводами лож и бельэтажей, с совездием фонариков и интерьером в тёплых тонах. Представьте всё это за исключением партера. Вместо него в кажущемся беспорядке расставлены столики, за которыми можно вкусно перекусить. Часть амфитеатра превращена в гроты с алтарями. Как традиционной православной, так и новой — Церкви Реестра. «Младшая сестра», как её с лёгким пренебрежением называют православные священники. Это отцу Кондратию, который сейчас пребывает на огромном балконе прямо над сценой, до рези в печени не нравится. Вместе с остальными магистрами он восседает за длинным конференц-столом с закруглёнными краями. В центре стола — прямоугольная ниша. Оттуда вырастает миниатюрный сад камней с бонсаями и ручейком, что лениво журчит по склонам.
Магистры сидят друг напротив друга — наша троица, как носители ключевых должностей63 — с видом на зал, а техническая четвёрка магистров — на фрагмент витража, где птица, похожая на коршуна, сжимает в когтях испуганного грызуна.
— Что-то Прямое включение задерживается, — молвил Порфирий под аккомпанемент Arpeggione Sonata in A minor, D. 821: I. Allegro moderato Франца Шуберта, негромко струящейся из оркестровой ямы. — Патриарх задерживается?
— Наверное, опять ловит рыбку, — отозвалась Тина.
— Ага, в мутной воде… — ляпает не к месту Кондратий и испуганно замолкает. Его как всегда раздирают вихри-образы, поэтому он порой не успевает поймать себя за язык.
Всем, впрочем, на его оговорки плевать.
Сейчас он с яростью разглядывает православные алтари внизу и перед мысленным взором возникают толпы вооруженных еретиков, которые разрушают эти капища. Жгут. Ломают. Крушат. Вдребезги! Вдрызг! Во вспотевшей руке попа дымящаяся сигарета, но он вряд ли сделает больше пары затяжек. Он ипохондрик, который очень любит запах табачного дыма. Поголовно некурящие магистры морщатся и желают толстому потному Кондратию кондратия.
Тина поинтересовалась у Порфирия, сидевшего по правую руку:
— Зачем тебе понадобился аркан? Те браслеты, что я достала. К чему нам вообще гип? И как ты собрался его поймать? Они ж прыгучие, как блохи!
Коротышка в ответ шепнул:
— Изловим.
Потом помолчал с минуту, жуя губами:
— Алевтина…
— Я же просила, Порфирий!
— Тина, нам обязательно обсуждать это при… коллегах? Ладно… Вроде не вслушиваются. Поймаем гипа и пошлём к Мурьете. Пора с этим клоуном кончать.
Тина не изменилась в лице, но услышанное ей очень не понравилось.
— Ты собираешься стрелять из пушки по воробью? А если мы потеряем ценный аркан?
— Аркан — это средство. Средства используют для достижения целей. А Мурьета стал опасным. Он станет целью.
Через стенку, в сортире с гербовой дверцей, Ежилец конспектировал диалог в голосекретарь. Так вот какую «ненужную безделушку» отдал врагам глупец капитан! Получается, себе же на погибель. Диалог быстро перешёл в фазу шёпота, поэтому дальнейшее Ежилец не расслышал. Но хватило и первых двух фраз. Интересно, как много Мурьета заплатит за такую информацию? Ежилец поежился: как бы и вовсе не пристрелил. Гонцов с дурными вестями не любят.
— Надеюсь, безделушку ты хранишь в надёжном месте. За ней глаз да глаз нужен.
Естественно, Порфирий не повёлся на примитивную уловку. Ха, скажет он, куда спрятал аркан, держи карман шире! А ведь именно в карман и спрятал. Того самого костюма в частую серую полоску, в котором сейчас сидел перед Алевтиной. Особист сменил тему, заговорив уже обычным голосом:
— Тина, люди неспокойны. Докладывают, что народ бурлит. Не случилось бы массовых беспорядков. А то и вовсе бунта.
— А что в этом странного? Человек любит свободу, а тут сотни тысяч как нашкодившие взаперти сидят.
— Они так уже почти десять лет сидят. Раньше всё было нормально.
— В том-то и дело. Было…
Кондратия разрывают образы чудовищных таранов, которые ломают хрупкую стену города-консервы. Уличные беспорядки. Кровь на мостовых. Выбитые витрины и повешенные, что качаются на фонарях. Он вздыхает и наконец затягивается сигаретой.
— Что делать… Мы как можем спускаем пар. Время от времени. Салоны ярости. Всенародные увеселения. Вот сегодня эти… как их, «Квартет Ё» выступают. Чем не меры? — коротышка мысленно хлопнул себя по лбу. Забегался, не успел проверить музыкантов по своим каналам. Впрочем, это группа известная, вряд ли стоит ждать неприятностей. Коротышка успокаивается.
