Я так и сделал.

«Что-нибудь видишь?»

– Пока нет.

«Поверни голову».

– Теперь что-то забрезжило.

«Красноватые неровные отблески, верно? Это вулкан. Вот и сориентировались. Поворачивайся медленно, чтобы не упустить вход в туннель».

Я только и мог, что двигаться медленно.

– Вот он!

«Порядок, теперь ты стоишь лицом к дому. Опустись на четвереньки и медленно ползи влево. Не поворачивайся – ты должен держаться по кромке дороги и ползти вдоль нее к туннелю».

Я встал на четвереньки. Поверхности дороги я руками не ощущал, но чувствовал, как на них и на ноги тяжестью навалилось давление; они казались мне протезами.

Кромку дороги я нашел левой рукой, вернее, моя левая рука проползла за кромку, и я чуть не рухнул вниз. Но я удержался.

– Направление правильное?

«Да. Ты не развернулся, а просто сдвинулся вбок. Можешь поднять голову, чтобы найти туннель?»

– Нет, только если подняться.

«Ни в коем случае! Включи снова нашлемную фару. Может, твои глаза уже пришли в норму».

Я с трудом поднял руку к правой стороне шлема и, наверное, задел рычаг, потому что неожиданно увидел перед собой круг света, расплывчатый и туманный в центре. Слева его разрезала кромка дороги.

«Молодец! Нет, нет, не вставай; ты ослаб и у тебя кружится голова, можешь упасть. Ползи. И считай. Туннель отсюда шагах в трехстах».

Я пополз, считая на ходу.

– Очень уж далеко, Оскар. Как думаешь, доползем?

«Конечно! Что, по-твоему, мне очень хочется здесь оставаться?»

– Я ведь останусь с тобой.

«Прекрати болтовню. Я из-за тебя со счета сбиваюсь. Тридцать шесть… тридцать семь… тридцать восемь…»

Мы продолжали ползти.

«Уже сотня. Начнем отсчитывать вторую. Сто один… Сто два… Сто три…»

– Мне становится лучше, Оскар. Теплее.

«Что?»

– Теплее, говорю, становится.

«Ты не тепло чувствуешь, дубина ты стоеросовая, это ты замерзаешь насмерть. Ползи быстрее! Нажми подбородком на клапан. Добавь воздуха. Ну же, нажми!»

Я слишком устал, чтобы спорить. Я нажал клапан раза три-четыре, почувствовал, как воздух струей ударил мне в лицо.

«Двигаемся быстрее! Тоже скажет, тепло ему становится! Сто девять… сто десять… сто одиннадцать… сто двенадцать, да живее же ты!»

На двухстах я сказал, что должен отдохнуть.

«Черта с два!»

– Но я не могу больше! Дай отдохнуть хоть немного!

«Что, полежать захотелось? А с Крошкой что будет? Она ведь там, ждет тебя. И уже перепугалась, потому что тебя так долго нет. Что с ней будет, ну-ка, отвечай!»

– Попробует надеть скафандр Тима.

«Верно! В случае подачи идентичных ответов предпочтение отдается участнику, отправившему ответ первым. Куда же она пойдет в скафандре Тима, скажи на милость?»

– Э-э-э… К выходу из туннеля, наверное. А там ветер достанет и ее.

«Вот-вот, и я про то же. Вся семья, наконец, соберется вместе. Ты, я, Материня, Крошка. Очень милая семейная могилка получится».

«Давай, братец, давай. Ползи. И считай: двес-пять, двес-шесть, двес-семь…»

Падения я не помню. Не помню даже, чем казался «снег». Помню только чувство радости, что счет кончился и можно отдохнуть.

Но Оскар отдохнуть не давал.

«Кип! Вставай, Кип! Надо вскарабкаться обратно на дорогу».

– Исчезни!

«С радостью исчез бы отсюда, да не могу. Вот, смотри, прямо перед твоим носом. Цепляйся за край дороги и карабкайся наверх. Подумаешь дело, придется ползти чуть больше».

С трудом приподнявшись, я увидел край дороги в двух футах над моей головой. Я снова рухнул на «снег».

– Слишком высоко, – прошептал я. – Все, Оскар, нам конец.

«Да? – фыркнул он. – А кто это несколько дней назад ругал маленькую девочку, слишком уставшую, чтобы подняться на ноги? „Командир Комета“, так, что ли? Правильно я повторил имя? Или, как там его еще звали, – „Гроза космических дорог“?.. Можно получить у вас автограф, командир, прежде чем отойдете ко сну? Мне как-то раньше не доводилось знакомиться с космическими пиратами… которые крадут корабли и маленьких девочек».

– Это нечестно!

«Ладно, ладно, я вполне понимаю, когда мне показывают на дверь. Но выслушай еще кое-что напоследок – в одном ее мизинце больше силы воли, чем во всем твоем теле, ленивая и лживая толстая свинья! Прощай! Можешь не просыпаться».

– Оскар! Не уходи!

«Ну, так если ты не можешь достать край дороги руками, возьми молоток, попробуй зацепиться им, подтянуться».

Я моргнул. Может, и вправду получится. Я пошарил рукой по поясу, решив, что молоток у меня все-таки есть, хотя рукой я его и не чувствовал, и отцепил его. Потом поднял его обеими руками, зацепился за край дороги и подтянулся.

И этот идиотский молоток разлетелся точно так же, как веревка. А ведь был сделан он не из гипса, а из инструментальной стали.

Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я сел, перевалил через край оба локтя, застонал, напрягся так, что меня в пот бросило, и… перевалился на дорогу всем телом.

«Вот молодец! Можешь больше не считать, просто ползи на свет».

Передо мной маячил туннель. Но я задыхался, поэтому решил надавить подбородком на клапан. Безрезультатно.

– Оскар! Клапан заело! – Я попробовал снова.

Оскар ответил не сразу:

«Нет, брат, клапан не заело. Замерзли воздуховоды».

– Мне нечем дышать!

Опять он ответил. Не сразу, но решительно:

«У тебя полный скафандр воздуха. Этого более, чем достаточно на оставшиеся несколько футов».

– Мне не доползти.

«Ты дополз уже до того места, где лежит Материня. Ползи дальше!»

Я поднял голову. Точно, вот она! Я полз и полз, и ее тело росло перед глазами. Наконец, я выдавил:

– Все, Оскар, дальше мне не проползти.

«Боюсь, что теперь ты прав. Подвел я тебя… Но спасибо, что ты меня там не оставил».

– Ты меня не подвел… ты молодец… просто я не справился…

«Оба мы не справились… Но доказали, что старались изо всех сил, это уж точно! Прощай, партнер!»

– Прощай!

Я сумел проползти еще два шага и уткнулся лицом прямо в голову Материни.

Она улыбалась.

– Здравствуй, Кип, сынок.

– Извините, Материня, я не справился до конца…

– Что ты, Кип, что ты! Ты все сделал.

– То есть как?

– Мы с тобой справились вместе.

Я долго-долго обдумывал это.

– И вместе с Оскаром.

– И вместе с Оскаром, разумеется.

– И с Крошкой.

– Конечно, как же без нее. Мы справились все вместе. А теперь можно отдохнуть, милый.

– Спок ночи… Материня.

Но отдых выдался чертовски короткий. Только я закрыл глаза, чувствуя себя счастливым и согревшимся, потому что Материня думала, что я справился, как за плечо меня затрясла Крошка и прислонилась своим шлемом к моему.

– Кип! Кип! Вставай, Кип, вставай, пожалуйста!

– А? Что? Зачем?

– Затем, что я не могу тебя нести! Я пробовала, но не могу. Ты слишком большой!

Я поразмыслил над этим. Разумеется, нести меня ей не под силу, с чего это ей вообще взбрела в голову такая идиотская мысль – меня нести? Я же вдвое больше, это я ее понесу… как только переведу дух.

– Вставай, Кип! Пожалуйста! – Она плакала навзрыд.

– Да ну что ты, маленькая, конечно, встану, раз ты так хочешь, – сказал я ласково.

Вставал я с гигантским трудом и, не помоги она мне, упал бы снова. Когда я окончательно поднялся на ноги, она помогла мне выровняться.

– Повернись кругом. Пошли.

Но ей все равно почти что пришлось нести меня, подставив плечи мне под правую руку и подталкивая. Каждый раз, когда мы подходили к порогу сорванных взрывом панелей, она либо помогала мне переступить через него, либо просто проталкивала вперед.

Наконец, мы достигли шлюза, и Крошка пустила в него воздух с внутренней стороны. Она отпустила меня, и я сполз на пол. Когда открылась внутренняя дверь, она обернулась ко мне, чтобы что-то сказать… и быстро начала снимать с меня шлем.